Остроумие мир. Энциклопедия
Шрифт:
«Так как по закону тому, кто будет неправильно жаловаться на Сенат, назначена смертная казнь, то и сенаторы за неправое решение подвергаются той же казни, от которой он не может их избавить, если их не простит Гурьев».
По выходе из Сената Петр увидел Гурьева, ожидавшего у крыльца решения, и, потрепав его по плечу, сказал шутливо:
— Поди домой и ешь щи с чесноком.
Сенаторы были поражены приговором государя, думали, рядили и ничего иного придумать не могли, как призвать Гурьева и просить у него прощенья.
Долгоруков
Растерявшийся Гурьев кланялся на все стороны и каждому порознь несвязно лепетал:
— Бог проспит, ваши сиятельства и ваши превосходительства.
Сенаторы одарили Гурьева за снисхождение подарками, а князь Долгоруков поехал доложить государю.
— Хорошо, — сказал Петр, — счастливы вы, что попали на доброго человека, а то я показал бы вам, как нужно поступать с теми, которые, вместо того чтобы быть примером правосудия, сами его нарушают.
Потом государь послал за Гурьевым. Думая, что царь прогневался на него за прощение сенаторов без его воли, Гурьев, войдя к царю в кабинет, упал на колени.
— Виноват, государь, я их простил! — воскликнул он тоном раскаяния.
— Не о том речь, — засмеялся Петр, — что простил да как простил? Не грозили ли они тебе, если не простишь?
Гурьев подробно передал сцену в доме Долгорукова. Петр очень смеялся, обласкал Гурьева и отпустил домой.
* * *
Адмиралтейская коллегия опубликовала однажды вызов на торги подрядчиков для поставки необходимых Адмиралтейству материалов. Явилось много соискателей, но к концу торгов конкурентов осталось только трое, которые наперебой старались удержать подряд за собою.
Один из них объявил, что возьмет по десять копеек с рубля, другой нашел возможным взять только пять копеек, а третий вызвался «токмо для ради усердия и ревности» к государю поставить подряд без барышей, в надежде, что впредь оставлен не будет.
Коллегия доложила о таковых предложениях императору.
Петр положил следующую резолюцию:
— Отдать тому, который требует по гривне за рубль; другому отказать, понеже пяти копеек не из чего трудиться; а третьего аки плута отдать на два месяца на галеру, сказав ему, что государь побогаче его.
* * *
В молодости Петр Великий воспитывался у образованного по тогдашнему времени дьяка Зотова и ученого иностранца Циммермана. Затем всю жизнь свою он не переставал работать и приобретать полезные знания. Однако не раз у него вырывались горькие сожаления по поводу того, что в молодые годы учение его не было направлено, как должно, и что он не имел случая основательно изучить хотя бы одну науку.
Тщательно следил поэтому великий государь за образованием своих
Он любил повторять:
— Я лучше желал бы не иметь на руке ни одного пальца, нежели остаться без учения в молодости. Я ежедневно вижу, чего мне недостает и чему бы в юности я мог научиться! Впрочем, — добавлял он, — учение полезно только умному человеку, дураку же излишнее учение не приносит ничего, кроме вреда. И не приведи Господь, когда такому ученому дураку вдруг достается власть!..
* * *
Как-то кум и денщик Петра Великого Афанасий Данилович Татищев сильно прогневал государя неисполнением какого-то приказания. Петр велел наказать его батожьем перед окнами дворца. Офицер, которому было поручено исполнение экзекуции, приготовил все, что следовало, расставил барабанщиков и ждал только прихода виновного. Но Татищев медлил, рассчитывая, авось гнев государя пройдет. Однако дольше откладывать уже было нельзя, и он тихонько поплелся вокруг дворца к ожидавшим его барабанщикам. По дороге встретился ему писарь кабинета его величества, некто Замятин. У Татищева вдруг мелькнула блестящая идея поставить под батоги вместо себя Замятина.
— Куда ты запропастился?! — крикнул он, сделав вид, будто давно его ищет.
— А что?
— Государь тебя уже несколько раз спрашивает и страшно гневается. В чем ты провинился?
— Не знаю, — с трепетом ответил Замятин.
— Ну, это твое дело. Мне велено только тебя найти. Пойдем скорее.
И повел его к барабанщикам. Государь, увидев в окно Татищева, крикнул экзекуторам:
— Раздевайте!
Он повернулся и ушел во внутренние покои, а экзекуторы остались в недоумении, кого же раздевать?
Татищев, видя их замешательство, сказал, указывая на Замятина:
— Что ж вы стали? Принимайтесь!
Беднягу раздели, положили и начали исполнять приказание, а Татищев благоразумно спрятался.
Скоро крики наказываемого надоели Петру. Выглянув из окна, он закричал:
— Полно! — и поехал в Адмиралтейство.
А преступник между тем отправился к Екатерине. Государыня выразила ему свое сожаление по поводу наказания и сказала:
— Как ты дерзок! Забываешь исполнять то, что приказывает государь.
Татищев, не входя в дальнейшее рассуждение, бросился ей в ноги:
— Помилуй, матушка-государыня! Заступись и спаси. Ведь секли-то не меня, а подьячего Замятина.
— Как Замятина? — спросила государыня с беспокойством.
— Так, Замятина! Я, грешник, вместо себя подвел его.
— Что ты наделал! Ведь нельзя, чтобы государь твоего обмана не узнал: он тебя засечет.
— О том-то я тебя и молю, всемилостивейшая государыня! Вступись за меня и отврати гнев его.