От маминой звездочки в государственные преступницы
Шрифт:
– Вот здесь хоть заорись, никто мешать не будет и никто не услышит, - сказал жандарм и закрыл за девушкой дверь.
– Следи за ней, а то мало ли, что от нее ожидать, - сказал он напарнику и пошел на другой этаж.
Оставшись одна, София снова заплакала.
«Какая же я дура, только хуже себе делаю», - подумала она, - «Здесь вообще ничего нет, ни столика, ни кровати. И чего я добилась? Вот если выпустят обратно – буду сидеть молча, если, конечно, смогу».
Спустя какое-то время приоткрылась
– Когда же вы меня вернете обратно? – спросила София.
– Ты сама говорила, что больше не можешь в камере находиться, просила выпустить, что называется, мечты сбываются. Сиди здесь и радуйся, тебя услышали, - раздалось ей в ответ.
Остаток дня София провела в слезах. Несколько раз девушка стучала в дверь и просила ее вернуть обратно, а потом решила постараться сдержаться. За полчаса до отбоя еще раз открылась дверь камеры, и София услышала вопрос:
– Ну что, решила уже, как спать будешь? Сидя на табуретке или на полу?
София не знала что ответить, потому что даже не предполагала, что все окончится именно так.
«Не может быть… Не верю, чтобы я здесь на ночь осталась», - подумала девушка. Однако, через некоторое время София поняла, что на этот раз все не так просто и она попала всерьез.
«Ладно, попробую сидя уснуть», - решила девушка.
– Вы что, ее еще до сих пор не вернули? – обратился начальник охраны к жандармам.
– Решили подождать пару часиков после отбоя, чтобы точно поверила, - ответил один из них.
– Я же русским языком утром сказал, попугайте ее немного, чтобы притихла, а вы снова какое-то самоуправство устроили. Чтобы сейчас же обратно вернули, как выполните – доложить немедленно.
Вскоре София снова вернулась в камеру.
«Надо сидеть тихо», - решила она, - «А то вечно себе хуже делаю, сколько можно. А то кто знает, сколько бы меня еще могли в этом подвале продержать, там хоть кричи, хоть не кричи, все равно бы никто не услышал».
За всеми тревогами незаметно прошла первая неделя мая. Свой день рождения, 8 мая, София провела совершенно безрадостно – девушка сидела на табурете и вспоминала, как чудесно год назад она его праздновала не одна – сначала в Бирюковыми, а потом с Алексеем.
«А сейчас даже поговорить не с кем», - грустно подумала девушка, - «Хорошо, что вчера обратно в камеру вернули, а то встречала бы день рождения совсем не пойми где».
Немного подумав, София решила отпраздновать свой день рождения пусть сама с собой, но хоть немного весело. Вспомнив, как год назад она с Алексеем и Марией Емельяновой пели песни, девица, утерев слезу, которая невольно навернулась на глаза, от того, что девушка вспомнила Алексея, затянула:
– Погибшие братья, вам вечный покой!
Убийцам навеки проклятье!
Погибли вы смело в борьбе роковой,
За нашу свободу и счастье.
Второй куплет девушке было не дано
– Чего снова разоралась? – услышала девушка, - Тебя, как приличного человека, вчера вернули обратно в камеру, наверное, зря. Сейчас пойдешь обратно, откуда привели.
София не знала, что ей делать, поэтому просто смотрела глупым взглядом в открытую форточку.
– Почему за порядком не следите? – спросил подошедший на шум начальник охраны.
– Нет возможности, уже не знаю, как ей рот закрыть.
– Ну что, не видишь, крыша у нее уже поехала, необычный случай, что-то рановато. Даже года не прошло. Какое счастье, что скоро она родит и съедет от нас в Шлиссельбург, а то сейчас маялись бы, пытаясь в психушку перевести. Им тоже к чему лишние постояльцы, да еще и с проблемами с законом.
«Никакая крыша у меня не поехала», - подумала София, - «Критика к состоянию пока есть, значит, еще не все потеряно. Вот недели две назад совсем что-то худо с головой было, а сейчас, вроде бы, все нормально. Или уже нет критики, раз считаю, что все нормально…»
От этой мысли девушке стало совсем грустно, и она начала плакать.
– Может быть, тогда в лазарет ее перевести? Пусть доктор с ней мается, - предложил жандарм.
– Не положено умалишенных в лазарет, отправлять, так что ждите, скоро родит, вот и отправите.
Начальник охраны ушел, форточка в двери закрылась, а София продолжила пение. Девушке было не то чтобы хорошо, но комфортно.
«Ой, вот Колынцева, когда в ноябре спирта обпилась, тоже по дортуару бегала, пыталась в дартс перышками играть, еще что-то вытворяла, а мне даже и без спирта примерно так же», - подумала София, - «Вот сюда бы еще тюлевую накидку на подушку, совсем было бы как у матери дома».
Она даже не заметила, как открылась дверь, вошли жандармы, подхватили девушку под руки и повели по коридору.
София, которую под руки вели жандармы, совершенно не сопротивлялась и радостно шла, не зная куда. Вскоре девушка снова оказалась в полуподвале. Жандарм откинул кровать, пристегнутую к стене, и сказал:
– Ну все, сиди здесь.
– Ой, спасибо большое, хоть кто-то подарочек мне сделал, - радостно сказала София. Жандарм, убедившись, что место девушки – в комнате с мягкими стенами, вышел и начал наблюдать за Софией в глазок.
Тем временем, от смены обстановки, девушка вдруг пришла в себя.
«Это что, получается, действительно все, крыша поехала?» - подумала она, - «Жалко, конечно. Хотя, что вы хотите, два месяца просидеть с мыслями о высшей мере, а потом вдруг узнать, что поеду на Ладогу… Вот она, царская милость в действии, ну что, спасибо большое. Жаль, Алексея больше нет, а то еще один пример был бы в его копилочку случаев. Про то, как у девушки крыша поехала».
София присела на табурет и задумалась: