От Альп до Гималаев

Яунишкис Бронюс

Я спросил у девушки:

— Скажите, кто ваш отец?

— Вы не знаете? Он мэр города. Ведь это он пригласил вас в «Молнию».

Сильвио вопросительно посмотрел на меня, а я поду­мал, что отказаться невежливо, тем более если приглашение исходит от городских властей. Бросив робкий взгляд на тен­нисистку, я ответил:

— Если только мы вас не очень обременим...

— Не причиним хлопот, — добавил Сильвио.

— Что вы? — лицо девушки озарила белозубая улыбка. — Мы всегда рады гостям. Моя фамилия

Касола. Виргиния Касола.

Мы предложили Виргинии пострелять из револьвера по движущейся мишени. Она попала только один раз. Мы весело смеялись, позабыв, что девушка создает „духовно-электрическое" поле, которым пугали нас в монастыре, что она может нас соблазнить, что любовь - это рана, посыпан­ная солью.

После тренировки Виргиния повела нас к своей машине. Она села за руль, а мы с Сильвио — на заднее сиденье. Когда машина тронулась, по спине побежали мурашки. Что мы дела­ем? Семинаристы рядом с девушкой! Я не смел даже глянуть в окно машины, чтобы кто-нибудь невзначай не увидел меня. Сильвио тоже жался в угол сиденья.

Мы подъехали к каменному дому, окруженному высокой металлической оградой. Под сенью развесистых каштанов пестрели цветы. За домом росли пинии. Вокруг царила тиши­на, как и в нашем монастыре.

У дверей застекленной веранды нас встретил сам гос­подин Касола, с вьющимися с проседью волосами, острым, испытующим взглядом. Он обнял нас, словно старых зна­комых:

— Приветствую вас, святые стрелки! Отрадно, что вы не возгордились и приехали к нам... Прошу вас, входите.

В просторном холле на полу лежали шкуры антилоп, на которые мы стеснялись ступать. Стены были украшены кар­тинами. Повсюду масса цветов. Все это нас ошеломило.

Вначале мы стояли, не зная, как вести себя, что делать, о чем говорить. Слова застревали, в горле першило. Я нервни­чал, боясь показаться бестолковым и неотесанным, бессозна­тельно потирал ладони и морщился.

Хозяин предложил нам посмотреть его картины. Он оста­навливался у каждой, рассказывал об ее авторе, художествен­ных достоинствах. Мы выпили предложенное вино. Я почув-

ствовал легкое головокружение, думать стало легче, веселее, возникло желание разговаривать, шутить. Постепенно мы разговорились о религии.

— Я очень ценю людей, которые жертвуют собою ради блага других, — разглагольствовал Касола. — Но иногда и религия бывает лицемерной.

Я не понял мысли хозяина, к чему он клонит, поэтому старался не противоречить ему.

— Несомненно, есть религии истинные и не истинные, как и пророки. На Востоке индусы имеют сотни, а может, и тыся­чи богов. Даже своих брахманов они считают всемогущими и почитают их. Конечно, такая религия не истинная - она сфор­мировалась из народных сказаний и мифов.

— Существуют религии, созданные личностями, известны­ми истории. Как по-вашему, в таких случаях это

истинные религии? — обратился к нам Касола.

— Что вы имеете в виду? — спросил я.

.— Ислам, мусульманство, — не раздумывая, ответил Касола. — Эту религию, как мы знаем, создала личность вполне реальная, зафиксированная в истории, Мухаммед. Не так ли?..

— Да, - согласился я. — Он был проводником караванов, позднее стал главой Ятрибского государства. Считается, буд­то сам Аллах вдохновил его на проповедь новой религии.

— Значит, это истинная религия? — спросил Касола.

— Нет, христианство более истинно, - решительно заявил я. — Его провозгласил сам сын божий.

— Но разве Христос — историческая личность? — усомнил­ся хозяин и сам же пояснил: — Простите меня, но я... старый либерал. Ранее я склонялся в сторону социализма. Но когда мне довелось познакомиться с идеями фашизма... мне пока­залось, что фашизм - это будущее. Но к какой бы полити­ческой доктрине я ни склонялся, меня все время интере­суют мировые религии. Возможно, поэтому и поддерживаю связь с духовными лицами. Быть может, им удастся вер­нуть меня на стезю божью. Ведь бывают же на свете чудеса. Не так ли?..

Несколько придя в себя от такой неожиданности, я за­протестовал:

— Почему вы, господин мэр, говорите, что Христос не яв­ляется исторической личностью, если о нем упоминает в своих трудах ряд историков? Возьмите, например, труды еврейско­го историка Иосифа Флавия.

— Разве вы не знаете, что фразы о Христе в труде Флавия «Иудейские древности» появились спустя четыре столетия после написания книги, — не уступал Касола. — Вы не серди­тесь, но ведь их вставили монахи, переписывая книгу. Это историческая фальсификация.

— Ну, а Цельс? — внезапно включился в разговор Сильвио. — Он упоминает о Христе в своем «Правдивом слове». Цельс был греком. Ему нельзя не верить.

— А Плиний Младший! Он также писал о сыне божьем, жившем на земле, — демонстрировал я свои познания хозяи­ну. — А Светоний, Лукиан...

— Не путайте, они писали не о Христе как основополож­нике христианства, а лишь о христианской религии вообще. Само же христианство возникло из других древних религий, сформировалось в Римской империи, здесь, у нас, и отсюда распространялось в разные страны.

— Следовательно, по-вашему, христианство, как и инду­изм, берет свое начало из народных мифов, сказаний, песно­пений? — спросил я удивленно.

— Вы можете мне не верить, однако я, интересуясь рели­гиями, пришел именно к таким выводам, — признался Касо­ла. — Может быть, моя точка зрения и неверна, но я не могу ее изменить. У меня нет других аргументов.

Я отодвинул в сторону бокал с вином и встал, бросив взгляд на Сильвио.

— Извините, но нам пора в монастырь, — сказал я.