Отмель
Шрифт:
Судя по цвету воды и количеству островков, которые встретились нам по пути, мы где-то в архипелаге Уитсанди или даже ближе к Кэрнсу.
Здешние воды кишмя кишат смертоносными медузами. Коварная штука природа: океан манит своей красотой, но купаться в нем слишком опасно. Хотя, не исключено, все зависит от времени года. Увы, я не помню, когда здесь бывают нашествия ядовитых созданий. Хорошо бы выяснить, но телефона у меня нет, а значит, придется уточнять у Чарльза.
Я веду Кики и Купера по настилу, оглядывая пляж. Над нами склонились пальмы. Повсюду валяются потемневшие пальмовые листья. Доски обветшали и не обновлялись годами. Дорогу не освещают ни фонарики, ни гирлянды,
Когда мы поднимаемся на вершину, пальмы расступаются и нашим взглядам предстают огромная зеленая лужайка и прямоугольный панорамный бассейн. Вот тут я окончательно убеждаюсь, что мы очутились в чьих-то частных владениях. Не видно ни уборщиков, ни официантов, снующих мимо шезлонгов с подносами, уставленными коктейлями. Особняк современный, огромный и вытянутый, с большими панорамными окнами, из которых наверняка открываются чудесные виды на океан. Оформлен дом очень стильно и прекрасно подошел бы молодоженам, решившим провести здесь медовый месяц, или какой-нибудь кинозвезде, приехавшей на отдых со своей свитой.
– Вот это да! – Купер радостно скачет, скидывая резиновые шлепанцы. – Можно нам искупаться, мам?
Его внимание приковано к надувным игрушкам и водопаду, сбегающему по искусственной скале от тропического сада. Но я тяну сына за руку, не давая умчаться вперед.
– Не спеши, – говорю я ему.
– Можно хотя бы ноги окунуть? – Куп смотрит на меня снизу вверх и моргает, ожидая решения. Я киваю.
От дома за бассейном доносятся голоса. Один из них принадлежит Чарльзу, а два других кажутся незнакомыми. Может, приехал Джек? Я представляю, как он стоит здесь, с нами, обнимая и утешая меня, и к глазам тотчас подступают слезы. Увы, его голоса я не слышу. Удается разобрать только отдельные слова. Чуть позже я запишу их и сложу в общую картину, которую пытаюсь набросать уже несколько дней. Рано или поздно Чарльз догадается о моих намерениях. И что тогда? Тогда мы будем готовы. Очевидно, нам понадобится еще одна лодка.
Муж говорит о Матео? Или о Джеке? Когда мужчины нас замечают, Чарльз резко замолкает. Его собеседники – Уоллес и человек, которого я раньше никогда не видела, – поднимают глаза.
– Привет, пап, – машет Чарльзу Кики. – Мы хотим поплавать.
– Я велела им подождать, – поясняю я, чувствуя, что голос утратил прежнюю силу.
– Я не против, – говорит Чарльз. Что это за человек с ним? Может, владелец острова? Я крепко прижимаю Купера к животу, а Кики стоит рядом. – Пусть искупаются.
Детям не надо повторять дважды. Куп мигом стаскивает футболку, а Кики сбрасывает сарафанчик и аккуратно ставит шлепанцы на песок. Мне хочется укутать ее худенькое тельце полотенцем.
Есть что-то зловещее во взгляде Уоллеса, которым он смотрит на нас, на мою дочь, на меня. Да еще этот странный тип с рыжими волосами, зализанными с высокого лба на затылок. На нем гавайская рубашка и старомодные солнцезащитные очки, каких я не видела с восьмидесятых. Глаза от меня скрыты, а я предпочитаю судить о новых знакомых именно по глазам. Но он не снимает очки, не здоровается и молча направляется к другому зданию, стоящему в дальнем конце бассейна. Уоллес следует за ним. Эти двое кажутся мне страшнее телохранителей Матео.
