Отрада
Шрифт:
В голове Отрады мелькали обрывки разговоров с подружками, их жаркие шепотки, когда они болтали о самом сокровенном. Она вспоминала загадочные слова молодух, совсем недавно ставших женами, и то, как они стращали совсем юных дурех первой ночью с мужем…
То, что происходило между ней и Храбром, не было похоже ни на что, о чем она прежде мыслила. Не было ни страха, ни боли, ни даже смущения, когда она замечала жадные взгляды, которыми жених обводил ее тело. Каким-то чутьем она понимала, что он медлил потому, что не хотел ее напугать, не хотел причинить боли, но Отрада ничего не боялась
Храбр глухо пробормотал что-то, прикусив нежную кожу ее шеи. Низ живота налился приятной тяжестью, а тело особенно остро отзывалось на любое прикосновение. Отрада приподнялась на локтях, заглянула Храбру в глаза и заставила его перевернуться, оказавшись сверху. Он выглядел удивленным, но довольным, и она принялась медленно водить бедрами вперед и назад, пока не услышала негромкий, сдавленный стон и не почувствовала его возбуждение. Рваными, торопливыми движениями она развязала гашник у него на портках, и вдруг замерла в последний миг, растерявшись.
Храбр поднялся, помогая их снять, и усадил ее к себе на колени. Она прогнулась, пока он водил ладонями по животу и ребрам, считая позвонки и вызывая сладкую дрожь.
Когда Отрада вновь почувствовала спиной пушистые меха, она уже мало что понимала. По телу разливалось густое, горячее желание, и хотелось свести колени, чтобы самую малость его унять, но Храбр не позволял ей, и она чувствовала, как его пальцы скользят по ее бедрам, как поглаживают — нежно и бережно, и кто бы подумал, что руки, гнущие железные прутья, могут так касаться…
Она испуганно охнула и широко распахнула глаза, когда истома внизу живота сменилась неприятным жжением. Храбр замер над ней, опираясь на напряженные руки по обе стороны от ее лица.
— Тише, тише… — хрипло зашептал он, с трудом сдерживаясь. — Потерпи немного…
Но Отрада не хотела терпеть. Стремясь избавиться от жжения, она заерзала, подалась навстречу Храбру, вскинув бедра и прогнувшись в пояснице. Ей хотелось быть еще ближе, еще больше, еще теснее.
Выдержка кузнеца, и без того висевшая на тонкой нити, исчезла. Рухнув на локти, он стал двигаться быстро и резко. Отрада тихонько стонала и кусала его плечо при каждом особенно чувствительном толчке. Неведомое доселе удовольствие медленно, постепенно заполняло тело, рождаясь где-то внизу живота. В какой-то миг она широко распахнула глаза, встречаясь взглядом с Храбром и дрожа в его руках, и он излился в нее, заглушив мехами свои стоны.
Отраде было тяжело под весом его тела, но не хотелось, чтобы он отодвигался. Это была приятная тяжесть. Такая же приятная, как и истома, которую она ощущала каждой своей клеточкой.
Храбр откинулся на спину; его дыхание все еще было рваным, а грудь часто вздымалась. Отрада подвинулась к нему, прижимаясь к влажному от пота боку. Он сграбастал ее обеими руками и заставил улечься щекой на грудь, и теперь она могла слушать безумный стук его сердца. Ее длинные волосы, разметавшись в беспорядке, укрыли их обоих, но Храбр, пошарив рукой, натянул на себя и на Отраду меха.
_________________________________
Надеюсь вам понравилось так же, как мне!
57.1
Отрада
Ей было жарко.
Все случилось мгновенно — воспоминания пронзили проснувшееся сознание, и она резко села, обхватив руками колени. Поворачивать голову ей было отчего-то совестно, хотя стыдиться ей следовало минувшим вечером.
Тихое покашливание, в котором явственно слышался смех, сказало ей, что он также не спит.
— Ну что? Косу резать станем?
Она осторожно повернула голову и встретилась с насмешливым взглядом Храбра. Он лежал на спине, заведя кисти за голову, и весело щурился. Нынче в утреннем свете, что пробивался сквозь приоткрытую дверь клети, она могла внимательнее рассмотреть его: полученные на охоте шрамы, отметины после поединка с Перваном, две широких, вдавленных полосы на плечах, оставшихся от непосильной работы на поле, когда мужчинам пришлось самим ворочать тяжелый плуг.
Они не были красивыми.
И все же ей, как и ночью, отчаянно захотелось наклониться и поцеловать их. Вновь почувствовать губами неровность и твердость кожи.
Она перекинула через плечо волосы, позволив им рассыпаться по пушистому меху одеяла, и улыбнулась.
— Сам же сказал накануне, что не станешь.
— Все-то ты слышала, — пробормотал он.
Странное дело, но Отрада не ощущала вины. Ни вины, ни смущения, ни сожаления. Если бы ей пришлось вновь пережить минувший вечер и ночь, она поступила бы точно также.
— Вестимо, не стану. Полюбилась уж больно она мне, — Храбр потянулся к ней и крепко поцеловал в губы.
Затем усмехнулся, видя ее замешательство, встал со снопов, что служили им постелью, и поднял так и валявшиеся на полу портки да рубаху.
Отрада сглотнула, отведя взгляд, и принялась увлеченно изучать свои ладони, гоня прочь воспоминания о минувшей ночи. Храбр уже завязывал гашник, стоя напротив нее, когда она встрепенулась и оглядела свою одежу, точно также разбросанную по всей клети.
Рубаху девичью да поневу без родовых знаков мужа. Да и не заплетать ей больше ленты в косу; полагалось волосы спрятать под головной убор, ведь отныне лишь муж мог на них глядеть. Коли бы сделали они все по уму, то новый, женский убор загодя принесли бы в клеть А нынче что же?.. Разве ж ведала она накануне, что случится промеж ними такое…
— Что взметалась? — добродушно посмеиваясь, спросил Храбр, верно догадавшись, что встревожило Отраду.
Он прошел в дальний конец клети и взял с лавки увесистый сверток. Положил Отраде на колени, укрытые мехом, и встретился с ее изумленным взглядом. Откинув в сторону ткань, она достала из него крашеную, женскую рубаху и тонко выпряженный убрус, украшенный узором. Она сама вышивала его все минувшие дни.