Открывая новые горизонты. Споры у истоков русского кино. Жизнь и творчество Марка Алданова
Шрифт:
Отрицательное отношение к историческим языкам подводило Линцбаха к наивному утверждению, что литература обречена, что в эпоху универсального философского языка кино возьмет на себя роль "учителя человечества, роль, которую играет в настоящее время книга". Линцбаху не было известно учение И.П. Павлова о двух сигнальных системах: только слово -- знак второй сигнальной системы, и оно функционально заменено другими средствами выражения быть не может.
Историзм, тщательность аргументации, разбор многочисленных "за" и "против" -- все это было для русской киномысли эпохи первой мировой войны внове. Книга Линцбаха стала живым свидетельством, что период преобладания киномысли с ее декларациями, манифестами, заканчивался. Большой творческий опыт, накопленный за два десятилетия кинематографистами, начинал требовать глубокого научного обобщения.
* * *
Перед Февральской революцией последние
Первым предложил ввести государственную монополию в области кино один из лидеров крайне правого "Союза русского народа" Пуришкевич. Его речь по этому вопросу в IV Государственной думе незадолго до начала войны прошла почти незамеченной, но через два года о монополии заговорили вновь. В 1915 году в Петрограде двумя изданиями вышла в свет брошюра монархиста-черносотенца Дементьева, содержавшая развернутые аргументы в пользу монополизации.
Общеизвестны низкий идейно-художественный уровень кинорепертуара и некультурность кинопредпринимателей, а также то, что кино приносит им рекордные доходы. Реквизировав кинотеатры, власти одним ударом убьют двух зайцев -- и приобретут мощное средство прямой политической агитации, и приобщатся к крупному источнику денежных поступлений. Не разбиравшийся в киноделе Дементьев упускал из виду в своем проекте фильмопроизводство. Он предлагал откупить кинотеатры у их владельцев, по его подсчетам, на это требовалось всего 15 миллионов рублей (для сравнения: только в виде марочного военного налога на билеты министерство финансов в 1916 году получило 7 миллионов рублей). Фильмы, считая их безнравственными, Дементьев предлагал конфисковать безвозмездно. Между двумя изданиями брошюры имеются некоторые различия в тексте, свидетельствующие, что автор продолжал совершенствовать свой план. В первом, отвечая на вопрос, каким образом ввести правительственную монополизацию кинематографа, он предлагал "исходатайствовать высочайшее повеление", во втором ссылался на статью N 87 Основных законов, содержавшую регламентацию публичных представлений, в том числе устраиваемых властями.
Дементьев был маниакально убежден, что отрыв фильмов от жизни связан с происками немецких агентов. Он видел всюду следы заговора и возмущался тем, что министерство двора финансирует театры, которые посещают только представители имущих сословий, а для крестьян, для рабочего люда, для бедняков, которых, по его словам, не меньше 90% населения России, делается очень мало.
Проект делало по-своему забавным предложение искоренить в киноделе иноязычные заимствования -- именовать кассира сборщиком, механика молодцом, а капельдинера подручным. Цензорский отдел, по плану Дементьева, должен был получить название думного, кинотеатр должен был называться царской палаткой. Дементьев рассматривал иностранную терминологию в киноделе как путь проникновения тлетворных западных идей, чуждых русскому народу.
Кинопресса встретила брошюру в штыки. Типичной можно считать реакцию казанского журнала "Театр и экран", где в статье под характерным названием "Курьезный проект" о Дементьеве мимоходом брошено: "Очевидно, из школы субсидируемых "патриотов". Страх перед возможностью монополизации объединил предпринимателей, и они на месяц-другой даже забыли свои былые распри. Общий, постоянно повторявшийся аргумент против проекта сводился к тому, что чиновникам не под силу руководить искусством, что казенные театры постоянно находятся в упадке, а кино быстро развивается будто бы только благодаря конкуренции фирм.