Куп прыгает в бассейн, прижав колени к груди. Брызги разлетаются во все стороны и падают мне на ноги. Кики заходит в воду осторожно, а Купер выныривает и плывет к надувному пончику. Ну прямо картинка с открытки. Счастливая семья в тропическом раю.
Снова представляю Джека, ласково обнимающего меня за плечи. Затем медленно выдыхаю. Я словно часовой на посту, готовый в любую минуту дать отпор неприятелю.
Порядочными этих людей не назовешь. Я таким не доверяю. Руки рыжего покрыты татуировками. Когда мне удается их рассмотреть, я понимаю, что он за человек. И дело вовсе не в самих наколках, а в том, что они изображают. Пистолеты, ножи, капли крови. Голые женщины с чересчур большими грудями и раздвинутыми ногами. Слова вроде «убийство», написанные на латыни.
Я говорю Кики и Купу, что нам пора, укутываю их бледные чистые тела шалью и предлагаю искупаться в море, если там безопасно. Хочу уйти и никогда сюда не возвращаться. Хочу Джека. Хочу домой.
Сейчас
Стоит такая влажность, что трудно дышать. Нога Кики давит мне на бедро, а в лицо уткнулась ладошка Купера. Потная кожа детей неприятно липнет к моей. Жара проникает в каждую клеточку тела. Я понимаю, что мне не заснуть в этой постели, зажатой между детьми, с пульсирующей в висках болью. С собой нет ни обезболивающих, ни пластыря, ни зубной пасты, ни расчески. Ребенок родится меньше чем через четыре месяца, он не станет никого ждать. Но я не могу об этом думать, поскольку к тому времени, как малыш появится на свет, я буду далеко отсюда. Джек нас обязательно найдет. Или мама. Или полиция.
На «Леди Удаче» у нас было все. Теперь у меня есть только дети. В воздухе пахнет дождем. Вот бы он поскорее обрушился на этот остров и смыл все мои тревоги.
Страшно хочется пить. Высвободившись, я отодвигаюсь от моих малюток и с трудом поднимаюсь с матраса. Окно я оставила открытым в надежде на легкий ветерок с океана. Где-то вдали, за курортным островом, тучи прорезает молния. Увы, она слишком далеко, чтобы вызвать гром. Когда же наконец разразится буря?
Я сканирую взглядом территорию в ожидании хоть какого-то намека на движение. Уоллес? Рыжий? Кто за нами следит? Мы с Ариэллой словно поменялись ролями. Каждый мой шаг, каждый звук теперь под контролем. На часах половина одиннадцатого. Значит, я пролежала в кровати около часа. Кики и Купер весь вечер играли на пляже, собирали ракушки, осколки кораллового рифа, старые канаты и камешки с необычными рисунками. Я приготовила им по сэндвичу и добавила немного овощей, чуть не поранив палец, пока нарезала морковь дешевым ножом для масла.
В доме есть только кассетный видеомагнитофон. Лучше, чем ничего. Но новости мне недоступны, а значит, выяснить, что о нас говорят в прессе, я не смогу. В остальном «Барк» довольно уныл и представляет собой старую, засыпанную песком лачугу, в которой, судя по всему, никто не живет уже несколько месяцев, если не лет. На кухне – самые простые принадлежности, всего две тарелки, два стакана и кофейная кружка. Три вилки, два ножа для хлеба и одна ложка. Напротив телевизора стоит старенький, потрепанный диванчик, выцветший от влажности и плесени, а обеденного стола и вовсе нет. Думаю, Кики уже догадалась, что никакой больной подруги не существует. Обстановка определенно на это указывает. Но я упорно стою на своем и продолжаю ей лгать: «Все в порядке, мы еще не добрались, скоро поедем на остров получше». Не хочу, чтобы моя дочь жила в особняке с Чарльзом и его прихвостнями. Пусть лучше остается со мной.