Открытый прицел и запах напалма
Шрифт:
Тем временем бойцы "Востока" брали здание в кольцо. Из палаток они начали выгонять защитников ОГА. Из самой большой, армейской, буквально вытаскивали за шиворот, толкая пинками под зад. Кто знает, может быть, это и были те самые мародеры, а может, просто попали под горячую руку.
Митингующие, до конца не понимая происходящего, и вовсе притихли.
Но одна полная, лет шестидесяти, женщина отважно выскочила из толпы и закричала:
– Это не "Восток!" Это люди Коломойского! Переодетый батальон "Днепр"!
– и бросилась к бэтээру.
Она улеглась прямо
– Давите! ОГА мы не отдадим!
Роман подивился ее смелости.
Толпа сначала онемела, потом кто-то начала охать и ахать, но никто даже не дернулся. Массовка, да и только!
В свою очередь, Ходаковский опять распорядился:
– Убрать гражданских!
Тон сказанного был таким, что возражать было бесполезно.
Двое бойцов подошли к храброй активистке, аккуратно приподняли ее, усадили на землю и, присев рядом на корточках, минут семь разговаривали с ней. Когда женщина успокоилась, ее под руки отвели в сторону. В общем, проявили вежливость.
Собравшиеся вокруг люди были озадачены, у многих на лицах появилось недоумение от происходящего. Но никто не знал, как вести себя.
А в это время Ходаковский взял рупор в руки.
– Настоящие бойцы давно покинули это здание и воюют в Славянске!
– сказал он, обращаясь к тем, кто находился в ОГА.
– А крысы и мародеры остались здесь! Просим без боя освободить помещения!
Затем Ходаковский начал успокаивать митингующих, обрисовал им ситуацию. И вскоре головы большинства людей начали согласно кивать, кто-то молчал, кто-то просто удалился, решив, что ему тут делать нечего. Народ быстро уразумел, что к чему, когда бойцы "Востока" принесли из палаток картонный ящик и большой целлофановый пакет, набитые женскими туфлями с вызывающе тонкими каблучками, парфюмированной водой и нейлоновыми колготками. Товар был с пришпиленными жесткими датчиками и ценниками гипермаркета "Метро". Высыпали содержимое людям под ноги. Больше ничего и доказывать не нужно было.
– Вот сволочи!
– сконфузилась молодая девушка с приколотой георгиевской лентой на пышной груди, добавив с досадой: - А мы их грудью прикрываем, козлов.
– Гоните в шею этих позорных тварей!
– Их трактором надо раскатать вместе со всем награбленным!
– крикнул высокий мужик, полный "колхоз" по внешнему виду. Какая-то газета была зажата у него под мышкой заголовком вниз.
– Молодцы, "Восток"!
– Паскудники!
– вскинул к небу сжатый кулак на согнутой в локте руке другой мужик.
– Наказать их надо!
– Под суд!
– Да мы их сами сейчас приговорим!
Толпа снова заволновалась, многие негодовали, начали меняться в лице. А кто-то продолжал настаивать, что никто ни в чем не виноват, дескать, надо еще во всем тщательно разобраться. Несколько человек захотели рвануть в здание "разобраться по-своему", но их остановили.
Начали прибывать журналисты, но их пока близко не подпускали, вежливо просили обождать.
Молодчики с битами под мышкой и без, те, кто ранее был на баррикадах, тоже пытались приставать с вопросами,
Пятеро "востоковцев", по команде, направились к зданию и вошли внутрь. А через десять минут двое из них вынесли на руках своего раненого товарища, держа его под мышки и обхватив голени. Тот был в сознании, но лицо побледнело, рот жадно хватал воздух. Судя по всему, пуля попала ему в живот. Но самих выстрелов снаружи никто не слышал - их заглушили толстые стены, окна со стеклопакетами и расстояние.
– Чем это его?
– спросил у них Ник, когда те поравнялись с ним.
– Из пистолета, - неохотно, на ходу, ответили ему.
Ник тихо выругался.
– Давайте его к нам, в бусик!
– крикнул кто-то стороны.
Раненого живенько погрузили в машину, и она рванула с места.
Вот-вот должна была начаться заварушка, ибо ситуация требовала соответствующего реагирования. Лица многих "востоковцев" стали каменными, обозленными.
– Мы спалим этих гребаных крыс!
– заявил Ходаковский и отдал приказ: - Разгружайте и подносите бочки с горючкой!
Похоже, дальнейшая судьба тех, кто сидел в ОГА, была заказана.
Синие емкости по сорок литров быстро перенесли в здание, расставив их по первому этажу и на лестничных маршах. Отрыли крышки бочек. Внутри была какая-то коричневатая вязкая масса с резким запахом нефтепродуктов. Роман спросил у Ника:
– Ник, а что это?
– Похоже, напалм, - ответил тот, находясь в состоянии полнейшего пофигизма.
– Сейчас устроим этим грешным пидорам Хиросиму. Ибо не хер по нам стрелять.
В голове у Са**нова был сумбур, который не удавалось разложить по полочкам. Попробуй тут отличить врагов от друзей! Но Ник был прав: они первыми выстрелили. Поэтому Роман абстрагировался от этих тяжелых мыслей, решив отложить их до поры до времени в сторону.
Когда бойцы "Востока" покинули здание, Ходаковский снова поднес громкоговоритель ко рту:
– У вас пятнадцать минут, чтоб выйти! Потом, крысы, мы вас спалим! Время пошло!
Толпа митингующих остолбенела.
Все было сказано до конца. До самого-самого.
Каждая минута, казалось, тянулась бесконечно долго.
"Дуристика какая-то! Блин, что же это за день такой сегодня?!" - мысленно расстроился Роман.
Похоже, у всех была одна и та же проблема: одни не хотели убивать, другие не хотели умирать. Времени подумать у всех оставалось немного. Можно было только представить, какая сейчас творилась паника внутри здания.
Ходаковский, как заметил Роман, тоже немного нервничал, но был готов выполнить свое страшное обещание. Комбат инспектировал позиции, по ходу давая указания, посматривал на часы.
Роман бросил взгляд на Адика. Взводный тоже следил за временем.
Еще минута - и ухнет пламя, сорвутся пулеметные и автоматные очереди. Ад начнется кромешный. Это вообще будет мрак.
По логике вещей, мародеры должны были сдаться.
И они, без запоздания, начали выходить - гуськом, вобрав голову в плечи, обеспокоенно озираясь вокруг. Разумеется, без оружия.