Отпускай
Шрифт:
Нейт стиснул зубы. Он явно не знал, что ответить, и злился от этого еще больше.
— Я предупредил вас. Будьте осторожны, доктор Даглас. — Мужчина резко развернулся и пошел прочь.
— Угу. И вам не хворать, мистер Штайнер.
Мужчина с насмешливым равнодушием смотрел гостю вслед. Едкий, злобный, чудовищно занудный невротик со склонностью ко вспыльчивости и импульсивной агрессивности. Держит себя в руках в «зоне своей ответственности». То есть, теоретически, Эмме… повезло? А вот его подчиненным, возможно, не очень. В плохой день такой «милый» и «спокойный» шеф спустит всех собак. Как он вообще позволяет кому-то работать рядом с собой? Майрон был уверен, что такие люди, как Штайнер просто неспособны делегировать обязанности.
Врач поправил очки. С ним не будет сложно. Но и просто тоже не будет. Раньше такого человека можно было сравнить с асфальтовым двухполосным шоссе, теперь же… с минным полем, усеянным редкими кустами. Идти по нему Даглас не собирался, поле в одночасье рванет само, когда придет время.
По крайней мере, должно. По идее.
Он медленно вернулся в зал, с грустью глядя на любимую пациентку. Пришла к нему, несмотря на то, что еще не выздоровела. Пришла несмотря ни на что. Казалось, это было самым приятным, что Майрон испытывал в своей короткой жизни. Она пришла, и неловко мнется, глядя на синий ковролин. Плевать, что всего на десять минут.
Очень эгоистично будет этим пользоваться. Её здоровье всегда будет важнее любых импульсивных порывов, даже самых безопасных, и самых сладких.
— У тебя правда хрипы в легких? — Доктор прищурился. — Идем ко мне в кабинет, я послушаю. Если это правда, тебе лучше, пока что, не выходить из дома. Мне приятно, что ты пришла ко мне, но, раз так, лучше я приду к тебе. И еще. — Он вздохнул. — Мне совсем не нравится, что твой бывший говорит с тобой в приказном тоне. Тебе необходимо от него съехать. Я не давлю, но… терпеть такое отношение рядом — просто убийственно. Для психики, для самооценки.
— Ты прав. — Фастер опустила глаза. — Я собиралась съехать в тот день, когда заболела, и я это сделаю.
— Умница. — Даглас одобрительно кивнул. — Он сидит в фойе, ждет тебя. Не думаю, что будет вредить, но, если вдруг… звони мне, я заберу тебя. А пока… неспешно собери вещи, приготовься. Я помогу все устроить.
* * *
Казалось, в какой-то момент, потеплело. Темные тучи перестали заволакивать обреченное небо, свет вновь стал привычно-белым, а температура поднялась до двадцати четырех по Цельсию. Уходить от здания больницы было намного более тоскливо, чем приходить к нему, хотя обычно у людей бывало наоборот. У людей всегда все было более нормально, чем у Эммы. У Эммы… все вверх дном. Неверный «муж», который вел себя, как опекун и готовил дома. Врач, который не стремился отделаться от ощущения неправильности отношений врача и пациента, а упивался этим ощущением. Погибшие в пожаре родители, которых вовсе не было, даже заболевание, которое беспощадно саботировал заботливый человек своей заботой. Жестокий каламбур.
— Нейт, я буду туда ходить. — Девушка сжала кулаки. — Мне там нравится. Там комфортно, весело. Там я могу расслабиться и стать сильнее. Я буду туда ходить, слышал?! И ты не можешь мне запретить.
— Ради туфель? — Штайнер прищурился. — Ради пары каблуков?
— А почему нет?! — Она раскрыла глаза. — Что, скажешь, моя мечта плохая? Смешная, постыдная, недостойная уважения? Тогда какая мечта хорошая?! Дом построить?! Почему на все, что я делаю, или чего я хочу ты смотришь с таким высокомерием? По какому праву ты высмеиваешь устремления других людей? — Эмма резко остановилась и посмотрела мужчине в глаза. — Ради чего мы вообще живем? Чтобы дома строить? Я всегда думала… что для того, чтобы быть счастливыми.
— Для того, чтобы что-нибудь создать. Чтобы мир не стоял на месте, ради детей наших детей. Это метафорически. — Штайнер прикрыл веки.
— Лицемер. — Фастер странно улыбнулась. — Почему ты, в таком случае, не ушел с головой в работу, если это так? Почему пытаешься жить для себя?
