Остров Сахалин и экспедиция 1852 года
Шрифт:
3-го сентября, утромъ въ 5 час., я съхалъ еще разъ на берегъ, чтобы взять нкоторыя вещи, забытыя при поспшной нагрузк. Когда я отчалилъ отъ берега, «Николай» уже поднималъ паруса при слабомъ попутномъ втр. Изъ порта салютовали 7-ю выстрлами; на салютъ этотъ судно отвтило тмъ же числомъ. Скоро догналъ я «Николая» на быстрой байдарк. На обратномъ пути въ Петровское втеръ то же мало благопріятствовалъ намъ. 6-го числа подулъ свжій попутный N. Мы вошли въ Петровскій рейдъ. Смеркалось; втеръ свжлъ, мы неслись подъ зарифленными марселями по 10-ти узловъ. Вдругъ засвистлъ въ снастяхъ сильный штормъ. Нехладнокровный Клинкофстремъ засуетился. На судн начался безпорядокъ — результатъ неопытности матросовъ дессанта, которые не знали кого слушать, потому что капитанъ судна командовалъ по-шведски своимъ матросамъ, Невельской и Рудановскій по-русски — своимъ. Штурмана суетились, бгали. Безпорядокъ на судн былъ полный, обстоятельства были дйствительно нехороши, — лавировать было тсно, и потому выдти въ море невозможно. Мы находились между скалистымъ берегомъ мыса Левашова и банками, лежащими къ с.-в. отъ Петровскаго зимовья. Ршили бросить якорь на 11 с. глубины и возложить надежду на крпость цпи. «Если цпъ не выдержитъ, сказалъ мн капитанъ, то судно погибло, отлавироваться я не надюсь». Скоро загремла цпь. Корабль всталъ. Противное теченіе помогало намъ,
Въ 11-мъ часу я легъ спать. Штормъ усиливался. Задремавъ немного, я очнулся отъ сильнаго толчка. Вставъ, я вышелъ узнать причину. Въ кают мебели были опрокинуты. Толчекъ былъ дйствіе дерганья цпи отъ натягиванія ее волною. Втеръ дулъ еще сильне. Корабль бросало во вс стороны. Былъ 12-й часъ. Штормъ свирпствовалъ въ полной сил. Спустившись въ свою каюту, я легъ въ постель. Безпрерывные толчки давали засыпать мн только на нсколько минутъ. Наскучивъ лежать въ этакой безпокойной люльк, я поднялся на палубу въ 5-мъ часу утра. Втеръ стихалъ. Небольшія срыя облака носились по небу.
6-го сентября къ 8-ми часамъ совершенно стихло, мы подняли якорь и при слабомъ попутномъ втр подошли къ Петровскому въ 12-мъ часу. Невельской тотчасъ же похалъ на берегъ на байдарк. Скоро за нимъ и я съхалъ на шлюпк съ Рудановскимъ. При этомъ перезд я убдился въ томъ, что началъ предполагать сначала знакомства моего съ г. Рудановскимъ, т.-е. что онъ тяжелъ, какъ подчиненный, и несносный товарищъ. Посл я подробне поговорю объ немъ. Когда мы сли на шлюпку, то Рудановскій при мн, т.-е. при старшемъ и будущемъ ближайшемъ начальник своемъ, началъ ругать матросовъ и общалъ высчь унтеръ-офицера за то, что онъ не назначилъ одного матроса на бакъ. Я, конечно, замтилъ ему посл грубость этого поступка. Пріхавъ въ Петровское, Невельской началъ длать нужныя распоряженія насчетъ снабженія товарами различныхъ портовъ Пріамурскаго края. Товары эти должны были быть привезены изъ Аяна на «Иртыш».
7-го сентября, на другой день поутру пришли на рейды «Байкалъ» и «Иртышъ». Это удачное собраніе судовъ въ одно время очень облегчило распоряженіе ими. Было ршено, что мы вечеромъ снимемся на «Никола» съ якоря и пойдемъ въ Аниву. «Иртышъ», снявъ съ себя грузъ амурской экспедиціи, пойдетъ за нами въ Аниву, гд, обойдя берегъ остановится у мста высадки и пробывъ тамъ нужное время для защиты ея, пройдетъ на зимовку въ гавань «Императора Николая». «Байкалъ» же, принявъ съ «Иртыша» камчатскій грузъ, долженъ былъ тотчасъ слдовать въ Аянъ и оттуда въ Камчатку. Насчетъ зимовки «Николая» еще не было ршено, потому что обстоятельства могли много измнить наши предположенія насчетъ занятія Сахалина. Погода стояла прекрасная, и въ свободное время до обда я похалъ, на гиляцкой лодк, съ священникомъ Гавріиломъ, въ ближайшее гиляцкое селеніе. Я слъ на весла, а отецъ Гавріилъ на руль. Гиляцкая лодка сбивается изъ 4-хъ досокъ, — дв составляютъ прямое дно безъ киля и дв широкія — бока. Гребутъ маленькими веслами по-русски. На этихъ-то лодкахъ были сдланы описи береговъ Татарскаго пролива.
