Остров жизни
Шрифт:
– Мне думается, вам нужно поделиться тем, что мне не ведомо.
– Тут? – осведомился мельник, и на лице его возникло лёгкое непонимание. Оно же возникло и на лике рыцаря, не просто которому было понять здешних мужланов.
Рука Гая вновь отправилась в боковой карман, и сухарь хрустнул, разламываясь на коренных коня.
– Я бы не отказался с вами отобедать, – всё так же пропел сэр Ланц, и немного погодя добавил: – Мясо пришлось бы кстати, перед битвой с драконом.
«Рыцари не монахи и едят мясо», – подумала Зое, и эта истина
Курицы не хватило бы, так что, не тратя впустую птичью жизнь, сразу закололи кабанчика, которого по такому случаю пожаловал свинопас. Даже удивительно. Мясо в обычный, непраздничный день. Зое не могла этого понять.
Рыцарь ел, а остальные сидели вокруг, дожидаясь пока уставший с дороги дворянин позволит им поделиться бедой, что здесь приключилась. Свиные ноги с боками были ободраны сразу же, а вот уши сэр предпочёл посмаковать. Хрустящие хрящики, пяточек и язык, которые были отделены и лишь после сгрызены, и проглочены вместе с рассказом Зое.
– Да, это дракон, – наконец закончив трапезу, объявил рыцарь, и все содрогнулись, будто он мог сказать нечто иное. – Хотя и странно в меру, ведь дракон, известно, приходит сверху, а этот из-под вод.
– Что? – свёл кустистые брови мельник, и Бод по левую руку его беззаботно вгрызся в очередную горбушку, будто и не беспокоило его ничуть происходящее.
– Летают они всё больше. Из-под воды, наверно, тоже могут напасть, но это всё больше привилегия змеев, что жрут людей куда южнее. В солёных они водах, а не в пресных, – с лёгким раздражением повторил проще сэр. – Кора на деревьях поободрана?
Вопрос застал деревенских врасплох. Многие не знали, что и ответить, но, быстро сориентировавшись, обратились к Коуму, – лесорубу, что завсегда пять дней в восъмицу обходил округу в поисках сухостоя. Тому внимание дворянина не слишком-то польстило.
– Ну как же, видал. Зимний погрыз лося, и медведь когти чешет. Много где и что ободрано, а кем чёрт его разберёт.
– Три глубокие продольные полосы, рассекающие кору и дерево на три кольца, – незамедлительно последовало уточненье.
Лицо Ивеса было черно, точно сажа, и в сторону сэра Ланца он даже не смотрел.
«Это удивительно, – подумала Зое и, не успев поразиться собственным мыслям, добавила: – Разве может человек знать так много?» Рыцарь для неё уже носил невидимый венец, и с каждой минутой впечатление это лишь усиливалось.
Коум, уже поднабравшись, скорчил задумчивую рожицу, отчего лицо его сделалось неожиданно весёлым, а куцая чёрная бородёнка стала топорщиться, точно ёж.
– Да нет, – многозначительно повёл он указательным пальцем. – Хотя может быть. Не знаю. Мне б свалить да закончить, а рассматривать уж, что там подо мхом, это извините.
– Уж извините, – сквозь зубы пробурчал Ивес, и лицо его стало ещё темнее. Хозяин дома вообще бы вышел, если б вторая ипостась характера не заставила следить за целостностью посуды. Рыцарь он уедет, а Ивесу за этим столом ещё сидеть
Сэр Ланц всё глаголил и глаголил, а Зое всё больше восхищалась. Это ж надо, столько знать.
Хрустя мягким ухом, дворянин рассказывал про зверя с Колючего хребта, что по сей день жрал путников, оставляя подобные метки не только на деревьях, но и на камнях. Поведал множество захватывающих подробностей «кровавого дождя» близ Стража. И про огнедышащего Алого зверя, дважды виденного возле Чаекрылых холмов. Их зверь, кстати, тоже был алым, так что всё возможно.
– Много в них жара, а потому, если прочим гадам солнца надобно, эти и в зиму выползают. Разлягутся так на валунах, пасть раззявят, чтоб ветер в животах гулял. Часы так коротать могут, хоть, я врать не буду, собственными глазами и не видел.
Хрусталь звякнул в сердце Зое. Шелуха. Холодные доски под пятками. Сон, о котором она так боялась забыть и в итоге сделала это, ничуть не мучаясь угрызениями.
– Огни на острове, – проговорила она про себя и, будто очнувшись, повторила громче: – На Бараньем острове в метель появляются огни. Алые отливы, как… как чешуя. Там ведь раньше не было деревьев?
Ивес переменился в лице. Потребовалась минута, чтобы мужчина в полной мере прочувствовал сковывающее сердце опасенье. Прошла минута, две, а мельник, на которого почему-то надеялись прочие, всё молчал.
– Ну...
– Твою, да через телегу! Не было ничего там раньше! Как локоть лысый из воды торчал!
Руки сэра Ланца лежали на коленях. Взгляд его был сосредоточен, цепок и направлен на девушку, сообщившую последнее. По щекам Зое начал расползаться непонятный ей самой румянец. В лучах пробивающегося сквозь мутное окно солнца лежащие на столе стальные перчатки отливали серебром.
– Твари навроде просто обожают пещеры. Сырые и тёмные, где они могут переждать день.
Сражение было назначено на полдень, как на время, когда драконы наиболее сонны и наименее опасны. Полдень следующего дня. Говорят, все важные события просто обязаны происходить в подобное время, будто не уместится вся их важность, ну, скажем, в полшестого. Полпятого или двадцать три минуты третьего. В самом деле, если вдуматься, как бы звучала позже песнь менестреля:
Зажёгся свет во тьме.
И Зверь в огне, что разошёлся гневом,
Схлестнулся с сэром утром в полшестого.
Или, быть может, полвосьмого… а какую, интересно, рифму опытный скальд приставил бы к трём минутам второго? Бездне ледяного? О нет, – только не так. В полдень! Когда око светила застынет в средине небес, наблюдая за тем, как вершится судьба зверя иль человека. Завтра всё решится, но это будет завтра, сегодня же Зое нужно было ещё успеть подоить Пеструшку, иначе та заболеет.