— Потому что я все еще живой человек. — Он грустно посмотрел в асфальт. — И помимо всеобщего блага, ради которого стоит жить, у меня еще есть свои
— А я, что, не живой человек? У меня разве нет потребностей? Ходить на каблуках, например.
— Это странная потребность.
— Потому что ты так решил? — Она подняла печальный взгляд на сизое небо.
Нейт не нашелся, что ответить. Каблуки на самом деле раздражали, но было кое-что, что раздражало сильнее. Гораздо сильнее. Навязывало злобу, которая сменялась опустошением и режущей болью. По кругу.
— Он тебе нравится? — Тихо спросил молодой человек, сузив глаза. — Да?
— Да. — Эмма вновь сжала кулаки и уставилась в асфальт. — Нравится.
— Понятно. — Послышался тяжелый, озадаченный вздох, затем лицо исказила горькая усмешка. — Ладно. Ничего, это пройдет. Временное помешательство из-за стресса, который я тебе устроил. Если бы не мое поведение, ничего такого не случилось бы. Нам нужно немного времени. Постепенно ты поймешь, что я все еще здесь, с тобой. Депрессия уйдет из твоей жизни, и больные симпатии сойдут на нет.
— Ты это тоже за меня решил? — Девушка стиснула зубы.
— Просто так будет. — Два жутких, лиловых глаза таращились на её лицо. — И никак по-другому. Мы будем вместе, счастливы. У нас будет семья. — Казалось, Штайнер в самом деле не рассматривал другой расклад.
— Я завидую твоей самоуверенности, Нейт. — Фастер грустно улыбнулась. — Мне бы хоть процент её, и я бы ушла в тот же день, как ты привел домой свою девушку. Тогда… тоже скажешь «временное помешательство»? — Улыбка медленно сползала с лица. — Ты говорил, что любишь. Ты никогда не позволял в себе сомневаться. И что с того? Это как-то спасло меня от боли, когда ты привел другую? Ты. Тот, чью измену я не могла представить даже в кошмарном сне. Мне казалось… что ты будешь последним человеком на земле, который изменит. Последним, который предаст. Тогда ты тоже говорил мне «люблю». Помогал, был рядом. Чего стоили твои слова? Ничего. Чего они стоят сейчас? Хватит с меня Белит. Мне нужна моя жизнь, а не твоя. Жизнь, в которой будут туфли, и не будет стыда за мечту поехать на море.
— За колючей ракушкой? — Мужчина странно улыбнулся, и голос, казалось, дрогнул. — Я правда тебя любил, просто не воспринимал, как женщину. Хотел позаботиться и сделать приятно, как самому близкому человеку.
— Если бы ты не воспринимал меня, как женщину, ты бы со мной не спал. Логично? — Послышалась печальная усмешка.
Нейт сжал зубы. Ну и что сказать? Логично же. Но он спал, и все равно не воспринимал. Просто «делал приятно близкому человеку». Потому что «близкий человек» другого пола, но при этом не женщина, а нечто безликое. Нежное, родное, но безликое. Когда лицо появилось — все изменилось. Но объяснить ей все это не получалось. Штайнер с каждой секундой сильнее понимал, насколько нелепо звучат его слова, но что есть — то есть. Быть может, если бы они познакомились, когда стали старше, все было бы по-другому. Не было бы этого побочного эффекта в виде братско-сестренского восприятия. Но даже ребенком Эмма делала его жизнь счастливее. Единственный человек, который в самом деле приносил радость. Возможно, если бы её не было, он бы покатился. Куда? Не известно, но точно был бы хуже, чем сейчас. Точно был бы не тем, кем стал.
— На какое море тебе хотелось бы поехать? — Вдруг спросил Штайнер, пряча глаза. — Что-нибудь конкретное, или нет?
— Когда-то давно я мечтала о пляже с белым песком. — Улыбка становилась безучастной. — Мечтала на таком одиноком пляже рассвет встретить. Сидеть на пледе у воды, построить замок, может. Попробовать кокос. Но сейчас я не поеду ни на какое море, Нейт. — Фастер тяжело вздохнула. — У меня куча дел, и потом, все изменилось. И мы с тобой уже не те, что были раньше.
— Это ты так сказала. Не я. — Мужчина прищурился. — Ты так решила. Я не думаю, что что-то фундаментально изменилось. Только твое отношение ко мне, и все. — Он запнулся. — И мое к тебе тоже.