Открытый прицел и запах напалма
Шрифт:
– Как делать помнишь?
– Не маленький. Разберусь.
Под усиками взводного вспыхнула и погасла улыбка. Чиркнув колесиком зажигалки, Адик прикурил сигарету, повернулся спиной и молча ушел.
А Роман погрузился в непростые мысли. Осушили, обезводили слова взводного его душу. Было в произошедшем что-то невыносимо обидное и неправильное. Чувствовалось раздражение, злость, оттого что запретили стрелять по врагу. Ведь они давеча КамАЗы с ополченцами уничтожили из такой же засады! Почему нельзя им отомстить? Наши пацаны зазря, выходит, погибли? Небось чертыхнутся и обложат кромешным матом - там, на небесах,
Ближе к двум часам дня объявили обед. Адик с кем-то связался по рации - и большинство ополченцев из его полувзвода спустились к ставку, на полянку. Люди Крыма сделали то же самое, но по ту сторону шоссе. У дороги оставили наблюдателя и нескольких человек в боевом охранении.
– Ну-ка, харя, громче тресни!
– с такими словами Адик открыл рюкзак с провиантом.
– Налетай!
И тут же командир взвода на кого-то накричал, попутно обронив пару матерных слов. Но Са**нов не на это обратил внимание, он уловил вкусный запах съестного. Чувствовался голод - сейчас бы и черствая горбушка раздразнила обоняние, а тут пахло свежей краковской колбасой!
Подойдя поближе и вытянув шею, Роман посмотрел в прогал между головой взводного в кепи и широкой спиной Инженера, переходящей в крепкий затылок, - из рюкзака доставали еду. И как только он заглянул в сам рюкзак, от которого взлетали руки с консервами, колбасой и прочим, он понял: продуктов надолго не хватит.
– Пацаны, хорош, блин!
– говорил Адик.
– Нам тут, может, еще два-три дня сидеть. Еду вам, не факт, что кто-то привезет. Берите колбасу!.. Консервы оставьте!..
Но его, похоже, никто не слушал. Каждый хотел скушать чего-нибудь вкусненького да побольше. Взрослые мужики, а вели себя, как дети малые.
С минуту Роман, раздумывая, смотрел зачарованно на быстро пустеющий рюкзак. И из этих "закромов" ему тоже достался добрый ломоть колбасы, помидор и четвертина буханки хлеба.
Взводный с трудом отвоевал стратегический запас тушенки и хлеба. И к сухпайкам пока никто не притронулся.
Са**нов уселся на траву возле Адика, Шаха, Найка и Маршала. Колбасу с хлебом он съел так быстро, будто они попали в бермудский треугольник. Проталкивая все это сочным помидором.
К**шеев, рядом, сосредоточенно работал ложкой в банке с консервированными сардинами в масле, уже второй по счету, закусывая то помидором, то хлебом.
Чуть поодаль весело трапезничали Енот, Инженер и Ник.
– Правильно ты сказал, Адик, - наконец сказал Роман командиру.
– Сегодня надо есть колбасу и хлеб, а не консервы. То, что не пропадет быстро от жары.
– Румын, не заглядывай мне в рот, - невнятно буркнул К**шеев.
– Самая лучшая рыба - это колбаса, - ответил ему Роман.
– Там химия сплошная, а не мясо, - парировал Алексей.
– Лучше уж тушенку хавать.
– А сухпайки нормальные?
– спросил Шах. Парень он был молодой, лет восемнадцати и в армии отслужить не успел.
– Я их никогда не пробовал.
– Еще наешься, - услышав, улыбнулся Маршал,
– Но тебе они точно не понравятся.
– Тришкин кафтан, - жуя, произнес Адик.
– Как не натягивай, если мало, все равно не хватит. С хавчиком такая же морока. Всегда. Так что наедайтесь. У ставка ночью будет прохладно, а организму нужны калории, чтоб согреться.
– Я много не ем, - сказал Роман.
– Оно и заметно, - ухмыльнулся взводный.
– Адик...
– Аиньки?
– покосился на него командир.
Роман поморщился, не понравилось ему это бабушкино "аиньки". Чего он с ним, как с дитем разговаривает? Возраста-то почти одного, лет пять-шесть разницы! И с виду простоватый, а все время хитрит и язвит. Чего взводный на него окрысился?
– Адик, ты кем до войны работал?
– Шахтером.
– Семья есть?
– А как же. Имеется. Мужик не пьет, не курит и не изменяет жене лишь по одной простой причине: если не женат и по жизни самовлюбленный пижон.
Роман не пропустил его бытовую философию мимо ушей:
– Водку, значит, пьешь?
– А кто ж ее, родимую, не пьет? Я что - совсем больной? Сейчас война не разрешает, надо иногда и потерпеть. И книжки я тоже читал, если что.
– А в армии служил?
– Хе-хе, - усмехнулся в усики взводный.
– Краповый берет. Есть еще вопросы?
– Есть рацпредложение.
– Наливай!
– Командир, предлагаю поставить пост сзади, в "зеленке", чтоб жопу прикрыть.
Адик недолго подумал, закатал рукав и посмотрел на зеленовато-фосфорные стрелки часов.
– Принимается, - согласился он.
– Ты уже поел? Как пламенный борец за передовые идеи, первым в дозор и пойдешь. Прямо сейчас. Ник будет разводящим, он вас и "эсвэдэшкой" подстрахует, и место правильное укажет. Два часа там будешь дежурить, затем два часа посидишь у дороги, а после - два часа на отдых.
– Годится, - кивнул Роман, поднимаясь.
– Кто после меня на "кукушку" пойдет?
– Сменит тебя Коробочка. Потом - Шах. Время пошло.
Са**нов направился к Нику.
К**шеев подхватился, догнал друга, остановил и с усмешкой сказал:
– Ну что, Румын, сам напросился? Инициатива наказуема. Оно тебе надо было?
– Не дыши на меня, - скривился Роман.
– У тебя со рта рыбой несет, как от кота.
– Ты ничего не понимаешь. Зато вкусно.
– Ладно, увидимся. Тебе все равно меня сменять.
– Да уж спасибо, услужил...
Дальше все пошло без лишней суеты.
Адик установил для остальных бойцов график боевого дежурства: два часа у дороги, затем четыре часа на отдых. Правда, днем никому из отдыхающей смены спать не разрешалось - только "бодрствовать", как выразился взводный.
Со своей инициативой Са**нов явно поспешил, но в дозор заступил охотно, полный энтузиазма и чувствуя себя цельным и верным долгу бойцом. Когда шли по "зеленке", он удивился следующему: Ник - неся за спиной гранатомет, в руках СВД и автомат на плече, - шел так аккуратно, что ни одна веточка не шелохнется, под ногами ничего не хрустнет. Как столько оружия ему не мешало?! Да и, пожалуй, ни один посторонний глаз со стороны его не заметил бы - среди кустарника и деревьев Ник терялся как иголка в стоге сена. Было чему поучиться! Он здесь, безусловно, бывал впервые, а казалось, исходил тут все стежки-дорожки.