Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)
Шрифт:
Осенью 1959 года в трех московских школах – № 2, 7 и 425 – одновременно открылись старшие классы, где в качестве производственного обучения готовили к интеллектуальным специальностям: в 7-й и 425-й готовили программистов, а во 2-й – радиомонтажников, но с 1960 года и там стали открыли программистскую специальность. Тогда же, в 1960-м, эта специальность появилась в незадолго до того организованной (1958) школе № 52.
Автором этой новации в Министерстве просвещения РСФСР считали преподавателя математики школы № 425 Семена Исааковича Шварцбурда (1918 – 1996), действительно выдающегося педагога, впоследствии награжденного официальной премией К.Д. Ушинского – именно за организацию математических классов. Шварцбурд в эти годы много выступал на министерских совещаниях. Приведем отрывок из его выступления на одном из таких мероприятий в 1961 году. Из этого фрагмента видно, насколько искусно учитель приспосабливал актуальную политическую риторику к задачам перехода к синтетическому обучению математике в школе – и к экспансии самой модели школы, уделяющей особое внимание к преподаванию математики:
…Мне пришлось беседовать с ответственным работником Комитета по радиоэлектронике. Он сказал, что в ближайшие 15 – 20 лет только одна Москва могла бы дать работу вычислительным программистам
Товарищи! Разве раньше, до постановления ЦК КПСС о школе, могли доходить до школы народнохозяйственные проблемы? Разве мы со старыми взглядами на математику могли бы осуществлять такие дела? Думаю, что нет. Это всем видно.
<…> Подготовка программистов – это один из путей. Можно готовить специалистов по машинам, различным станкам и т.д., но в первую очередь надо понимать, что для успеха нужна хорошая математическая подготовка. Ею могут овладеть ученики 583 .
583
Стенограмма Всероссийского совещания семинара учителей математики общеобразовательных школ от 19 – 21 декабря 1961 г. о преподавании математики в школе. Т. 1 – 3. ГАРФ. Ф. 2306. Оп. 72. Т. 2. Д. 8212. Л. 67 – 68.
Однако в других школах аналогичную новацию ввели, кажется, без явного влияния Шварцбурда: идея носилась в воздухе. В Москве директор школы № 2 Владимир Федорович Овчинников в том же 1959 году обратился к директору находившегося недалеко от школы Института точной механики и вычислительной техники Сергею Алексеевичу Лебедеву (1902 – 1974) – одному из основателей советской компьютерной промышленности – с предложением о том, чтобы институт предоставил школьникам возможность проходить производственную практику. Учитель литературы школы № 2 Исаак Семенович Збарский впоследствии вспоминал:
…[Лебедев] выслушал Владимира Федоровича и сказал: «А что, я вас возьму, мне нужно паять платы. Ну, вы напортите какую-то часть, но вы же у меня будете не в плане и, глядишь, для меня что-то сделаете. Я вам устрою цех с музыкой и цветами». И устроил на 2-м этаже школы.
Владимир Федорович первый в Москве дал объявление о наборе по специальности «радиомонтажник». Это, знаете ли, среди всех швей и автослесарей – звучало. И к нам хлынул поток учащихся. Поток сильных учащихся.
А потом, через год, Лебедев сказал: «Знаете, мне еще и программисты нужны. Давайте откроем еще классы по физике и математике».
И пошел второй поток. А когда второй поток пошел, то оказалось, что старые учителя, часть из них, с этими учениками работать не могут. И начался второй отбор, – отбор учителей. Приходили уже такие учителя, которые с этой ученической элитой могли совладать. Так в школе собрались элитные преподаватели.
А когда 2-я школа уже начала греметь по Москве, уже слышалось, что после пушкинского лицея другой такой школы не было, начался третий поток – поток академиков и членов-корреспондентов, которые приходили к Владимиру Федоровичу и просили принять их детей 584 .
