Острый осколок
Шрифт:
— Что-то долго их нет? — прервал мои размышления на тему «как бы мучительнее придушить пса» Алкай.
— Ну, если их пригвоздили к стенке, это неудивительно.
— Ты хоть иногда бываешь оптимистом? — ожидая, что мне станет стыдно, спросил оборотень. Угу, уже раз сто устыдился.
— Конечно. Прокормиться двоим будет гораздо легче, — тут же отметил плюсы я.
— Всечувствующие, как вы допустили рождение такого бракованного феникса?! — поднял очи небесам оборотень.
— Не тревожь богов! Я совершенен! — зло ощетинился я, — Всевышние скорее с
— О, как мы заговорили. Если бы не моя сила, заливаться тебе соловьем на королевском тополе до прихода охотников.
— Учитывая, что шумиха началась после твоей выходки, можно предположить, что соловьем заливалась Данка. Так как? Все еще считаешь себя умняшкой? Возможно, именно из-за тебя банши сейчас бродит ощетинившимся стрелами ежиком, — что-то я разошелся.
— Прости, — вдруг выдал Алкай, смотря прямо мне в глаза, — я не знал, что ты так сильно переживаешь за красавицу. Уж слишком хорошо ты прячешь свои эмоции. Эльфам до тебя далеко, — и он отвернулся, вглядываясь в темноту, что лежала впереди. Впервые меня назвали сдержанным. Я же наоборот эмоционален сверх меры. Как оборотень смог разглядеть суть за напускной истеричностью? Проницательный индивид.
Выбросив переживания из головы, посмотрел в глубь леса. Деревья плотной, непроглядной тенью своих крон скрывали как нас, так и тех, кто передвигался между ними. По этой причине рассмотреть хоть что-то на расстоянии дальше, чем два тара представлялось невозможным. К счастью, начинало светать, и скоро дремучий лес снова станет прекрасным, но не менее опасным местом.
— Ну, наконец-то!
— Ты о чем? — обернулся оборотень.
И как объяснить существу со второй волчьей ипостасью, что слабый, беспомощный феникс чувствует присутствие живых на гораздо большем расстоянии, чем он? Не поверит же.
— Говорю, солнце, наконец, встало. Надоела эта темень.
— А-а-а, мне тоже. Жутковатое место. Для меня лес — любимейшая площадка для пробежек в полнолуние. А вот этот не вызывает желания побегать в одиночестве под луной. Что-то здесь не так. Будто потоки жизни перепутаны.
— Согласен. За три вата что мы здесь, я даже птичку не видел. Вымерли все что ли?
Этот момент меня знатно нервировал, но показывать обеспокоенность не стоит. Побуду истеричкой завтра, сейчас слишком волнуюсь за эту девицу нерадивую. Куда она опять вляпалась, что так долго сюда идет? По моим подсчетам через вар тридцать они войдут в лес, а там и до нас недалеко.
— Я их чую!
Ну слава Всевышним! Теперь можно двинуться на встречу без объяснений.
— Чего ждем? Идем встречать.
— Эй-эй! Стой! Куда спешишь? Я еще слабо чувствую их. Точное направление я не скажу, далековато они. Если бы уже прошли по лесу, то запросто, а так, по ветру, сложно определить местоположение.
Светлые мечты! Рано я его похвалил.
— Все равно. Двигаемся на встречу. Будешь ловить запах на ходу, — и, не слушая протестов, пошел точно к эльфу с Даной. Пусть хоть слюной изойдется, я не остановлюсь.
— Ладно, — небрежно бросил
У меня отвисла челюсть. И что, никаких криков и протестов? А я так надеялся.
После недолгого «блуждания», как выразился Алкай, мы вышли на открытую полянку. Солнце уже вовсю светило, открывая прекрасные виды. Место, куда мы вышли, было не просто полянкой. Это был небольшой луг, окруженный молодыми елями. Весь, идеальной формы, зеленый круг покрывали странные синие цветы. Держась на средней длинны стебельках, соцветия, с множеством тонких длинных лепестков, белых у основания, покачивались в только им ведомом ритме. Ветер, что совершенно точно дул на запад, ни как не влиял на движение растений. Создавалось впечатление, что сапфировый ковер живет своей странной жизнью.
— Страстоцвет.
— А? — оторвавшись от созерцания, посмотрел на оборотня. Как он назвал цветы?
— Страстоцвет, — повторил он, — многие считают, что это растение ярко-алого цвета, но на самом деле его цветы прекрасного небесного оттенка, — воодушевленно растолковали мне.
— Эм… По-моему, небо не бывает таким насыщенно-синим. Сравнение притянуто за уши.
— О чем ты? — неподдельно удивился Алкай, — пронзительно голубой цвет присущ свободному от облаков небу.
— На лирику потянуло. Красиво, не спорю. Но цветы синего цвета. Не небесно-голубого.
— Ты чего, Ласкан? Они нежно-голубые. Какой, к вампирам, синий цвет?
Меня обвиняют в нетрезвости ума?
— Иди-ка сюда, — потянул за рукав не сопротивляющегося мужчину, — вот это, по-твоему, какой цвет? — указал на притаившийся за пеньком василек.
— Синий.
— Хорошо, а теперь какого цвета эти, как их там… м-м-м…
— Страстоцветы, — пришел мне на помощь Алкай.
— Они самые.
— Они голубые, Ласкан. И меня, честно говоря, начинает беспокоить вся эта ситуация.
— Не тебя одного.
— Намекаешь, что я не в себе? — сощурился оборотень.
— Намекаешь, что Я не в себе!? — ощетинился в ответ я.
— Да, кажется, уже не намекаю, — съехидничал он.
— То есть утверждаешь? — прям шипение получилось.
— Ага, — оборотень сложил руки на груди и уперся спиной в молодую ель, отчего та непроизвольно заскрипела, — ты, принц, кукушку отбил, видать, когда с тополя своего пикировал вниз.
— Это у тебя галлюцинации. Кто ж в своем уме станет существ с такой высоты скидывать. Я, между прочим, именно на твою бестолковую голову и приземлился. Может отбил чего? Ты не стесняйся, мы поймем.
— Р-р-р, не стоит вам обвинять меня в скудоумии, Ваше Высочество. Договориться можете.
Не уловил тот момент, когда мы начали обходить друг друга и выбирать выгодную для нападения позицию. С чего это я вообще в противостояние полез? Подумаешь цветы не того цвета. Может оборотни видят иначе?
— Э-э-э…
— Да уж, — Алкай, похоже, тоже пришел в себя.
— Нет слов, — озвучил я наши общие мысли.
— Ух ты! Смотри, Широ, страстоцветы! И сколько! Целое черно-бардовое покрывало!