Отрада
Шрифт:
Казалось, уже давно, а на самом-то деле, совсем недавно, до смерти матушки, хотелось ей, чтобы парни вели с ней любезные речи, чтобы смотрели жарко, чтобы сладко щемило у нее сердечко от их взглядов. Хотелось ей и самой испытать ту любовную истому, о которой все подружки давно баяли. Хотелось, чтобы все внутри трепетало при одной только мысли о любушке! Чтобы кожа вспыхивала там, где он ее случайно касался...
Нынче же... Чувствовала она токмо раздражение. Потянуло же его не вовремя жениха помянуть. Будто мало ей горя со сватовством
Она грустно вздохнула. Какая же она глупая. Ну, чего еще для счастья надо? Нет бы улыбнуться, обрадоваться, отрока приветить... А она!
В голове зазвучал матушкин голос, и Отрада сердито смахнула набежавшие на глаза слезы. Что уж теперь.
_________________________________________________
P.S. Маленькое напоминание о том, что отзыв и звездочка - лучший подарок автору)))
P.S.2 Думаю, выйти на график публикации новых глав через день.
14.
— Я нынче Отрадку видал, — начал рассказывать Твердята, когда брат отодвинул от себя пустую миску от похлебки и взялся за кашу, заправленную салом и диким луком.
По обыкновению они вечеряли поздно, в неровном свете лучин, дождавшись из кузни брата. Когда-то давно в этой избе жил большой, сильный род. Храбру казалось, это было задолго до его рождения, хотя он знал, что с тех пор минула лишь одна зима.
— Они у ручья с Забавкой повздорили. А у Отрадки лицо разбито еще было. Сильно так, — продолжал меж тем Твердята. — У нее нос разбит и под глазом синяк большой
— Ты потому с обедом на поле припозднился, что без дела бродил да головой по сторонам вертел? — ровным голосом спросил кузнец.
— Нет, я как раз к тебе спешил, мимо ручья – самый короткий путь, — мальчишка говорил все тише, видя, как хмурился и мрачнел старший брат.
— Я тебе не велел разве семью старосты обходить дальней дорогой? Нашто тебе глядеть, как Забава с кем-то повздорила? — взгляд Храбра не обещал брату ничего хорошего, и Твердята почувствовал, как пересохло в горле.
— Я не на нее глядел! А на Отраду! — начал объяснять тот, но был перебит.
— Я больше слышать ничего не желаю. Узнаю, что хоть к кому-нибудь из старостиной избы подходил – выдеру так, что седмицу на лавку не сядешь, — Храбр строго посмотрел на Твердяту. — И неча тут! По чести да уму делать все следует, — велел он, услышав тяжелый вздох брата, склонившегося над своей миской.
Доев, Храбр отложил ложку и встал из-за стола. Он оставил Милонегу убирать грязные миски, кивком головы указал Твердяте на дверь и вышел следом за ним на прохладный воздух. На небе уж начали зажигаться первые звезды,
— Он повинен в гибели нашего отца, — сказал он, не назвав имени, но Твердята и без этого все уразумел. – И пока я не поквитался с ним, тебе даже глядеть в их строну нельзя. Сколько уже раз говорено было...
Брат опустил вихрастую голову и с особым усердием принялся изучать доски, из которых было сколочено крыльцо.
— Я и не глядел, — сказал он своим рукам. На старшего брата смотреть ему было совестно. – Услыхал гвалт у ручья да и остановился. И все. А потом сразу пошел к тебе на поле, я ж обед нес! – пылко заверил он.
— Правильно Услада говорит, целыми днями что ты, что Нежка без присмотра. Болтаетесь, где вздумается, — Храбр сызнова тяжело вздохнул и поправил шнурок, которым подвязывал волосы. – Отправлю вас к ней.
— Ты что, ты что! – Твердята кинулся к нему, подлез под правую руку, ластясь и пытаясь заглянуть в глаза. – Нигде мы не болтаемся, день-деньской напролет в избе сидим, как ты велишь! Не надобно нас никуда отправлять. Мы с тобой хотим...
— Пащенок, — Храбр смахнул со лба брата светлые кудри и притворно покачал головой. – Ладно, идем уж, Нежку одну бросили.
Когда они вернулись в избу, то им навстречу, шлепая босыми ногами по теплому полу, вышла Милонега в длинной рубашонке до пят. Светлые распущенные волосы пушистым, невесомым облаком спускались по ее плечам и груди.
— Ты пошто не спишь еще, маленькая? — Храбр шагнул вперед, поднимая ее на руки, и отнес к печи, помог забраться наверх, на полати, где уже были разложены покрывало и подушка.
— Баснь хочу! – выпалила ясноглазая девочка, и он засмеялся.
Храбр погладил ее по светлой макушке и доверительно склонился к самому уху.
— Баснь я тебе завтра скажу. Нынче еще с делами потребно управиться.
— Эх, — совсем по-взрослому вздохнула Нежка. Она зевнула и заморгала сонными глазенками.
— Какая тебе баснь, уж засыпаешь на ходу, — Храбр погладил сестренку по затылку и поцеловал в лоб.
— Про камушки, — пробормотала Милонега и зевнула. — Про диковинные камушки...
Кузнец поглядел на сестру, которая уже наяву спала, и усмехнулся. Девчонка еще сопливая, в поневу не вскочившая, а все туда же: самоцветы ей подавай да украшения.
Он вернулся к столу, с которого Нежка смела крошки и убрала все грязные миски, оставив лишь чугунные горшки — поднимать их у нее не хватало сил. Храбр отправил их в печь, плеснул себе квасу из кувшина и одним глотком осушил чашу.
Твердята же пока достал из-за печи горшок, за которым сбегал перед вечерней к знахарке Верее. Внутри него вымачивалось в отваре чистое полотно.
— Надо к спине на ночь приложить. Бабушка Верея сказала, всю боль вытянет, — он подошел к брату, прижимая к груди драгоценную ношу.