Гиляцкое селеніе около Петровскаго зимовья состоитъ изъ трехъ юртъ и нсколькихъ рыбныхъ амбаровъ. Познакомившійся со мною гилякъ Паткинъ вышелъ ко мн на встрчу. Его лицо мн напоминало Гусейнхана, черкеса, воспитывавшагося въ Пажескомъ корпус. Такіе же выпуклые глаза, вдавшійся лобъ, широкія скулы и выдавшіеся зубы. Вообще же гиляки довольно красивый народъ. Кожа ихъ смуглая, черты лица татарскія, глаза большіе; волосы черные густые, заплетеные въ косу, спереди посередин проборъ. Борода довольно густая. Одежда ихъ состоитъ изъ тулуповъ, сдланныхъ изъ собачьихъ шкуръ вверхъ шерстью; ноги необутыя. У нкоторыхъ я видлъ японскія шляпы. Женщины некрасивы, похожи на калмычекъ. Косъ не носятъ, а подстригаютъ сзади волосы. Паткинъ ввелъ насъ въ юрту свою. Юрта эта состояла изъ двухъ отдленій, выстроенныхъ изъ мелкаго лса. Переднее отдленіе устроено навсомъ. Къ стнамъ пристроены скамьи, на которыхъ держатъ на привязи собакъ. Изъ этихъ открытыхъ сней дверь ведетъ въ жилую юрту, т.-е. четырехугольную комнату съ очагомъ посреди и съ отверстіемъ надъ нимъ въ плоской крыш. Вокругъ стнъ широкія полати. По стнамъ развшаны стрлы, луки, ножи и другіе промышленныя орудія. На очаг огонь горитъ постоянно, — около него гилякъ проводитъ большую часть своей жизни, куря изъ маленькой мдной трубочки. Надъ очагомъ повшены большіе чугунные и мдные котлы, вымниваемые гиляками у японцевъ, съ которыми они здятъ торговать въ Аниву. Пищею гиляку служитъ всякаго рода рыба, киты и нерпы. Въ юрт очень неопрятно. Между сидящими около очага было дв женщины — они не прячутся отъ гостей. Просидвъ съ полчаса въ юрт, мы пошли съ Паткинымъ смотрть его огородъ. Онъ очень гордился имъ. По словамъ Невельского, гиляки считаютъ большимъ грхомъ копать землю и полагаютъ, что кто начнетъ рыть землю, тотъ непремнно умретъ, и потому съ большимъ трудомъ уговорили нкоторыхъ изъ нихъ разводить огородныя овощи. Когда мы воротились въ Петровское, обдъ былъ уже готовъ. Посл обда еще долго сидли; видно было, что Невельскому хотлось подольше остаться съ женой. Когда начало смеркаться, я ршился подать знакъ къ отъзду. Общество поднялось и пошло къ шлюпкамъ. Когда мы отвалили, семь выстрловъ отсалютовали начальнику зимовья. Мы встали на шлюпк и махая фуражками простились съ остающимися.
