От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое
Шрифт:
2. По сравнению с западным миром в целом Советский Союз гораздо слабее. Таким образом, его успех будет зависеть от степени сплоченности, целенаправленности и решительности, которую западный мир может ему противопоставить…
3. Успех советской системы как формы власти внутри страны еще не доказан окончательно… В России партия стала гигантским и на сегодняшний день преуспевающим аппаратом диктаторского правления, но перестала быть источником эмоционального вдохновения.
4. Вся советская пропаганда вне сферы советской безопасности носит в основном негативный и разрушительный характер. Поэтому борьба с ней не составит большого труда при наличии конструктивной и осмысленной программы».
То есть на Советский Союз надо просто оказывать силовое
Рекомендации, которые давал Кеннан, заключались в следующем:
«1. На первом этапе мы должны понять природу движения, с которым мы имеем дело…
2. Мы должны быть уверены, что наш народ проинформирован относительно реального положения дел в России. Нельзя переоценить важность этого факта. Средства массовой информации не могут сделать это в одиночку. Этим должно заниматься главным образом правительство, которое имеет больше опыта и знаний в отношении затрагиваемых проблем… Можно также поспорить о том, что обнародование информации относительно наших проблем с Россией неблагоприятно отразится на российско-американских отношениях… Но я не вижу оснований для риска. Наши ставки в этой стране невелики, даже если демонстрация нашего дружественного отношения к русскому народу достигнет своего апогея. У нас нет капиталовложений, которые необходимо защищать, нет фактического товарооборота, который мы можем потерять, практически нет граждан, проживающих в России, которых нам необходимо защищать…
3. Многое зависит от здоровья и энергии нашего собственного общества. Мировой коммунизм подобен болезнетворному паразиту, который питается только пораженными тканями…
4. Мы должны сформулировать и представить на рассмотрение других государств более позитивную и конструктивную картину того, каким мы себе представляем мир в будущем… Мы должны быть в состоянии предложить им такую помощь в лучшей мере, чем русские. И если мы этого не сделаем, это сделают русские.
5… В конце концов, самая большая опасность, которая грозит нам в решении проблем советского коммунизма, – это уподобление тем, с кем мы имеем дело».
В «длинной телеграмме», по сути, Советскому Союзу (как сейчас России) приписывалась собственная американская программа и логика поведения. Советский Союз понимает исключительно силу. Его уступки и компромиссы – исключительно результат силового давления. Главное – у Советского Союза отрицалось право на национальные интересы.
Тем не менее именно этот документ, основанный на ложных посылках, написанный очевидным русофобом, не понимавшим механизмов советской власти, с ложными и противоречивыми выводами был положен в основу американской внешней политики на десятилетия вперед.
«Не будет преувеличением сказать, что этот мой трактат вызвал тогда в Вашингтоне сенсацию, – радовался Кеннан. – Наконец-то мое обращение к нашему правительству вызвало резонанс, который длился несколько месяцев. Президент, я полагаю, прочел мою телеграмму. Военно-морской министр мистер Форрестол даже ознакомил с ней сотни наших высших и старших офицеров. Из Госдепартамента также пришел положительный ответ. Моему одиночеству в официальном мире был положен конец, по крайней мере на два-три года… Все это доказывает, что для Вашингтона играет роль не столько реальность сама по себе, сколько готовность или неготовность ее принять».
Хотя на телеграмме значился гриф «секретно», о ней стало известно «городу и миру». Киссинджер был недалек от истины, когда писал, что «среди дипломатов в нашей истории Кеннан подошел ближе других к авторству доктрины эпохи, в которую жил».
Еще звучали отдельные голоса несогласных с предложенной политикой. Так глава военной администрации США в Германии генерал Люциус Клей воспринял «длинную телеграмму» как «крайний алармизм» и результат происков англичан, пытавшихся, помимо
Но это был уже глас, вопиющий в пустыне официального Вашингтона, где постулаты «длинной телеграммы» становились новой ортодоксией. «Неотразимая привлекательность кеннановского анализа заключалась не только в том, что он давал авторитетное обоснование и ориентиры уже пробивавшему себе дорогу курсу в отношении СССР, но и в том, что он снимал с США всякую моральную ответственность за прогрессирующий развал союза и обострение всей международной обстановки, целиком перекладывая ее на СССР», – справедливо замечает Печатнов.
Чарльз Болен, один из основных специалистов по СССР, в середине марта сообщал коллегам по госдепу: «Отныне нет больше необходимости в дальнейшем анализе мотивов и причин нынешней советской политики». А адмирал Леги записал в дневнике: «Президент, похоже, считает необходимым оказать сильное дипломатическое сопротивление программе советской экспансии. Но я боюсь, что будет трудно вынудить госсекретаря признать ошибочность нашей нынешней политики умиротворения».
Леги напрасно сомневался в Бирнсе: он быстро согласился с новой ортодоксией. 28 февраля государственный секретарь выступил с программной речью в Нью-Йорке, в которой предупредил «потенциальных агрессоров», что Соединенные Штаты будут противодействовать им всеми средствами, в том числе и военными, невзирая на применение ими вето в Совете Безопасности. Агрессоров по имени Бирнс пока не называл, но мог бы уже и назвать: в Совете Безопасности не было другой страны с правом вето, кроме СССР, к которой американцы теоретически могли применить это понятие.
Помощник президента Кларк Клиффорд суммирует значение телеграммы Кеннана: «Президент Трумэн находился на своем посту меньше года. Он разрывался между растущим чувством гнева и недоверия к Советскому Союзу и остаточной надеждой на то, что он все еще может работать со Сталиным. Всего за несколько дней до того, как мы сели на поезд в Фултон, министр ВМС Форрестол разослал высокопоставленным чиновникам и сотням военных офицеров по всему миру длинную телеграмму из американского посольства в Москве, в которой предупреждалось, что русские из-за отсутствия безопасности и из-за давних амбиций будут опасным и дестабилизирующим элементом в послевоенном мире. Это послание, которое стало известно как „длинная телеграмма“, было, вероятно, самым важным и влиятельным посланием, когда-либо отправленным в Вашингтон американским дипломатом. Его автор, о котором я никогда раньше не слышал, вскоре должен был стать знаменитым: ДжорджФ.Кеннан, который во временное отсутствие посла Гарримана руководил американским посольством в Москве».
Созданный весной 1946 года Координационный комитет госдепа, военного и морского министерств предложил положить «длинную телеграмму» в основу выработки внешней и оборонной политики. Стратегия прояснилась: отпор «советской экспансии» по всему миру, отказ от компромиссов с СССР, силовое давление – «сдерживание».
Фултон
Фрэнк Макклюер, президент Вестминстерского колледжа в Фултоне, был человеком честолюбивым, желавший мировой славы и себе, и колледжу. Достичь ее заштатному учебному заведению в американской глубинке было сложно. Знаменитых профессоров заманить туда было просто невозможно. Но в распоряжении президента колледжа имелся небольшой денежный фонд, учрежденный вдовой одного из добившихся успеха выпускников Вестминстера, адвоката Джона Грина. На эти деньги один раз в год колледж мог пригласить прочитать лекцию человека «с международной репутацией, который сам бы избирал тему своей лекции и прочитал бы ее в духе христианской терпимости и благожелательности». Шесть первых лекторов промелькнули незамеченными.