584
Збарский И.С. [Стенограмма выступления в Доме учителя в Москве в 2003 г.] // Записки о Второй школе (групповой портрет во второшкольном интерьере) / Сост.: Г. Ефремов (Юра Збарский), А. Ковальджи. [Вып. 2.] М.: Типография «Новости», 2006. C. 12 – 13.
Н.Н. Константинов рассказывает эту же историю иначе и связывает ее не с изменениями культурного и интеллектуального уровня учеников, а с интересом к этой школе И.М. Гельфанда:
В 1962 году мы набрали [в 7-й школе] первый математический класс. Мы провели собеседование и приняли в класс всех, кого считали нужным. А на следующий год произошло интересное событие. Директор школы был членом райкома партии. Ему приказали ограничить прием евреев. Но признаться нашим математикам, в частности еврею Кронроду, он не мог. И тогда сделал следующее: он стал отказывать в приеме тем поступающим евреям, у кого в дневнике было много замечаний. Одного такого мальчика он зарезал, и это оказался круглый сирота. Он вышел из школы, разревелся, а одна из наших учительниц математики, сотрудница Кронрода в ИТЭФе, увидела мальчика, расспросила, все стало известно. Был крупный скандал. Тогда одним из заместителей министра просвещения был математик Маркушевич. Он издал приказ министра о том, чтобы этих еврейских ребят зачислить в школу. В это время Израиль Моисеевич Гельфанд начал сильно беспокоиться, потому что среди «срезанных» директором 7-й школы был его сын. Гельфанд сразу позвонил во 2-ю школу и договорился о том, чтобы там организовали математические классы. Когда приказ Маркушевича вышел, часть отвергнутых сперва в 7-й школе учеников уже пошли во 2-ю школу. Но 7-я школа продолжала существовать. Так в Москве сложились две компании, которые курировали матшколы: первая – наша, а вторая – та, которая работала во 2-й школе.
Рассказы Збарского и Константинова, безусловно, сходятся в том, что во 2-й школе до начала ее математической специализации явно существовали какие-то значимые предпосылки, которые заставили Овчинникова начать набирать «сильных» преподавателей, а Гельфанда – предложить Овчинникову свои услуги.
В 52-й школе программистские классы открыли на базе Вычислительного центра МГУ (ВЦ МГУ) и АН СССР. В школе стало, таким образом, пять девятых классов, из них математическими и «подведомственными» ВЦ были «А» и «В», «Б» был прикреплен к АН СССР, класс «Г» был физическим, а «Д» – музыкальным. Всю эту структуру, насколько можно судить, придумал и организовал тогдашний директор школы Александр
585
Сегодня школа № 52 имеет другой номер: это – школа № 1514 г. Москвы. Информация приводится в соответствии с исторической справкой на сайте школы: http://www.1514.ru/mhistory.htm.
Примерно тогда же в Ленинграде директор школы № 38 Григорий Ильич Гугнин предложил, чтобы ее «шефским учреждением» стал физический факультет Ленинградского университета и ученики получали на «производственном труде» специализацию «лаборант-физик». Формально школа после этого приобрела «физический уклон», но в реальности – физико-математический, так как в ней уже тогда работал один из лучших преподавателей математики Ленинграда Арон Рувимович Майзелис (1921 – 2005), стремившийся прививать школьникам навыки парадоксального, нешаблонного мышления 586 .
586
Знаменитая впоследствии в Ленинграде математическая школа № 30 стала специализированной только в 1965 году – после того, как началось сворачивание «хрущевской» образовательной реформы и стало возможным отказаться от «политехнизации». 30-я школа – явление уже следующей эпохи в истории советского образования.
Открытие программистско-математических классов не только привлекло внимание ко всем четырем школам, но и изменило их статус. Если до 1959 года школа № 425 была известна в московских интеллигентских кругах как школа, где работает блестящий учитель математики Шварцбурд, то после открытия классов программистов во все три школы устремились подростки, которые рассчитывали на более высокий уровень преподавания, на приобретение интеллектуальной и осмысленной профессии (или, по крайней мере, базовых навыков этой профессии) и на дружественное социальное окружение.
