Остров (др. перевод)
Шрифт:
– Ну, прямо сейчас все равно ничего делать не придется. Но возможно, мы могли бы начать составлять список подходящих кандидатов, и я обсудил бы с ними перспективы. Это же не проект на ближайшее время. Вероятно, мы сможем начать инъекции только через несколько месяцев. Как ты думаешь?
– Думаю, это наилучший вариант. Иметь некий план на будущее – уже что-то вроде прогресса. Ты помнишь, как мы в последний раз составляли тут список имен? Это было так давно, и большинство из тех людей уже мертвы, – мрачно произнес Лапакис.
– Но сегодня дела обстоят по-другому. Мы теперь говорим о реальной, ощутимой возможности излечения,
– Да, я знаю. Просто у меня здесь иногда возникает ощущение, что я толку воду в ступе, вот и все.
– И это более чем понятно, но я уверен, что для некоторых из этих людей будущее все же есть. Ну, как бы то ни было, я вернусь через неделю, так что не выберешь ли ты к тому времени несколько имен?
Киритсис в одиночестве вернулся на причал. Уже наступил полдень, и Гиоргис должен был забрать его, как они и договаривались. Несколько голов повернулись вслед доктору, когда он шел по центральной улице мимо церкви, магазинчиков и кофейни. Единственными незнакомцами, которых когда-либо видели эти люди, были новички, прибывшие на остров, и никто из них не стал бы шагать так целенаправленно, уверенно, как этот мужчина. Когда доктор вышел из туннеля к волновавшемуся октябрьскому морю, он увидел маленькую лодку, подпрыгивавшую на волнах метрах в ста от берега, и женщину, стоявшую на причале. Она смотрела на море, но услышала шаги за своей спиной и обернулась. И в этот момент ее длинные волосы взлетели на ветру, а большие овальные глаза посмотрели на Киритсиса с надеждой.
Много лет назад, до войны, Киритсис как-то побывал во Флоренции и видел завораживающую картину Боттичелли «Рождение Венеры». В эту минуту Мария, чьи волосы подхватил ветер и за спиной которой волновалось серо-зеленое море, невероятно напомнила доктору ту картину. У Киритсиса дома, в Ираклионе, даже была ее репродукция, и теперь он видел перед собой молодую женщину с точно такой же застенчивой полуулыбкой, с таким же почти вопросительным наклоном головы, с таким же выражением только что рожденной невинности.
Доктор никогда не замечал в реальной жизни подобной красоты и замер на полушаге. В это мгновение он увидел в Марии не пациентку, а просто женщину, посчитав ее самой прекрасной из всех, кого когда-либо встречал.
– Доктор Киритсис, – заговорила Мария, выдергивая врача из забытья. – Доктор Киритсис, мой отец уже здесь.
– Да-да, спасибо… – пробормотал Киритсис, внезапно осознав, что он, должно быть, уставился на Марию во все глаза.
Мария придержала на мгновение лодку, пока доктор садился в нее, а потом отпустила и бросила ему канат. Поймав его, Киритсис снова посмотрел на Марию. Ему просто необходимо было еще раз на нее взглянуть, чтобы убедиться: не почудилось ли ему все это. Не почудилось. Лицо самой Венеры не могло бы быть более совершенным.
Глава 18
Осень незаметно перешла в зиму, и мускусный запах древесного дыма пропитал воздух Спиналонги. Днем люди отправлялись по делам, с головы до ног закутавшись во все шерстяные вещи, которые у них имелись, чтобы защититься от холода, потому что с какой бы стороны ни дул ветер, их маленький островок был беззащитен перед его мощью.
Дом Марии наконец-то избавился от призраков прежних обитателей. Каждая картина, каждая накидка или предмет мебели теперь принадлежали ей, и стеклянное блюдо с лавандой и лепестками роз, стоявшее
К удивлению Марии, первые недели ее пребывания на острове пролетели быстро. Только однажды она ощутила острое чувство тревоги. Возвращаясь из теплого и роскошно обставленного дома Элпиды в свой дом, Мария повернула из переулка на главную улицу, чтобы купить кое-что в бакалейной лавке, и вдруг столкнулась с какой-то женщиной. Женщина была намного меньше ростом, чем Мария, и когда они обе поспешно отступили в разные стороны, Мария увидела, что женщина еще и намного старше, чем она сама. Лицо женщины избороздили глубокие морщины, оно было настолько исхудалым, что уши, сильно пораженные проказой, чудовищно торчали в стороны. Трость, на которую опиралась женщина, отлетела в сторону.
– Ох, простите! – выдохнула Мария, подхватывая женщину под руку и помогая ей восстановить равновесие.
Темные глаза-бусинки уставились на Марию.
– Ты будь поосторожнее, вот и все, – огрызнулась женщина, поднимая свою трость. – Кстати, ты кто такая? Я тебя раньше не видела.
– Я Мария Петракис.
– Петракис! – Женщина буквально выплюнула это имя, как будто оно было кислым, как оливка, только что сорванная с дерева. – Я когда-то знавала одну Петракис. Но она уже умерла.
В голосе незнакомки послышалось нескрываемое торжество, и Мария без труда сообразила, что эта старая карга – давний враг ее матери.
Женщины отправились дальше, каждая своей дорогой. Мария поднялась выше по холму к бакалейной лавке, а когда оглянулась, чтобы посмотреть, куда пошла кирия Крусталакис, то увидела, что та стоит в конце улицы возле старого общественного бака с водой и смотрит в ее сторону. Мария быстро отвернулась и вздрогнула.
– Не беспокойся, – произнес за ее спиной чей-то голос. – Она теперь безвредна.
Это оказалась Катерина, которая видела столкновение Марии со старой противницей ее матери.
– Она же просто старая ведьма, которая варится в собственном соку, змея, растерявшая яд.
– Не сомневаюсь, что ты права, но она производит впечатление гадюки, которая еще может укусить, – ответила Мария, чувствуя, как бьется у нее сердце.
– Ой, поверь мне, – не может! Но испортить настроение она умеет, и в отношении тебя это ей явно удалось.
Женщины пошли дальше по улице, и Мария решила, что больше не станет думать о Кристине Крусталакис. Она уже поняла, что большинство жителей Спиналонги принимали свое положение как некую неизбежность и последнее, что им было нужно, так это чтобы кто-то подрывал их душевное равновесие.
Куда более приятной встречей с частицей прошлого ее матери оказалась для Марии встреча с Димитрием Лемониасом. Элпида как-то вечером пригласила их обоих к себе, и каждый из них с некоторым волнением ждал этой встречи.
– Твоя мать была очень добра ко мне, – заговорил Димитрий, как только были разлиты напитки. – Она обращалась со мной как с родным сыном.
– Она и любила тебя как родного сына, – ответила Мария. – В этом все дело.
– Но я себя чувствую в некотором роде виноватым. Я знаю, все считают, что она заболела из-за меня, – неуверенно начал Димитрий. – Но я говорил об этом с доктором Лапакисом, и он думает, такое практически невозможно – чтобы бацилла передалась от меня твоей маме. Симптомы развиваются очень медленно, а потому он предполагает, что мы заразились независимо друг от друга.