Остров жизни
Шрифт:
Круг замкнулся. Ивес, Гай, Бод и ещё с десяток лиц, известных и не слишком, вновь размышляли. Короткое совещание, и заседавшие разошлись, вышли из дома. Цель очевидна – найти место, где можно было бы спрятаться, или, что лучше, вовсе пройти никем не замеченным.
Могло ли столько народу протиснуться сквозь кольцо военных? Навряд ли. Но ШЛИ те как? Неужто и по бурелому и лощинам? Едва ли.
Найти прогал – задача простая, но вместе с тем необычайно сложная. Гай топтался на месте, осматриваясь и выдыхая белый дух. Куда же дальше? Зое всю жизнь бродила по этим местам, ничего и никого не боялась, но и она не заходила дальше пролеска. Из-за
Рука женщины легла на жёсткие, не желающие лежать волосы сына. Зое подоткнула лоскутное одеяло, поцеловала мальчишку в лоб, отчего тот поморщился во сне, и, решившись, вышла на холодный, продуваемый двор.
«А если нет? – в который уже раз в порыве малодушия подумала Зое. – Нет-нет, наступление непременно будет отложено, как только вестник доберётся. Не могут же они, в самом деле, так просто пожертвовать двумя деревнями?» Женщина не успела понять почему, но она ускорила шаг.
«Про нас не знали, – повторила выдохнув. – Забыли просто». И всё же, если что-то пойдёт не так, если что-то перемениться, деревенским не обойтись без помощи кого-то действительно сильного.
Ветер подобрал юбку, без стеснения лапая за места, доступные лишь для Гая. Зое ещё раз прошлась взглядом по силуэту острова. Чёрные, точно лишившиеся некой искры и заснувшие без неё деревья. Коряжистые буки, ива и кустарник.
Женщина медленно выдохнула. Она развела руками вмёрзший и присыпанный ледяной крошкой, пожелтевший прошлогодний рогоз. Взгляд назад: просто обычная деревня. Пара простых домов и большая яблоня. Старая лавка с подкосившейся ножкой и корыто.
Всё знакомое и родное. Всё там было на месте, и лишь одна деталь выбивалась из привычной картины: изменилась. Место, где росла «чёрная сосна», выглядело заплатой на знакомом полотне, и земля там была изрыта выворачиваемыми корнями.
Зой сглотнула. Она ступила на тонкий лёд.
«Он разговаривает».
Многие и внимания не уделили этим словам, всем скопом наваливаясь на несчастного, ни в чём не повинного коня сэра Буда. Зое запомнила. Запомнила, поставила пометку на невидимом листе и отложила, так как в тот момент проблем и без того было в избытке. Запрятавшись где-то в глубине, воспоминание это скрылось, спряталось до поры и теперь сияло в полную силу, точно янтарь в бурой от водорослей луже.
Разговаривает. Может ли зверь разговаривать? Ответ очевиден: нет. Не может, если это в самом деле зверь… а зверь не дракон. К какой категории отнести их соседа? Можно ли их вообще отнести «его» к какой-то условной категории, назначенной всего лишь людьми? У Зое и мыслей никогда не возникало поступить в столь заслуженное учебное заведение как высшая городская школа, но и она понимала всю абсурдность данного предположения.
Женщина выдохнула. Шаг. Заблестели расходящиеся паутинкой трещины. Шаг. Лёд захрустел, но выдержал. «Гая гоняла, а сама полезла», – усмехнулась про себя Зое. Странно это, непонятно. Но и обстоятельства изменились.
Бараний остров. Сухой и таинственный, в обрамлении чуть покачивающегося тростника. Шелест и шорохи. Чёрные стволы точно сгрудились над незваной гостьей, обломанные,
Взгляд на пустую чашу из-под молока. Множество зарубок от клыков были заметны на изрезанном крае. Страх нечасто посещал Зое, но даже она не могла не заметить странной, гнетущей тишины, будто впитавшейся в каждую веточку. Пустота. И запустение всюду. Здесь уже был один жилец, и кроме ни для кого места не оставалось. Точно мертвы были стволы, так что весной, глянув сквозь мутное и с наплывами стекло, женщина ничуть не удивилась бы, обнаружив, что бараний остров так и остался чёрен. Если, конечно, с приходом тепла окно это ещё будет существовать.
Ни чёрных птиц, набычившимся на ветвях, ни шелеста подстилки, в которой копошились мыши. Ни-че-го.
Согрев одеревеневшие пальцы дыханием, Зое натянула платок на глаза. Пара разросшихся и коряжистых вязов, точно рога, торчали над входом в нору. Тот, что слева, с подветренной стороны, был привален сугробом, ствол же правого оказался обломан и расщеплён, не иначе от удара молнии. А быть может, сам зверь разодрал древесину по своим, непонятным для человека причинам.
«И ко всему прочему он ещё и разговаривает».
Плеск. Обернувшись, Зое успела подметить, как в полынье заходила вода. Всё как везде, и всё же, что-то в этой двухцветной картине было не так. Что же? Женщина больше минуты всматривалась в рогоз и воду, но так и не заметила чего-то особенно примечательного. Пожала плечами и, ещё немного помявшись, ступила на тропу, сулящую смерть.
Шаг в пустоту пещеры.
Корни, сошедшиеся аркой и тьма. Сэр Ланц шёл по щиколотку в воде, Зое же выпала хрупкая ледяная корка. Она ломалась под ногами, и треск уходил в глубины, затухал и возвращался хриплым и почти затухшим. Зое была убеждена, что увидит дракона сразу же. Столь огромному зверю не скрыться, как она думала, и всё же никого и ничего не было видно. Не имеющие особой формы груды заледенелого коряжника в глубине и ничего кроме. Зое свела плечи, подняла взгляд… звёзды. Именно так показалось ей в первое мгновение. Лишь в первое. Не более чем отсветы в тысячах хрустально застывших капель на потолке. Точно изнанка клубка. Корни сплелись чёрными змеями, и лёд на них сиял чешуёй. Странное небо странной пещеры.
«В-у-у-у-ууу» – напевал ветерок.
Смешавшийся с ледяной пылью, он гулял в пустых глазницах вмёрзшего рогатого черепа. Огнёвка? Быть может, а быть может и нет. С десяток коров пожрал алый зверь за последние годы, и кто знает, которая теперь пыталась предостеречь своего истинного пастуха.
«В-у-у-у-у-у-Уу» – холодком меж крыл.
– Эй! Здесь есть кто-нибудь?
Голос унёсся в глубину и тут же вернулся таким же, ветряным напевом, – чужим. Глухим и гремящим он теперь стал. Не голос Зое, но глас пещеры. Суть Бараньего острова, иной обители иного существа.
Скрип. Плеск и шуршание… на удивление обыкновенные. Приглядевшись, девушка различила оттаявшее пятно за корнем. Зелёное пятно, сонно и неспешно разгребающее увядшую зелень. Зое поднырнула под выбившийся корень, но ничего не переменилось… Черепаха, самая, что ни наесть обыкновенная. Стоило женщине только коснуться холодного, гладкого панциря, робкое созданье туже втянуло голову и лапки, исписанные светлыми пятнами, полностью скрывшись в свой личный домик, где всегда было тепло и как будто ничего не угрожало.