Подъзжая къ выходу изъ гавани «Счастья», мн послышались крики въ зимовь. Не понимая, что бы это было, я ничего не сказалъ, чтобы не обезпокоить напрасно Невельского. Мы уже готовы были спуститься въ море, когда я увидлъ бгущаго но берегу человка. Я передалъ объ этомъ Невельскому. Мы остановили гребцовъ и услышали слова «деньги оставили». Тутъ я вспомнилъ, что я оставилъ у М. Бачмановой на сохраненіе 6,000 руб. сер. сахалинской кассы, прося ее отдать мн ихъ, когда мы подемъ на судно. Мы оба позабыли объ этихъ деньгахъ. Къ счастью подл катера нашего шла байдарка, я переслъ на нее и похалъ въ зимовье, катеръ же продолжалъ свой путь къ судну. Когда уже совсмъ стемнло, я пріхалъ на судно. Тамъ уже все было готово къ молебну. Гилякъ Паткинъ тоже былъ взятъ по моему приглашенію на «Николай». Онъ съ удивленіемъ разсматривалъ богатыя каюты корабля. Молебенъ служилъ отецъ Гавріилъ въ каютъ-компаніи. Посл молебна онъ сказалъ небольшую проповдь, довольно хорошо составленную. Гилякъ Паткинъ все время крестился, онъ даже носитъ крестъ на ше. Невельской окрестилъ четырехъ гиляковъ по ихъ желанію. Правительство, по неизвстнымъ мн причинамъ, запретило крестить гиляковъ, такъ что на представленіе архіепископа послать къ гилякямъ миссіонера было отказано, а повелно было назначить священника для исполненія требъ служащихъ въ амурской экспедиціи. Архіепископъ назначилъ своего сына, дозволивъ ему помазать
Въ 10 час. вечера мы снялись съ якоря, простившись съ священникомъ и Л. Гавриловымъ, которые возвратились на берегъ. Переходъ нашъ изъ Петровскаго до м. Анива былъ очень неудаченъ. Противные втры дули почти все время перехода. Спустившись южне мыса Терпнія, мы почувствовали большую перемну въ температур. Сдлалось гораздо тепле, туманы прекратились. Мысъ Терпнія можетъ, кажется, считаться, южною оконечностью суроваго Охотскаго моря. Во все время перехода разговоръ вертлся на занятіи Сахалина, на дйствіяхъ въ Приамурскомъ кра и на разбор дйствій россійско-американской компаніи. Насчетъ занятія Сахалина Невельской говорилъ въ Петровскомъ и по выход оттуда, что такъ какъ позднее время уже, то онъ полагаетъ оставить въ Анив постъ изъ 10-ти человкъ, въ знакъ политическаго занятія острова Сахалина, а остальной дессантъ оставить зимовать съ «Николаемъ» въ гавани «Императора Николая», съ тмъ чтобы я раннею весною пришелъ въ Аниву и занялъ пунктъ, который найду наиболе удобнымъ и выгоднымъ. Постъ изъ 10-ти чел. долженъ былъ встать на мст, удаленномъ отъ японскихъ заселеній. Прекрасная погода, встртившая насъ у мыса Анива, совершенно измнила намренія Невельского. Онъ началъ поговаривать, что находитъ необходимымъ занять ныншнею же осенью Аниву, поставивъ постъ по возможности ближе къ японцамъ и потому этого дла не можетъ поручить Рудановскому, а приглашаетъ меня остаться зимовать на Сахалин. Я, конечно, изъявилъ свою готовность; но высказалъ свое мнніе, что, не имя еще никакихъ положительныхъ свдній объ японцахъ, нельзя ршить дло окончательно, тмъ боле, что по распоряженію Невельского поручикъ Орловъ долженъ былъ съ половины августа собирать свднія о японцахъ и жителяхъ Сахалина, для чего онъ долженъ былъ отъ мста его высадки съ «Байкала», подъ 51о, пройти весь восточный берегъ Сахалина до мыса Крильона, гд назначено было ему дожидать насъ до половины сентября. На случай, если бы мы не пришли къ этому времени, онъ долженъ былъ пробираться на мсто назначенное для высадки, т. е. бухту Томари-Анива (собственно Томари означаетъ — бухту, гавань). Итакъ, странно было ршить что нибудь прежде свиданія съ Орловымъ. Мн жаль было посл, что я спорилъ насчетъ этого съ Невельскимъ, но мн досадно было слушать неосновательныя и мало серьезныя разсужденія о дл, котораго неудачное исполненіе могло произвести очень дурное вліяніе на наши отношенія къ Японіи и Китаю, да и на самое владніе Сахалиномъ и его жителями.
17-го числа, мы обогнули скалистый мысъ Анива, лежащій подъ 45о с. ш. Это была 4-я точка Сахалина, которую я видлъ — первая мысъ Елисаветы, вторая мысъ Маріи — оба на свер; третья мысъ Терпнія на востокъ и четвертая мысъ Анива на юг. Отъ сверныхъ и восточныхъ береговъ мы проходили далеко и не видли ихъ. Говорятъ, что близъ мыса Елисаветы есть горящій волканъ. Около ю.-в. береговъ мы прошли близко и въ ясную погоду. Берега эти гористы, но высокихъ горъ нтъ, коническихъ совсмъ не было видно. Растущая на горахъ трава и мелкій лсъ длаютъ сахалинскіе берега веселе охотскихъ.
