Осязание

Пустошинская Ольга

– Разве тебя беспокоит желудок? Я ничего не чувствую.

Лиля схватила её за запястье, зашептала:

– Не болит, я же не за этим тебя позвала. Сделай что-нибудь, чтобы случился выкидыш!

Тоненькая девочка с каштановыми косичками скачет, поджав ногу, по нарисованным на асфальте квадратикам. У неё Лилины голубые глаза, на носу веснушки. «Как солнышко», – говорит кто-то. Девочка слышит и смеётся…

– Послушай, Лиля, эта девочка будет

твоей радостью и утешением, не пытайся избавиться от неё.

– Я не хочу больше детей! Колька-кобель за каждой юбкой бегает. Вдруг он бросит меня, как я одна буду?

Битый час Янина уговаривала сестру не пытаться избавиться от ребёнка. Всё напрасно, Лиля не только не желала слушать, но ещё и обиделась.

– И почему я должна рожать против воли? Почему раньше можно было обратиться в консультацию и сделать аборт, а сейчас – нет? Не хочешь помочь? Мне остаётся только пойти к бабке.

Сестра ушла, не простившись. Янина видела в окно, как Лиля в своём коричневом пальто шла к воротам, как сердито пристукнула калиткой.

«Теперь я осталась виновата… – устало подумала она. – А вдруг и правда пойдёт к бабке?»

***

У них была слишком большая разница в возрасте – четырнадцать лет. Лиля часто говорила, что сестрёнка во младенчестве ей все руки отмотала, шагу ступить не давала. Подруги – птицы вольные, не имели таких маленьких братишек и сестёр. Одной Лиле, как проклятой, приходилось нянчить.

Но со временем отношения потеплели, сестра по-своему любила её, восхищалась волшебными руками и интуицией:

– Ты можешь большие деньги зарабатывать. Только слух пусти – от людей отбоя не будет.

Мама, услышав это, вяло намахивалась полотенцем:

– Я тебе пущу слух! Люди разные бывают. Стоит только одному пожаловаться и… не приведи бог.

– Да я же пошутила, разве я не понимаю…

И вот теперь всё рухнуло. Нина не могла убить ребёнка, не потому, что не хотела – не могла.

К бабке сестра не пошла, побоялась: даже в их маленьком Ромске уже были смерти от криминальных абортов. Подруги снабдили её «верными» средствами, вызывающими выкидыш. Лиля опробовала все, но ни одно не помогло. В отчаянии она ещё раз сходила в консультацию, жаловалась на плохое материальное положение, на возраст, на болезни и на загулявшего мужа.

Пожилая врач посмотрела на Лилю, подняла очки на лоб:

– Мамочка, всем бы такое здоровье! Вы вполне можете выносить и родить этого ребёнка. Муж загулял? Так пожалуйтесь на него в партком! И на неё, сучку, тоже, чтобы неповадно было отца двоих детей из семьи уводить.

– Но в партком как-то неудобно… – робко возразила сестра.

– Зато действенно. И не расстраивайтесь, вам это вредно.

С мужем она поговорила сама. Поставила перед фактом, что беременна, что сделать ничего нельзя, потому что аборты запрещены.

Лиля рассказала об этом, когда пришла

в родительский дом после месяца тщетных попыток избавиться от плода.

– И что же Николай? – спросила Янина.

– Пригрозила парткомом. Мы жутко поскандалили, он ушёл… Потом вернулся, вроде помирились. Говорит, что нет худа без добра: с двумя детьми отдельную квартиру быстрее дадут. Надоело в бараке жить.

– Ты молодец, Лиль. Будет очень трудно сначала, но потом ты не пожалеешь.

– Почему будет трудно? – удивилась сестра. – К пелёнкам мне не привыкать.

Янина прикусила язык.

3

Читателей сегодня было немного: две девочки-школьницы трудились над рефератами, переписывая в тетрадки абзацы из выданных книг, и парень из постоянных посетителей, которого все знали в лицо и по имени, листавший медицинский справочник.

Нина прижалась спиной к тёплой изразцовой печке. Как хорошо так стоять… кажется, что уходит усталость, появляется спокойствие. Взгляд сам собой устремился в окно, где на горе возвышалась колокольня.

Старинная деревянная церковь в их городе сначала была построена в низине и сильно страдала от наводнений, потом её окончательно уничтожил пожар. Построили новый храм на горе Преображенской, чтобы Урал до него не добрался, большой и красивый, со сверкающими на солнце золотыми куполами.

Но сейчас там стоит одна колокольня, церковь несколько лет назад разобрали ради кирпичей для нового завода. В итоге нет ни завода, ни церкви.

Её мысли оборвал глухой стук и девичий крик:

– Человеку плохо, помогите!

Янина бросилась в зал. В проходе бился в судорогах парень, елозя каблуками по паркету и стуча о пол затылком. Нина бросилась к нему, схватила со стола шапку, подсунула под голову, чтобы не было ушибов.

Тёмное пятнышко внутри черепа… Нина видела: это оно всему причиной… Её руки потеплели и сами потянулись к его голове, крепко легли с двух сторон. Под ладонями стало покалывать, «ток» пошёл – это хороший признак… Парень затих, будто уснул.

– У тебя руки красные… – услышала она тихий Асин голос и только сейчас заметила её и испуганных девочек, стоящих рядом.

– Это от печки.

Ася присела на корточки:

– Что с ним такое?

– Приступ эпилепсии. Но уже прошло.

Парень шевельнулся, с недоумением огляделся. Поморщился, обнаружив себя на полу.

– Извините…

– Может, вас в больницу проводить? – сочувственно спросила Ася.

– Не надо… – Он поднялся, сел на стул и пододвинул справочник.

Девочки вернулись к тетрадкам и старательно заскрипели перьями.

Янина из-за своего стола время от времени поглядывала на парня. Он не читал, а только делал вид, потому что смотрел в одну точку, не перелистывал страницы, праздно сложив на столе руки.