От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое
Шрифт:
У идеи советского участия в МВФ и Всемирном банке было немало сторонников в наркоматах иностранных дел, финансов и внешней торговли, Госбанке. Однако первый зампред Совнаркома и глава Госплана Вознесенский выступил решительным противником присоединения к Бреттон-Вудской системе. Вознесенский, полагает американист Владимир Батюк, сумел сыграть на том, что Сталин «очень болезненно относился к проблеме сохранения и пополнения золотого запаса СССР (согласно условиям вступления в МВФ Москва должна была депонировать часть своего золотого запаса в качестве вступительного взноса в Фонд). Не менее болезненно относился советский руководитель и к обеспечению полной независимости
В этом объяснении есть доля истины. Действительно большую роль в нашем отказе от участия в Бреттон-Вудской системе играла реалистическая оценка того факта, что при принятии всех важнейших решений советская сторона не сможет вести разговор на равных и защищать свои интересы, поскольку не располагает и близко даже простым большинством голосов. А права вето или даже отлагательного вето во всех этих международных структурах просто не было предусмотрено. «Это означало серьезное ограничение свободы СССР во внешнеэкономической сфере и создавало прямую угрозу очень быстрого и массированного проникновения иностранного капитала в советскую зону влияния в Восточной Европе, что могло в ближайшем будущем привести к финансово-экономической, а затем, и к политической потере всех этих территорий», – замечает Печатнов.
В конце 1945 года от имени руководства страны Громыко известил Бирнса о неготовности СССР ратифицировать Бреттон-Вудские соглашения.
Что же касается попытки вовлечь Советский Союз в Международную торговую организацию, то они прекратились после того, как советская сторона была проигнорирована на Лондонской и Гаванской конференциях, создавших МТО.
Все договоренности по репарациям, достигнутые в Потсдаме и на Московской конференции глав МИД, западной стороной также были выкинуты в корзину. 27 февраля правительствам западных держав был направлен меморандум советского правительства с обстоятельным протестом против того, что, несмотря на данные в Москве обещания Бирнса и Бевина, «решения Берлинской конференции остались невыполненными как в отношении определения общего количества оборудования, подлежащего изъятию в счет репараций из западных зон Германии, так и в отношении авансовых поставок…
Поскольку промедление в разрешении репарационного вопроса создает большие трудности на пути хозяйственного восстановления в Советском Союзе и в других союзных странах, подвергшихся огромным разрушениям и ограблению со стороны германского агрессора, советское правительство настаивает на том, чтобы Правительства Великобритании, США и Франции приняли безотлагательные меры к прекращению дальнейшей задержки».
Никаких подвижек в этом очень важном для российской экономики вопросе так и не наступит. Как и в деле передачи Советскому Союзу оставшейся части японского и германского флота.
Лозовский 12 февраля писал Кеннану: «Г-н Гарриман еще 21 октября 1945 года от имени г-на Бирнса уведомил Народного Комиссара Иностранных Дел СССР В. М. Молотова о согласии Правительства США на передачу Советскому Союзу четверти оставшихся судов японского Военно-морского флота, начиная с миноносцев и надводных судов меньшего тоннажа. В этом же письме указывалось, что Правительство США выражает готовность обсудить с СССР и другими союзниками план распределения японского торгового флота.
Исходя из вышеизложенного и учитывая, что с момента достижения договоренности по вопросу о японском военном флоте прошло уже значительное время, советское правительство полагает, что было бы целесообразно приступить к
Что касается судов японского торгового флота, то, по мнению советского правительства, представляется также целесообразным произвести распределение их между четырьмя заинтересованными правительствами – СССР, США, Англии и Китая в ближайшее время».
Никакой реакции не последовало. Никакого раздела японского флота не будет вообще.
То же самое происходило и со значительной частью немецкого флота. 1 марта от имени советского правительства был направлен меморандум в Лондон и Вашингтон: «Созданные в соответствии с этими решениями Тройственная Комиссия по разделу Военно-морского флота и Тройственная Комиссия по разделу морских торговых судов Германии подписали 6 и 7 декабря 1945 г. доклады и рекомендации относительно раздела этих категорий судов.
Однако Тройственные комиссии по разделу германского флота не смогли достичь согласия по разделу портового, технического и рыболовного флотов… Советское правительство считает, что работа тройственных комиссий не может быть закончена раньше, чем будут представлены рекомендации по разделу остающихся категорий судов и пока не будут закончены все формальности, связанные с передачей судов германского военного и торгового флотов».
По настоянию советской стороны, считавшей, что разделу должны подлежать также германские рыболовные, портовые, технические и речные суда, Тройственная комиссия в марте возобновила работу и прозаседает с перерывами до декабря 1947 года. Никаких решений она не примет.
В феврале 1946 года началось фактическое разделение Корейского полуострова. Американское и русское командование в Корее провело встречу 16 января 1946 года, однако, напишет Трумэн, «почти сразу стало ясно, что никаких результатов их переговоры не принесут. Русские настаивали на том, что конференция не имеет права обсуждать что-либо, кроме незначительных разногласий между двумя зонами. Наши представители заняли позицию, согласно которой дискуссии должны быть направлены на окончательное объединение зон. В итоге к 5 февраля были достигнуты лишь ограниченные договоренности по таким вопросам, как почтовое сообщение, распределение радиочастот и перемещение людей и товаров через параллель».
К моменту проведения первой – и последней – совместной советско-американской комиссии (20 марта – 8 мая 1946 года) на полуострове уже де-факто действовала двухзональная система управления. Был создан Временный народный комитет Северной Кореи, а в Южной Корее Корейский совещательный орган при американском командовании как прообраз исполнительной власти.
Общественное мнение и элиту США ускоренно готовили к резкой смене противника.
Для окончательного оформления политики конфронтации со вчерашним союзником и альянса со вчерашними смертельными врагами из нацистской «оси» теперь не хватало только яркой идеологической обертки. И она появилась. Даже две. «Длинная телеграмма» Кеннана и Фултонская речь Черчилля.
После них в головах правящей элиты на Западе все встанет на свои места. И не сойдет с этого места до сих пор.
«Длинная телеграмма»
Декабрьская Московская конференция министров иностранных дел и ее итоги переполнили чашу терпения Кеннана. «Кажется, именно после визита в Москву госсекретаря Бирнса я почувствовал, что мое терпение кончилось, и я решил снова, как это не раз делал прежде, взяться за перо, чтобы изложить свои взгляды на этот вопрос».