Освобожденные
Шрифт:
– Ну и что. Кто же замуж выходит без лучшей подруги, Мэгз?
– Ой, значит, я теперь снова твоя лучшая подруга?
Бекки попыталась сдержать улыбку. А потом обняла меня.
– Ох, Мэгз! Поверить не могу, что ты раньше меня выскочила замуж! Это я должна была проложить нам дорожку во взрослый мир и найти муженька! – Она протянула руку. На безымянном пальце красовалось кольцо.
– Он сделал тебе предложение? – удивилась я, искоса взглянув на Ральфа, стоявшего у машины. Он махнул нам и пошел навстречу.
– Ага. –
Я решила сказать все начистоту.
– Послушай, Бекки, ты ужасно себя с нами вела. Я тебя нашла, спасла, помогла прийти в себя. Жутко за тебя волновалась… А потом ты назвала меня чокнутой и уехала. Просто уехала. Разве можно так поступить, а потом вернуться и делать вид, что все хорошо, только потому, что я вышла замуж?
Бекки приоткрыла рот от удивления. Ральф обнял ее со спины и сочувственно на меня взглянул. Он знал, какой она бывает.
– Мэгз… меня переполняли чувства, вот и все.
– Я понимаю, но я была твоим другом, а ты бросила меня при первой же неприятности.
– Я боялась.
– Меня? Я хоть когда-нибудь давала тебе повод? – Я почти кричала.
Калеб гладил пальцами мое запястье, пытаясь меня успокоить.
– Я не тебя боялась!
– А чего?
– Того, что ты от меня уйдешь! – выпалила Бекки, заливаясь слезами. – Ты встретила этого парня, – она небрежно махнула на Калеба, – и вся вдруг переменилась. Выглядишь по-другому и ведешь себя по-другому. Вот я и решила, что ты меня бросишь. А после всего, что с нами приключилось… ты… ты стала такой красивой и сильной, что я почувствовала себя мелкой сошкой. Я поняла: рано или поздно ты от меня избавишься, вот и решила уйти первой.
Мне стало стыдно. Значит, такой я ей казалась? Высокомерной?
Бекки усмехнулась:
– Судя по твоему выражению, ты все неправильно поняла. Ладно, скажу, но повторяться не буду. Я завидовала, ясно? У тебя с твоим студентиком такая сахарная любовь… вы никогда не ссоритесь. А еще ты очень красивая, хотя ничего для этого не делаешь. Вот я и решила, что рано или поздно ты решишь, что я тебя недостойна. Что я хуже. Вот.
– Бекки, – укоризненно вздохнула я.
– Я не могла этого допустить, Мэгги. – Она всхлипнула, не глядя на меня. – Не могла допустить, чтобы ты поняла, насколько лучше меня.
Я высвободилась из рук Калеба и прижала Бекки к себе. Противилась она всего долю секунды.
– Мэгги, – прошептала она, – прости меня. Я сглупила. Даже Ральф мне сказал, что веду я себя как дурочка, правда, Ральф?
Тот улыбнулся и пожал плечами:
– Самое главное, что ты все-таки вернулась, верно?
– Не знаю, – пробормотала Бекки и взглянула на меня: – Это самое главное?
Так она просила прощения. Почти кричала об этом мысленно.
Да, Бекки была неправа, но люди ошибаются.
– Да, Бекки, самое главное.
– Я люблю тебя, Мэгги-хохотушка.
Я улыбнулась, и на глазах выступили слезы.
– А я тебя, Бекки-болтушка.
Бекки все крепче сжимала меня в объятиях, и мы долгие минуты просто стояли и обнимались. Калеб и Ральф, одобрительно стукнувшись кулаками, отошли в сторонку и стали о чем-то болтать.
Потом мы с Калебом решили отложить отъезд до позднего вечера и пошли поужинать с ребятами. Отправились мы, разумеется, в «Жаровню».
По возвращении мы высадили Бекки с Ральфом у их машины, и они уехали. Из дома выбежал папа.
– Вы кое-что забыли! – крикнул он, мчась по двору с моей сумочкой в руке.
– Ой, а я и не заметила.
– Я уже решил, что почтой отправлю, – улыбнулся папа. – Хорошей вам поездки. Мы, скорее всего, дождемся осени, пока вы не вернетесь, и только потом поедем к родне Фионы. Я хочу еще разок увидеться с тобой перед отъездом.
– Чудесно, папуль! Ты чего задумался?
Папа думал обо всем, что с нами случилось. И о Хэддоке.
– Ничего, – отмахнулся он. – Просто рад, что ты жива-здорова. – Он сжал меня в объятиях. – Хорошо вам отдохнуть. И поосторожнее на дорогах, ладно?
Я кивнула:
– Ага, обязательно.
Папа пошел обратно к дому.
– Пап! – позвала я.
Он оглянулся почти с неохотой, будто знал, что я спрошу.
– Почему ты попросил Хэддока нас проведать?
– Джейкобсоны бы не смогли приехать, – объяснил папа, переведя взгляд с меня на Калеба и обратно.
– Не поэтому. Ты прекрасно знаешь, что Питер примчался бы по первому зову.
Папин взгляд словно остекленел. Он отчаянно старался о чем-то не думать. Меня охватил страх.
– Пап?
– Я знал, моя хорошая. Я знал, – сдался он наконец.
Я поняла, о чем речь, но все равно спросила:
– Что знал?
Он присел на краешек тротуара и вздохнул.
– Знал, что я не твой настоящий отец.
Меня точно окатили ледяной водой. Я уставилась ему в спину и попыталась вдохнуть. Тут передо мной возник Калеб и обхватил мое лицо ладонями.
– Все хорошо. Дыши, детка. – Я задышала. Любимый поцеловал меня. – Я подожду в машине, ладно? Можете не торопиться.
Потом он ушел, и я присела на бордюр возле папы. Я знала, что не смогу осознать или осмыслить услышанное, а потому не стала терять время и спросила:
– И давно ты знаешь?
– С тех пор, как она тобой забеременела.
У меня екнуло сердце. Вот почему… вот почему он стал таким потерянным после ухода мамы…
– Я не потому сходил с ума.
Я резко подняла взгляд. Папа улыбнулся:
– У меня такой Дар. Мыслей я не слышу, но зато понимаю, что ты имеешь в виду.
Я приоткрыла рот от удивления.