От маминой звездочки в государственные преступницы
Шрифт:
– Сонечка, может не стоит куда-то идти? Еще не хватало родить где-нибудь посреди улицы, - сказала девушке Мария Викторовна.
– Вы что, не беспокойтесь, доктор говорит, еще недели две-три точно у меня в запасе. Как же можно сидеть дома, когда на дворе такая чудесная погода!
– ответила девушка и направилась в город.
Немного погуляв по городу, София пошла в особняк Емельяновых, где жил Алексей. Немного поговорив обо всем на свете, София спросила любимого, как он пришел к подобной жизни и взглядам.
– Хорошо, Соня, раз тебе интересно, расскажу, - с улыбкой ответил Алексей.
В 16 лет мне настолько осточертела эта деревня, что я решил рвануть в город. Там и денег можно было подзаработать, и мамке в деревню что-нибудь отправить. И, как это обычно бывает, на заводе и познакомился с революционными идеями и вступил в “Народную волю”. Агитаторы к нам частенько приходили, смогли убедить в правоте своих идей.
А потом все закружилось и завертелось. Зимой мы готовили покушение на императора, но его раскрыла охранка. Суд особо не церемонился, дали высшую меру социальной защиты. Ну что поделать, приготовился к вечности. А тут как гром среди ясного неба: “Величайшая милость, жизнь вам дарована, вечная каторга в Шлиссельбурге”. Это при всем при том, что я никаких прошений не писал.
Но тут мне улыбнулась удача, смог сбежать из полицейской кареты в тот момент, когда нас должны были из столицы на Ладогу отправить. Долго добирался до Москвы, теперь сижу здесь. Знала бы ты, как мне обидно, что я ничего совсем не делаю, а только отсиживаюсь. Руки уже горят желанием начать активные действия.
– Да, Алеша, сложная история, - сказала София, - А у меня все гораздо прозаичнее. Отца расстреляли как врага народа, а на меня всех собак пытаются периодически свесить. Так что знаешь, иногда я думаю, что не зря все это делается, а для того, чтобы я поняла, что мой бедный тятенька был прав и мне нужно продолжить его дело.
– Возможно и так, - задумчиво сказал Алексей, - Все возможно в нашей жизни…
28 апреля София решила немного прогуляться по Москве. Душа просила свободы, ведь девица 8 месяцев практически без перерывов провела, как она выражалась, в тюрьме - другим словом институт София не называла.
Девушка поехала гулять в Сокольники - девушка очень любила этот парк и часто проводила в детстве там время с отцом и матерью. Погуляв в парке достаточное время, София решила вернуться домой, к Бирюковым.
Вдруг к ней подошел городовой. Внутри у Софии все перевернулось. Она сразу вспомнила рассказы Алексея про облаву на Сухаревке и в Сокольниках. Как девушка заметила, чуть поодаль стояли полицейские.
“Что делать? Бежать? Я далеко не убегу, и сразу привлеку к себе внимание. Остаться на месте? А вдруг арестуют. Хотя за что? Я ни в чем не замешана. Хотя кому я это говорю, сколько раз я попадала в истории ни за что ни про что. Ох, будь что будет”.
– Мадам, - обратился к Софии городовой, - В парке потерялся мальчик, лет пяти, невысокий, черненький, вы его
– Нет, я никого не видела, - ответила девушка.
– Честь имею, - сказал городовой и пошел опрашивать других прохожих.
Пройдя буквально пару шагов, София заплакала навзрыд.
“Да что же это за такое? Почему я должна всех бояться? Городовых, полиции, дворников… Еще ничего сделать не успела, а шарахаюсь ото всех как пугливый котенок. Ну что же это за жизнь? Я не хочу так жизнь, не хочу никого бояться. Но от своих взглядов все равно не откажусь. Надеюсь, скоро настанет такая жизнь, в которой все станет так, о чем говорил мой отец, Алексей и прочие”.
Потихоньку успокоившись, девушка дошла до остановки конки. Ходить долго пешком ей уже было тяжело, поэтому София решила проехаться на трамвайчике.
29 апреля София проснулась утром и начала усиленно придумывать, чем бы ей заняться сегодня. Сидеть без дела ей не хотелось, а идей о том, куда пойти, не было.
Девица со скучающим видом спустилась вниз из своей комнаты.
– Как дела, Соня?
– услышала она голос Марии Викторовны.
– Спасибо, все хорошо.
– Соня, пойми меня правильно. Я никогда не была против твоих прогулок, но не стоит сейчас так много ходить. Мало ли, что может быть, лучше поберегись.
– Мария Викторовна, вы не волнуйтесь, мне просто тяжело сидеть дома без дела. А так похожу по парку, погуляю.
Сумев успокоить хозяйку, София вышла на улицу.
“Чем же мне сегодня заняться? Наверное, схожу на кладбище, навещу могилки мамочки, Вани…” С такими мыслями девушка направилась на Доргомиловское кладбище.
Ехать на конке девушка не хотела, так как боялась растрястись, поэтому она шла пешком. Дорога была не очень близкая, поэтому девица пару раз останавливалась посидеть на лавочке и отдохнуть. Проходя мимо красивой клумбы, София решила срезать с нее немного цветов - не идти же на кладбище с пустыми руками. Но удача не улыбнулась девушке, ее заметил дворник.
– Ишь ты, чего захотела, цветов срезать. Да где же это слыхано, чтобы женщина с собой нож носила? Али бандитка какая? Ты чему своего ребенка научишь, когда он родится?
Перепираться с дворником у Софии не было настроения, поэтому она решила просто уйти. Цветов же девушка нарвала в поле - там они уж точно были бесхозными.
Навестив могилки матери и Вани, София решила вернуться домой. Вдруг на выходе ее окликнул сторож:
– Мадам, подойдите сюда!
София недоуменно остановилась, так как слово “мадам” по отношению к ней было весьма непривычным. Увидев замешательство девицы, сторож повторил:
– Да, я именно к вам обращаюсь. Подойдите на секундочку.
София подошла к сторожке.
– Мадам, я вас довольно плохо помню, но вы не дочь Льва Собольникова?
– Да, это я. А что вы хотели?
– Мадам, вероятно, вам интересно, где похоронили вашего отца?
– Да, я была бы очень благодарна, если бы вы мне показали это место.
– Поймите меня правильно, я очень рискую, ведь мне велели молчать. Надеюсь, вы будете держать язык за зубами и не разболтаете это никому. Ну и отблагодарить деньгами не помешало бы.