Между тем при дворе проект Дементьева был принят вполне всерьез. К этому времени изменилось отношение царских властей к кино. Его уже более не расценивают как балаганный промысел, кинематографистам раздают ордена. Особое беспокойство царизма с 1915 года вызывал рост революционных настроений в армии, и первоначально проект монополии был связан с попыткой властей средствами кино поднять моральный дух солдат. Предполагалось, что кинематографом будет ведать состоявший под "высочайшим покровительством" Скобелевский комитет помощи увечным воинам и их семьям. Он был создан в 1904 году в связи с русско-японской войной, одной из его руководительниц стала сестра генерала Скобелева княгиня Н.Д. Белосельская-Белозерская. После окончания русско-японской войны о комитете как будто забыли (устав был утвержден только 25 февраля 1909 года). Однако перед первой мировой войной его деятельность активизируется, в 1912 году в нем созданы издательский отдел и киноотдел, специализирующийся на производстве военно-пропагандистских и военно-образовательных
Этот журнал не привлек внимания историков кино, а между тем он существенным образом расширяет наши представления о политике властей в области кино. Интересна содержащаяся на страницах "Экрана России" развернутая критика кинематографа. Эта критика справа, основывавшаяся на брошюре Дементьева, подводила читателя к выводу, что капиталистическая конкуренция стала тормозом в развитии кино, что коммерсанты в погоне за прибылью забыли о воспитательном значении экрана. "Великий грех совершала русская кинематография, когда забывала о душе народа, о его жизни, красоте" (N 2--3, с. 6). Журнал шел дальше всех других киноизданий, утверждая, что разницы в этом отношении между отдельными фирмами нет. Еще один материал в том же номере -- корявое, но содержательное стихотворение Петра Беспалова:
Они пришли из лазарета
Еще усталые от-ран...
Но в сердце зов, и ждут ответа.
Быть может, даст его экран?
.................................................
Но светлый терем -- правды терем --
Здесь опустел, и в нем темно:
Здесь человек представлен зверем,
И правде места не дано.
Беспалов даже пользуется сходной с Дементьевым терминологией, называя кинотеатр теремом.
О том, как понимал "Экран России" народные запросы, мы узнаем из программной передовой статьи N 1, подписанной "Редакция". Здесь заявлялось: "Русский кинематограф должен быть здоровым и краснощеким, с ясными голубыми глазами и такой же ясной мыслью в голове". Однако коренным образом изменившееся отношение властей к кино вовсе не свидетельствовало, что они стали лучше разбираться в вопросах искусства. Журнал стремился подвести читателя к выводу, что без монополизации не обойтись, что она дело ближайшего будущего. В статье А. Зубова "Мытарства критики" читаем: "Несомненно, анонимная критика скоро должна смениться смелым свободным автором-критиком" (N 2--3). Н. Лаврский в статье "Актер экрана" критиковал систему актерских контрактов с фирмами и многозначительно заканчивал: "Мы накануне этой столь необходимой для экрана реформы" (N 1). В двух статьях "Пионеры русской кинематографии" о Дранкове и других говорится как о деятелях прошлого, хотя их фирмы продолжали выпуск картин. В редакционной статье "Налог на зрелища" (N 1) проводится мысль, что военный налог на билеты ударяет на 80 или даже на 100% по неимущим зрителям, но в горячее военное время без поступлений в казну от кино не обойтись. Журнал намекал, что налог можно будет отменить после проведения монополизации.
Рецензии на отдельные фильмы -- их "Экран России" начал печатать по примеру "Проектора" и "Пегаса" -- были проникнуты требованием официальной народности. Журнал расхваливал те картины, где "в надписях много здорового патриотического порыва" (рецензия на "Мародеров тыла", N 1), высоко оценивал "Пиковую даму", считая, что "иллюстрации" классики будут способствовать патриотическому воспитанию. Напротив, убежденный, что "кинематограф, по существу своему -- народный театр, театр масс, он должен нести им здоровую, простую пищу" (N 1), "Экран России" решительно критиковал мелодрамы, "лирический потоп". Подобно журналам фирм, беспардонно расхваливал продукцию своего издателя, Скобелевского комитета, и не упускал случая упомянуть о "высочайшем благорасположении" к нему.
Но на деле это "высочайшее благорасположение" не подкреплялось достаточной материальной поддержкой. О том, что Скобелевский комитет был крайне стеснен в средствах, можно судить по такому факту: на всем театре военных действий съемки вели только четыре оператора, и наладить выпуск регулярной военной хроники комитет не смог. Противопоставив себя всем русским кинофирмам, Скобелевский комитет предоставил прокатные права на показ своих фильмов французам, Пате, позднее Гомону, и восстановил против себя общественное мнение. "Сине-фоно" и журналы фирм выступили на сей раз единым фронтом. "И речи быть не может о каком-либо облагораживании экрана путем чиновничьей опеки",-- декларировал в конце 1915 года "Вестник кинематографии", характеризуя картины комитета как нечто бесконечно серое, стереотипное. Когда же комитет предпринял выпуск "Экрана России", "Вестник кинематографии" в N 118, вышедшем с опозданием, уже после закрытия журнала, посвятил ему сразу две резкие статьи.