Отклонение от нормы, Или приключения томбоя, обыкновенные и невероятные
Шрифт:
– Правда, что - ли?
Мне стало стыдно за насмешки над невинным ребёнком, и сказал:
– Правда, только закрой глаза.
Толик закрыл глаза, губы тронула мечтательная улыбка.
Он действительно был похож на переодетую девочку, и я, нисколько не тушуясь, прикоснулся к его губам, хотя намеревался чмокнуть в щёчку.
Толик погрузился в нирвану. Я внимательно посмотрел на него и подпрыгнул от неожиданности: кто-то отпирал дверь.
Меня будто ветром сдуло. Никогда не думал, что способен к телепортации.
Когда
– Не то, что некоторые, бегают голышом по двору и не краснеют.
– Бабки наябедничали?
– Не бабки, а бабушки. Проходи, Толик, на кухню, сейчас Саша выйдет. Если выйдет.
– Отчего же мне не выйти? – с опаской спросил я, неужели знает про мои приключения?
– Знаю-знаю, - ответила мама на мои мысли, - так что, выходи, подлый трус.
Я с невинным выражением на лице (а чё я сделал?) зашёл на кухню.
Мама готовилась кормить Толика. Толик всё ещё пребывал в нирване.
– А Сашек мы кормить не будем, сегодня не заслужили.
– Мне снять майку?
– Не надо, твои мослы и сквозь майку прекрасно видны.
– Сегодня мне звонили из школы…
– И?
– Приглашали на разбор дела некоего хулигана.
– И?
– Я сказала, что ты большой мальчик и сам способен отвечать за свои поступки. – Мама достала из микроволновки тарелку и поставила её перед
Толиком. Сунула в одну руку ложку, в другую хлеб.
– Ешь! – приказал я.
Толик стал аккуратно кушать.
– Что это с ним?
– Мы играем. А что ты так рано?
– Пришла убедиться, что моё чадо ещё живо, о здоровье я не говорю. Что будешь есть?
– Что есть, то и буду. Рассказывай дальше.
– Мне сказали, что ты избил мальчиков, которые гуляли в парке… - Толик поперхнулся, не переставая, однако, кушать. Мы посмотрели на него, но ничего больше не дождались.
– Мама, у меня был сегодня тяжёлый день. Вернее, тяжёлая неделя. Давай подведём итоги. Если я буду говорить правду, Толик будет кивать, если вру, встанет и скажет. Итак. В пятницу меня пытались убить, – кивок.
– в воскресенье меня пытались добить, - кивок, - я не дался, - кивок, - за что был вызван на суд тройки. Должен сказать, нарушений не было, полиция допрашивала меня в присутствии завуча, директор был обвинителем. Меня обвиняли, чуть ли не в предумышленном убийстве, за пару разбитых носов мне грозит немалый срок… учёта в детской комнате милиции и исключением из школы. Затем я был удалён из зала, и, пока они решали мою судьбу, в туалете на меня напал какой-то бугай, решивший заменить мне гинеколога, - и это подтвердил Толик, - но и это ещё не всё, - я выдержал паузу и трагическим голосом сказал: -
Мама растерялась.
– Так что, мама, твоя шутка насчёт пистолета перестаёт быть шуткой. Но
последняя новость, боюсь, тебя добьёт, - отойдя поближе к двери, я сказал:
– Мы решили создать пару дворовых команд, нанять тренера, купить форму.
– Будем стремиться выходить на городские соревнования! – кивок.
Мама со стоном опустилась на стул:
– Ты действительно меня в гроб загонишь, молодую. Ну, что стоишь у двери? Думаешь куда-то от меня убежать? Иди за стол.
Я покаянно подошёл и сел рядом с мамой. Мама слегка шлёпнула меня по затылку. Я уронил голову и со стуком ударился лбом о столешницу. Замер.
Мама с криком вскочила.
– Мам, ну больно же!
– поднял я голову. Даже Толик осуждающе покачал головой.
– Моё терпение кончилось! – воскликнула мама, схватила меня за ухо и, не слушая моих протестующих воплей, поволокла в свою комнату и поставила в угол. Всё, стой, пока папа не придёт! – у меня громко заурчало в животе. – И не урчи, не разжалобишь!
– А как же уроки?
– В углу поучишь. Толик, допивай чай, поставишь стул рядом с наказанным, и будете читать учебники, а письменные, - она повысила голос, - будешь делать ночью! Пойду, схожу за Юркой. – Мама пошла в прихожую, обуваться, а Толик тихонько проник ко мне с печенькой.
– Зачем ты это делаешь? – спросил он.
– Переходный возраст наступает. Чувствую, наплачетесь вы все со мной, - произнёс я, хрустя печенькой, - и вообще, что ты меня печеньем кормишь, принеси мне бутерброд с колбасой.
– Сходи, сделай сам, мама уже ушла.
– Не могу. Ты слышал, меня поставили в угол, тебя ко мне приставили. Захочу писать, принесёшь горшок.
– Ты опять?
– Толик, скучный ты человек! Жизни радоваться надо! Смотри, сколько со мной произошло. Если бы я унывал, сошёл бы с ума. Потому что уныние-смертный грех. Запомни, Толик, если я впаду в уныние, можешь заказывать по мне панихиду.
– Санька!
– Такова цена уныния! – тащи бутерброд, мой Тузик съел.
– Может, пойдёшь, да поешь нормально.
– Нет, вечером все соберутся, поужинаем, голодным не оставят, и я пропел:
«Родители плачут, пропал аппетит у детей»
– Какой у тебя голос, Саша!
– Сам не ожидал, как-то не до пения было.
– Саша, у меня есть гитара, я немного играю, давай как-нибудь соберёмся, споём.
– Сделаем. Вот где тренера найти…
– Что его искать, мой папа бывший тренер.
Я аж подпрыгнул на месте:
– Ну вот кто из нас двоих больше издевается над людьми?
– Это не так просто. – Толик замолчал, принёс стул, табурет, на табурет поставил чай, бутерброд с маслом, сыром и толстым куском варёной колбасы. Я, так и не сев, с урчанием и чавканьем набросился на еду.