От Второй мировой к холодной войне. Немыслимое
Шрифт:
В октябре 1945 года Макклюэр прочел в газете, что Черчилль, покинувший свой пост, планировал посетить США в начале 1946 года. Макклюер, чья голова странной формы принесла ему прозвище «Пуля», попросил своего старого знакомого по Вестминстеру генерала Гарри Вогана убедить Трумэна поддержать приглашение Черчиллю выступить в Вестминстерском колледже.
Выпускник Вестминстера 1916 года и однокурсник Макклюера генерал Воган – крепкий, грубоватый, сильно пьющий, заядлый курильщик, близкий друг Трумэна с Первой мировой войны – служил военным советником президента, который, напомню, сам был выходцем из Миссури.
Трумэн призвал Макклюера в Вашингтон, принял его в Белом доме и назвал идею
Дело было, конечно, не только в желании лучше узнать Черчилля. Трумэн крайне нуждался в каком-то мощном толчке, который позволил бы ему оправдать перед населением своей страны, перед Западной Европой, Латинской Америкой и остальным человечеством резкий поворот к конфронтации с недавним союзником – Советским Союзом. Для Трумэна было важно также прощупать настроения самой американской общественности, ее готовность к столь серьезному политическому развороту.
При этом Трумэн «передоверял» полуофициальному лицу изложить суть западной позиции по основным вопросам послевоенного мироустройства, оставляя за собой право постфактум либо присоединиться к сказанному, либо не согласиться, либо промолчать. Трумэн использовал огромный авторитет Черчилля в США, сохраняя при этом свободу рук.
Даже простая демонстрация близости с популярным Черчиллем сработала бы на повышение рейтинга американского президента. Приглашая крупного политика в свой родной штат, Трумэн демонстрировал и местный патриотизм.
А что же Черчилль? Нельзя сказать, что он питал бурные симпатии к Трумэну. По его собственным более поздним словам, он «испытывал отвращение к идее Трумэна занять место Франклина Рузвельта».
Но в течение нескольких месяцев Черчилль с нетерпением ждал, когда ему представится возможность произнести большую речь о растущей «советской угрозе». И тут появился Трумэн со своим предложением. Как лучше можно сделать такое драматическое заявление, чем в присутствии президента Соединенных Штатов и с его представлением? Это придавало событию общественный вес, в чем Черчилль так остро нуждался. Приписка Трумэна сыграла решающую роль. Сам Черчилль, будучи отставным премьером, нуждался в поддержании своей популярности.
Он оперативно согласовал вопрос с руководством своей страны. Возражений не последовало.
Начальник английского Генштаба Исмей писал Эйзенхауэру: «Приглашение еще более важно для него, чем солнце и отдых. Признаюсь, мне ненавистно видеть его занимающимся партийной политикой. Мне бы хотелось, чтобы он обратился к действительно великим вопросам».
Правительство Эттли тоже одобрило эту затею, но по собственным соображениям: в конгрессе США все еще обсуждался вопрос о предоставлении Англии кредита в 3,7 млрд долларов. Визит Черчилля должен был подвигнуть американских законодателей к положительному решению.
Сэр Уинстон ответил согласием, поставив только одно условие: президент США будет сопровождать его в поездке в Фултон. И предложил Трумэну немедленно оповестить общественность: «Мистер Черчилль принял приглашение от Вестминстерского колледжа в Миссури произнести речь о „мировых делах“ 5 марта 1946 года. Приглашение было подтверждено президентом Соединенных Штатов, который сам представит мистера Черчилля колледжу. Мистер Черчилль направится в Нью-Йорк из Англии морем в середине
Еще 20 декабря 1945 года американский госдепартамент объявил о предстоящей речи Черчилля как о важнейшем событии. Последующие многочисленные сообщения прессы о его контактах с Белым домом все сильнее подогревали интерес к выступлению экс-премьера.
Новый, 1946 года для Черчилля был ознаменован пожалованием королем ордена «За заслуги». 8 января он получил награду в Букингемском дворце. А на следующий день вместе с супругой и дочерью Сарой из Саутгемптона на лайнере «Куин Элизабет» Черчилль отправился в Нью-Йорк. Семья планировала провести двухмесячный отпуск во Флориде, на Кубе и на Северо-Востоке Соединенных Штатов. Во время путешествия Черчилль работал над рукописью «Истории англоязычных народов».
Не успел корабль отплыть, а на обложке американского журнала «Лайф» уже появилась фотография Черчилля – с сигарой в зубах, шляпой на голове, перед мольбертом – с припиской: «Уинстон Черчилль сыграл много ролей в современной истории, но ни одну из них он не воспринимает с большим энтузиазмом, чем роль художника-любителя».
Вечером 14 января Черчилли прибыли в Нью-Йорк и сразу же поездом отправились в Майами-Бич. По приезде на него набросилась американская пресса, утром 16 января экс-премьера попросили дать пресс-конференцию. Местные журналисты были от него в восторге и рисовали такой портрет: «Круглое лицо, круглая голова, благожелательный, почти всегда веселый джентльмен без всяких намеков на чопорность. Воротник его рубашки расстегнут. Мягкая шляпа с полями, загнутыми вперед, придает ему вид гениальной шаловливости… Когда шляпа снята, остатки волос служат как бы обрамлением короны. Юмор, который смягчает тяготы его жизни, бросается в глаза и сверкает в его речи. Смягчает ли он его жизнь? Кто сражался столько, сколько он? И что кроме характера могло бы помочь сохранить баланс? Что касается позы, то сидит он непринужденно, ни на дюйм не выглядит государственным деятелем, а ведь это атомная бомба Англии».
В Майами Черчиллю присвоили очередную докторскую степень, к чему он отнесся философски:
– К моему немалому удивлению, во второй половине жизни я приобрел значительный опыт сбора научных степеней. А ведь школьником я никак не мог сдать экзамены. Можно теперь даже сказать, что никто еще не сдавал так мало экзаменов и при этом получил так много ученых степеней.
Черчиллю в Майами приходило в среднем по три сотни писем за день. Чтобы их читать и разбирать, потребовались три секретаря.
Среди этих писем было и короткое послание от Гарри Гопкинса, датированное 22 января. К тому времени главный поборник американо-советского сотрудничества провел в больнице уже более двух месяцев. Гопкинса лечили от цирроза печени, но врачи ошиблись с диагнозом. Боли, которые мучили его уже почти десять лет, было следствием гемохроматоза – нарушения обмена веществ и избыточного поступления железа в организм. Письмо, отправленное Черчиллю, было последним. Через неделю Гопкинса не стало.
Первого февраля Черчилль улетел из Майами на Кубу, где не был с 1895 года. Встретился с кубинским президентом Рамоном Грау Сан-Мартином, дал пресс-конференцию. Шесть дней, наполненных солнцем, природой, морем и рисованием, и 8 февраля Черчилли вернулись в Майами.