От альфы до омеги

Lorain

Существо повторило свое название, только в этот раз его мысль звучала по-другому. Оно словно разрезало форму, открыв ее содержание, и повернуло его под другим углом. Ирис все равно услышала «мааджит», но смысл увидела уже знакомый. Это слово означало «изгнанник».

— Почему ты пришел сюда?

«Тела здесь такие же».

Тела людей, — поняла Ирис. Выходит, что существа, которых она увидела через мааджита, совсем не люди; они лишь на них похожи. Форма одна, а сущность разная. Язык и способ мышления мааджита разительно отличается от человеческого, и путешествие между мирами

тут ни при чем. Оказавшись в чужой реальности его физическое тело изменилось, но вряд ли могло измениться содержание — его психика и само сознание.

— Ты можешь вернуться? — спросила она.

«Могу. Нельзя», — коротко отозвался мааджит.

— А человека в свой мир проводить можешь? — едва слышно произнесла Ирис.

Она не хотела, чтобы Тит слышал лишнего. От испуга он мог сделать что угодно.

«Могу. Не буду».

Значит, мысль о том, что мааджит — сам по себе портал или ключ к переходу, она подтвердила.

— Как это — быть... хозяином? — спросила она.

«Давать доступ к энергии этого мира», — неопределенно высказался мааджит, и Ирис нахмурилась.

О какой он энергии говорит? Его мысль просыпалась между пальцами, растекалась в неопределенное пятно. Ирис не понимала. Вдобавок шевельнулось подозрение: уж не паразиты ли эти мааджиты? Она не страшилась этого создания только потому, что оно не показывало открытой агрессии и вместо нее излучало любопытство. Но этого было мало.

— Зачем тебе эта энергия?

«Я уже сказал. Иначе я исчезну».

Это понятие ускользало от Ирис: то ли «погибнуть», то ли «изменить форму». Что на самом деле имел в виду мааджит?

«Без энергии нет жизни».

К любопытству примешалась толика неудовольствия, и Ирис насторожилась.

— И что случается с человеком, который становится таким... хозяином?

Зрачки мааджита сузились.

«Ничего».

Ну нет, такого не бывает. Ирис насторожилась, напрягла процессор до предела. Мааджит не пояснил свой короткий ответ, но вокруг него на долю мгновения как будто разверзлась пустота, блаженная, чистая тишина, без шумов и примесей, тревог и мыслей.

Ирис моргнула, силясь вернуть странную картинку. Он что-то ей показал, что-то очень красивое и одновременно страшное в своей нетронутой, неиспорченной, незамутненной чистоте, но что это было? Случайный образ, пауза в их странном «разговоре», иллюстрация к последнему ответу?

— Ты дашь что-нибудь взамен?

«Знания».

Мысли мааджита были короткие, и все нечеткие, обтекаемые. Понять его до конца Ирис никак не удавалось, а расспросить — и подавно.

— Что за знания?

«Опыт».

— То, как живет твой мир?

«Вероятно».

— И как ты это передашь?

«Через таких, как ты».

— Таких, как я, здесь больше нет.

«Тебя достаточно».

Ирис отступила. В ее системах поселилась затаенная тревога. Определенных сигналов пока еще не звучало, но Ирис уже знала: ничем хорошим этот странный контакт с существом из другого мира не кончится.

Ее кожа, которую создали в этой самой лаборатории, настолько плотна, что способна взаимодействовать с экзотической материей, но даже Ирис, со своей дополнительной способностью к эмпатии, не может понять это существо до конца. Его мысли слишком обрывочны, слишком коротки, чтобы раскрыть все оттенки смысла. Она не может

быть настоящим «переводчиком». У нее не выйдет. Да и зачем? Пусть мааджит изменяется, или что он там имел в виду… Это его дело. Его изгнали и, наверное, не просто так. Он, вероятно, совершил проступок, а за него полагалось наказание. Так с чего бы ей давать ему новую жизнь, доступ к энергии «другого мира»? За что? За опыт? Но зачем он или людям Эмпориума эти непонятные «знания»? Насколько они ценны и ценны ли вообще? Ничего этого мааджит ей рассказать не пожелал. Защищать себя он, похоже, совершенно не умел, или, скорее всего, ему это было и не нужно. Может, он собирался взять себе «хозяина» силой, а все эти вялые попытки объясниться — мааджиту это было незачем. Отсюда и неопределенность, и недомолвки.

Ирис отступила, намереваясь разорвать связь. Сигналы тревоги усилились. Сейчас она была уверена в одном: аномалии и вправду надо уничтожать, все до единой. Это аномалии — энергия ненормальная, чуждая, противоестественная. Что бы они ни несли, им здесь не место. Особенно пришельцам из других миров. А чем такой контакт обернется в будущем, под руководством Сальватора?..

В эту секунду молчание разорвала электронная трель. Ирис резко обернулась. Тит потянулся за пазуху. Она глянула назад, но аномалии и след простыл.

Мааджит исчез, и вместе с ним и его едва уловимые помехи.

Без его мыслей в голове стало непривычно пусто, будто сознание мааджита было таким огромным, что едва помещалось в ее собственное и растягивало его стенки. Но сколько бы информации ни было, до конца Ирис его так и не поняла. Отличался не только язык, не способ передачи мыслей, отличался и способ их формирования. В этом мире мааджит был и вправду чужим. Что будет спустя эти три заката? И откуда он все-таки пришел? Откуда появится та аномалия, за которой будет так долго гоняться Ликвидатор? И если срок их жизни на земле всего три дня, то почему аномалия в четырнадцатом году проживет куда дольше?

Панелька в руках у Тита продолжала трещать, а он все глядел на то место, где стоял — или, вернее, парил в воздухе — мааджит.

— Что это? — выдавил он. — Что это было такое?

Прозрачная панелька заливалась своей трелью, но Тит на нее даже не смотрел. Ирис уже видела такие аппараты — кажется, приходившие в Центр люди называли их голографическими передатчиками. Как чип связи, установленный в системах омег, только внешний.

Не дождавшись ответа, панелька среагировала сама, и развернулась голограмма. Связь здесь, видно, была плохой, поэтому изображение то и дело мигало и вздрагивало, да и стоял говоривший к Ирис спиной, так что рассмотреть она его не могла.

— Какого черта, Тит? Где тебя носит? — спросила голограмма.

По затылку сказать было трудно, но, судя по голосу, этому мальчишке было столько же, сколько и Титу. Друг, — тут же вспомнила Ирис. — Которого не смогла прогнать Лидия.

— Твои предки на ушах стоят. Говорят, ты пропал. Посреди ночи звонят! Ты никак их в черный список отправил?

Сквозь волны еще не схлынувшего пока страха Ирис почувствовала усмешку. Тит фыркнул:

— Уже давно. Но они вызывают меня редко. Незачем. Узнали бы, что в черном списке...