Уже на этом этапе можно было заметить, что математическое, программистское или физическое обучение в этих школах попадало в разный контекст и приобретало разные педагогические функции. В школе № 425 (впоследствии она стала школой № 444) в центре внимания была именно и прежде всего математика, преподаваемая новаторски, с особым вниманием к ее логическим и языковым аспектам 587 .
В школе № 2 будущих радиотехников и программистов учил литературе Исаак Збарский, немедленно после основания школы – в 1957 году – организовавший в школе Литературно-театральный кружок (ЛТК) и начавший ставить пьесы с участием учеников. Первой его постановкой, показанной в феврале 1958 года, стала очень популярная в то время пьеса Бориса Горбатова «Юность отцов» (1943) – о поколении революции и о его связи с поколением, чья молодость пришлась на Вторую мировую войну. В составленном тогда же Уставе ЛТК Збарский писал – с явной оглядкой на шедшую тогда дискуссию «физиков и лириков» 588 : «Наша формула: “физик” + “лирик” = человек будущего» 589 . Таким образом, школьный театр был объявлен методом воспитания человека будущего – но эффективным это воспитание должно было оказаться именно во взаимодействии с «физикой», то есть с открытым в школе обучением математиков-программистов. Иначе говоря, в школе № 2 с самого начала внедрение преподавания программирования и «новой» математики происходило в контексте педагогической утопии.
587
Цирульников А. Герои не нашего времени. Портреты тех, кто дал школе жизнь и характер. Допущение Шварцбурда // Первое сентября. 1999. № 65 – 1.htm).
588
Подробнее о ней см.: Богданов К.А. Физики vs. лирики: к истории одной «придурковатой» дискуссии // Новое литературное обозрение. 2011. № 111.
589
Цит. по: Устав ЛТК (Литературно-театрального коллектива школы № 2) // Записки о Второй школе… [Вып. 2]. С. 162 – 164, здесь цит. с. 162. Там же – воспоминания И.С. Збарского о работе ЛТК (с. 157 – 162).
Ученики Шварцбурда вспоминают: в школе № 2 довольно быстро стали читать самиздат и вообще интересоваться идеологически опасными гуманитарными вопросами, не имевшими отношения к математике, – в 425-й же ничего подобного не было принято. Шварцбурд, насколько можно судить, дистанцировался от политики как только мог – и детей держал от нее подальше.
Процесс развития матшкол не ограничивался только РСФСР. В 1962 году в Киеве в результате организационных усилий Киевского университета и городского исполкома была открыта физико-математическая школа № 145 (ныне – естественно-научный лицей № 145). Ее первым директором стал Валентин Кириллович Чикаленко. По сведениям самой школы, 80 % ее выпускников получили ученые степени, многие работают за пределами Украины. На 50-летии школы, которое праздновалось в одном из крупнейших концертных залов Киева, выступавшие говорили, что школа – «это бренд Украины и наш Итон» 590 . Один из работающих ныне в Великобритании ученых, участвовавших в опросе Имоджен Вэйд, учился некогда в этой школе и рассказывает, что дети в его классе были в высшей степени мотивированы и что преподавание математики в старших классах соответствовало уровню первых двух курсов университета 591 , поэтому потом ему было очень скучно учиться на «настоящем» первом курсе – характерная жалоба, встречающаяся во многих автобиографических нарративах выпускников матшкол.
590
Фоторепортаж в блоге пользователя Blonda Sapience, 1 декабря 2012 г. .
591
Его учительницей математики была Вера Марковна Розенберг, которую он охарактеризовал как одну из лучших преподавателей этой дисциплины в школах Киева. Пользователи социальных сетей, вспоминая о работе Розенберг, особое внимание уделяют тому, что она в 1960 – 1970-е годы участвовала в восстановлении и/или создании украинской математической терминологии и вела математику и в русских, и в украинских классах этой школы – в каждом случае на соответствующем языке.