Отчаянные меры. Драгоценный груз. Сущность зла

Фауст Джо Клиффорд

Мелроуз кивнул:

– Действительно, таково было первоначальное намерение. Операция в самом деле начиналась с программы помощи умственно отсталым.

Последовал новый взрыв смеха.

– Да, старина Баррис, знаменитый городской сумасшедший. Он предложил мне – вы не поверите – двадцать пять тысяч кредитов за то, что он назвал «посмертными правами» на мой мозг. Я, естественно, согласился. После этого мне вмонтировали в затылок такой ма-аленький микрочип, верно, для того, чтобы он были в курсе, когда я буду умирать, и пришли забрать меня. Я даже не знаю, что вышло

потом из этой истории. Верно, эти черти в самом деле забрали меня. Потом, наверное, сами пожалели об этом. Но, черт возьми, на деньги Барриса я устроил такую пьянку... Короче, как следует проспиртовал мозги перед тем как оставить их в пользование этому типу. – При этих словах Герцог посмотрел мечтательно вдаль, и глаза его потеплели. – К тому же в голове у меня много всякого, что лучше забыть. Но, черт побери, это все, что я могу вспомнить.

Ученый выждал момент, затем протянул ему руку:

– Я Винсент Мелроуз.

– Доктор? Винсент Мелроуз? Тот самый парень, который вживлял мне в голову растреклятый чип слежения? – он рассеянно поскреб в затылке, точно пытаясь найти то самое место. – Куда, черт возьми, он подевался? – Тут Герцог снова посмотрел на ученого и пожал плечами. – Но вы не доктор Мелроуз. Этого не может быть. Мы виделись с ним совсем недавно – это был молодой еще парень...

– Время меняет людей, – философски изрек Мелроуз.

Герцог повернулся к Баррису.

– И потом, я голову кладу об заклад – вы не Макси Баррис. Ясное дело. Может, вы его единственный сынуля, с которым меня знакомили?.. Этот десятилетний монстр с характером мокрицы. Так хотел встретиться со мной, что в штаны написал, а потом этот маленький ублюдок укусил меня за локоть. – Он закатал рукав и продемонстрировал. – Видали? – посмотрев на укушенное место, он сообщил: – Видимо, затянулось.

– Неважно, – вмешался Баррис. – Мы бы с доктором хотели, чтобы вы поучаствовали в нашей беседе. Вы ничего не имеете против? Поболтаем о том, о сем...

– Почему бы нет? Ведь это вы устроили вечеринку. – Он гостеприимным жестом обвел камеру. – Располагайтесь. Жарить ничего не будем? Кроме меня, здесь другого мяса нет. А вот выпить, жаль, нечего.

Баррис и Мелроуз одновременно посмотрели на единственный стул. Мелроуз не тронулся с места, пока Баррис не кивнул ему, разрешая, как старшему, занять место.

– А вы? – спросил Баррис. В некотором замешательстве он посмотрел на Герцога. – Мы же представились, отчего бы теперь вам не назвать свое имя.

– Да вы и так уже знаете, кто перед вами. Иначе бы не пришли сюда. Герцог выдернул нитку из рукава. – Еще одна.

– Очень бы хотелось, чтобы вы больше так не делали, – сказал Баррис. Это стоит денег.

Герцог посмотрел на Барриса и, испустив издевательский звук, сплюнул обрывок нитки на пол.

– Что это вы со мной вдруг стали так чутки и отзывчивы? Начинали-то с наскоком.

Мелроуз заерзал:

– Простите, мистер Диксон, но я хотел бы еще раз вернуться к вопросу... Вот вы сказали, что мы до сих пор, вплоть до этого дня никогда не встречались...

Герцог махнул в сторону Барриса:

– Это я про

него. С вами у нас уже была встреча.

Мелроуз кивнул.

– И еще вы говорили о своем предубеждении к личности мистера Барриса. Не могли бы вы объяснить свою позицию?

Герцог рассмеялся. Ухватив нитку ногтями большого и указательного пальца, он стал вытягивать сверхпрочное волокно. Рукав стал понемногу уменьшаться. Добрых двадцать сантиметров вышло из него, прежде чем нить оборвалась. Он чертыхнулся. – Этот зануда мне сразу не понравился.

– Но ведь я только хотел заметить вам, что вы наносите ущерб имуществу компании. Моей компании.

– В самом деле?

– Да. Потому что все это, – и жестом Гарун Аль Рашида Баррис обвел узкие тюремные стены, – принадлежит мне.

Герцог покачал головой.

– Первое впечатление, которое у меня сложилось: вы – обыкновенный воришка. Безмерно эгоистичный, самовлюбленный хорек, который все тащит в свою нору и при этом еще хочет, чтобы все вокруг этому радовались и гордились им. Что с того, что кому-то для вашего преуспеяния приходится трудиться до седьмого пота, чтобы принести и сложить что-то у входа в нору жадного и эгоистичного хорька. Причем, тот даже не выйдет поблагодарить.

Отложив нитку в сторону, он потер рукавом переносицу.

– Черт. Голова раскалывается.

– И какие еще чувства вы испытываете к мистеру Баррису? – продолжал расспрашивать Мелроуз, кивая головой, как профессиональный психолог.

– Что еще? Да ничего особенного. Просто, что он большая жирная жаба. Присосалась ко мне и ведет разговоры в свое удовольствие о том, кто я да откуда, как будто я не знаю, что он сделал со всеми, кто когда-то прежде занимал это помещение.

– Что... – начал Баррис, но увидел предупреждающий жест Мелроуза. Он кивнул и ученый продолжил:

– Кем вы были, мистер Диксон?

Герцог намотал нить на указательный палец, проверяя ее прочность. Костюм был сделан из сверхпрочного волокна, и такие нитки можно было только перегрызть, но не разорвать, тем более короткие. Хотя качество костюмов, в которых Баррис содержал подопытных, было невысоким – иначе бы нитки не выдергивались сами.

– Что ж, не буду прибедняться. Я пилот, космолетчик, был и останусь им. Причем не из последних мастеров этой профессии. Вы слыхали когда-нибудь о Вратах Беринга? Это моя работа. У меня была полная грудь медалей – остались где-то в коробке из-под сигар. Короче, слово герой что-нибудь говорит вам?

– Понятно, – Мелроуз кивнул Баррису.

– А как насчет других, о которых, вы тут рассказывали? – спросил Баррис. – Вы сказали, будто знаете что-то о тех, кто прежде сидел в этой клетке.

– Ну, знаю, – хладнокровно пожал плечами Герцог, поморщившись. – Вы хотите сказать: отвечай, мол, за базар. Отвечаю. – Он еще раз передернул плечами. – Какого черта! Я сказал, что знаю, по крайней мере, об одном человеке, которого вы держали в этой камере против его воли и приложили немало усилий, устроили здесь целый карнавал, чтобы запугать его. Что-то устроили с... – Тут его лицо побледнело, и он покачнулся.