От колеса до робота
Шрифт:
Баранцев все бегал по кабинету, повторяя свои горькие доводы и обвинения, и до него не сразу дошел шум за дверью — голоса и топот.
Начальник из коридора на ходу крикнул ему:
— Носилки на третий горизонт!
Потом Баранцев не мог вспомнить, как очутился в клети. Он, кажется, ни о чем не думал, пока клеть бесконечно ползла вниз.
В шахте было тревожно. У главного поста все время звонил телефон. Дежурный, надрываясь, кричал в трубку:
— Вышли! Не слышно? Вышли, вышли!
Несколько человек у нагруженных вагонеток
У металлических стоек рельсы кончились. Здесь собралась толпа. Все молча смотрели на дверцу высоко под самым сводом. Вот она отворилась, оттуда наклонился начальник, посветил вниз на стремянку.
— Сюда, доктор!
Метров двадцать пришлось ползти на животе. Впереди тяжело, с хрипом дышал и кряхтел начальник. Всякий раз, передвинувшись и подтягивая носилки, Баранцев приподнимал голову и больно ударялся о верхнюю балку. Сделалось нестерпимо жарко, пот заливал глаза. Наконец начальник перед ним выпрямился. Они выбрались в лаву.
По крутому, засыпанному углем склону к ним осторожно спустился маленький инженер по технике безопасности. Начальник вопросительно посмотрел на него. Тот показал головой вверх.
— Жмет. Как никогда.
Где-то там пронзительно завизжала выворачиваемая балка. Потом глухо стукнула.
И Баранцеву стало страшно. Он ощутил на плечах неимоверную тяжесть земной громады. Захотелось мгновенно очутиться наверху, где солнце, и высокое небо, и ветер.
— Никого туда не пускать! — сказал начальник и оглянулся на Баранцева. — Пошли.
Там наверху, у края щели, где шла добыча, придавленный балкой, лежал Семенов.
Сперва Баранцев увидел на белом лице в глубоких провалах огромные оранжевые зрачки. Потом все тело. Вдавленное в землю, оно билось мелкой, равномерной дрожью.
Острый конец сломанной балки пробил мышцы ноги, пригвоздил Семенова к земле. Другой конец балки краешком зацепился под сводом. Громадная глыба рухнувшей породы чудом держалась на этой наклонной балке. Дернется ли посильнее Семенов, стронется ли балка — конец.
Рядом на корточках сидел шахтер и крепко держал Семенова за руку. Несколько человек молча стояли поодаль, пригнувшись.
А титанические силы продолжали свою работу. В земной толще перемещались гигантские пласты. Через какую-то щель над головой с непрерывным шорохом сыпались и скатывались кусочки породы. И вот где-то неподалеку тихо и тонко запел сверчок.
— Сейчас крайнюю вывернет! — охнул кто-то рядом.
Баранцев почувствовал, кто-то ему больно сжал локоть. Начальник спросил чуть слышно:
— Ну? Что делать?
И вдруг он увидел, как оранжевые зрачки Семенова остановились на нем, черные, закушенные губы дрогнули. И скорее угадал, чем услышал:
— Принес… таблеточку… — И дуновение улыбки пронеслось по белому, точно окаменевшему лицу Семенова.
И,
С неожиданной для себя ловкостью и четкостью, будто тысячу раз делал это, разрезал резиновый сапог, одежду, обнажил рану.
Он слышал, как притихли вокруг, как все пронзительнее пел рядом сверчок. А люди смотрели, боясь шевельнуться. Теперь под нависшей качающейся глыбой были двое.
— Режь, доктор! — шептал Семенов, как будто продолжая улыбаться. — Напрочь!
Но точно кто-то посторонний водил рукой Баранцева. Он осторожно отделял размозженные ткани, старался не перерезать ни одного лишнего волоконца. Сохранить ногу! Сохранить ногу! — властно диктовало ему изнутри. Мельком он увидел белки закатившихся глаз, как издалека услышал долгий, вырванный болью стон сквозь зубы. Глухой шум возник над ним и стал расти.
Кто-то шептал сзади:
— Скорее, скорее!..
И еще он видел две руки, сцепившиеся пальцами, судорожно, насмерть, грубыми, потрескавшимися пальцами, покрытыми угольной пылью. Это товарищ продолжал держать за руку Семенова. Последний разрез, чтобы развести мышцы, освободить ногу.
— Бери! — услышал он собственный голос.
Осторожно, страшась задеть балку, подняли и понесли. Там, внизу, у выхода из лавы, он видел, как ринулись вверх по склону шахтеры, по двое, неся наперевес короткие столбы подпорок, точно снаряды в бою.
— Становь! Становь! — командовал громкий голос начальника.
Носилки стояли на земле в ожидании клети. Семенов лежал молча, с закрытыми глазами, морщась от боли. Баранцев, безмерно уставший, безразличный ко всему, стоял в стороне, прислонившись к холодной стенке. Только старичок фельдшер все суетился и снова и снова рассказывал подходившим шахтерам:
— Конечно, тут бы просто отрезать. Скорее. А он аккуратно. И будет нога! Будет ходить! А глыба-то как качается! Ох, думаю, сейчас рухнет, ведь что — мокрое место! — И влюбленными глазами смотрел на Баранцева.
Товарищ Семенова стоял рядом с носилками, то и дело вытирая рукавом пот со лба, оправдываясь, говорил кому-то:
— Да я и не просил… Поспешил он, поторопился…
«За деньгами поторопился!» — привычно подумалось Баранцеву.
— Постой, постой! — перебил кто-то парня. — Так он же не на твоем участке рубает…
— Вот, вот, в том и дело! Я же еще ему: «Не надо, — говорю, — иди». Он в нижнем забое рубал. А пришел поглядеть. Я у него раньше робил. Ну, учил он меня… Вторую неделю как самостоятельный участок дали. Переживал за меня… — Парень растерянно оглядел собравшихся. — Участок-то трудный, больше крепишь, чем рубаешь. Не даем и не даем плана, хоть ты что! А тут стойка эта как запоет. Я еще говорю: «Проклятая, опять ее менять». А он мне: «Давай, — говорит, — рубай, я сменю». Стал менять. И вдруг слышу, за спиной у меня как ударит… Не успел он, значит, достала…