Обогнувъ мысъ Анивы, мы направились прямо на мысъ Крильона, гд долженъ былъ ожидать насъ Орловъ. Проходя черезъ заливъ Анива, мы были постоянно окружены китами, цлыми стадами разнаго рода рыбъ. Богатство рыбою залива Анива и привлекло къ нему японцевъ, у которыхъ рыба есть главный продуктъ, какъ у насъ говядина, которую японцы совсмъ не употребляютъ. Во время плаванія нашего по заливу Анива, погода была прекрасная на мор, но берега оставались закрыты туманомъ. Термометръ показывалъ 20о тепла поутру; правда, мы были подъ 45о с. ш. Къ вечеру 18-го ч. мы подплыли къ мысу Крильону. Онъ былъ открытъ отъ тумана отъ оконечности къ с. на 11' протяженія. Слдовательно, если Орловъ былъ бы на немъ, то онъ слышалъ бы условные 9 выстрловъ, сдланные нами. Но отвта не было, и потому утромъ 19-го числа, при тихомъ противномъ втр, мы начали лавировать по направленію къ японскимъ заселеніямъ. Когда уже совсмъ стемнло, капитанъ судна увидлъ близко, передъ самымъ носомъ корабля, что-то черноватое; вс вышли на палубу и признали видимый предметъ за землю, вслдствіе чего тотчасъ же бросили якорь. Скоро мы убдились, что дйствительно берегъ близокъ отъ насъ. Шумъ якорной цни, вроятно, разбудилъ японцевъ: на берегу въ миляхъ 3-хъ отъ насъ появились огни. Марево, закрывавшее берегъ, разсялось, и онъ ясно окраился. По приказанію Невельского былъ выставленъ на судн караулъ изъ 12 матросовъ. Часовымъ приказано наблюдать за берегомъ и если увидятъ какое-нибудь гребное судно, окликать его. Но время ужина много было споровъ и смха. Одни полагали одно, другіе другое, и вс съ удовольствіемъ и нетерпніемъ ожидали свиданія съ японцами. Было ршено, что утромъ судно снимается съ якоря, чтобы ближе подойти къ селенію, на тотъ случай, если японцы имютъ пушки, и но своему обыкновенію вздумаютъ непріязненно встртить наши шлюпки, на которыхъ я и Невельской предполагали съхать на берегъ; тогда судовая баттарея могла своимъ огнемъ прикрыть машу высадку. Когда разсвло, мы снялись съ якоря. Мы стояли прямо противъ селенія Усонной (названіе это я посл узналъ). Праве селенія этого было видно еще два селенія; въ одномъ изъ нихъ было видно много строеній, и поэтому мы заключили, что оно должно быть главное японское селеніе. Вставъ на якорь въ миляхъ двухъ отъ берега, мы начали готовиться къ създу на берегъ.
Было 11 часовъ. Погода стояла прекрасная. Спустили дв шлюпки и байдарку. На первой шлюпк слъ я съ Невельскимъ, пять гребцовъ и унтеръ-офицеръ Теленевъ на бак. Ружья были спрятаны на дн лодки. Съ собой взяли мы различныхъ бездлушекъ для подарковъ. На второй шлюпк халъ Л. Бошнякъ съ 4-мя гребцами. Байдарка шла подл шлюпокъ, на случай если бы нужно было послать за чмъ-нибудь на судно. капитану было приказано, если мы поднимемъ флагъ, тотчасъ спускать на воду барказъ и шлюпку, на которой Л. Рудановскій долженъ былъ слдовать на берегъ съ 20-ю вооруженными матросами. Если же будетъ сдланъ выстрлъ, то корабль долженъ былъ сниматься съ якоря и подойти на три сажени глубины, чтобы открыть огонь съ бортовъ по селенію. На судн былъ выкинутъ военный флагъ. Когда шлюпки отвалили отъ борта, на берегу замтно было большое движеніе. Жители собирались къ селенію, въ которое мы хали. Не дохавъ до берега саженъ сто, шлюпки наши сли на мель. Собравшіеся дикари на берегу бросились и съ крикомъ бжали къ намъ, махая древесными метелками. Въ одну минуту мы были окружены со всхъ сторонъ. Дикари показывали намъ знаками, что они хотятъ дружески принять насъ. Нкоторые изъ нихъ произносили слово «Америка». Мы стали объяснять имъ, что мы русскіе, а не американцы. Невельской показывалъ знаками, что американцы хотятъ придти на Сахалинъ и что, поэтому, мы хотимъ поселиться у нихъ, чтобы защитить ихъ отъ американцевъ. Они, казалось, поняли насъ. Вынувъ вещицы, которыя мы взяли съ собою, мы стали дарить. Бронзовыя и стальныя вещи, какъ-то — ножики, ножницы, пуговки и т. п. очень нравились имъ; простой же табакъ нашъ (махорка) они нехотя брали. Черезъ нсколько времени подошли къ намъ нсколько японцевъ. Ихъ лица рзко отличались отъ аинскихъ.