Отрок московский
Шрифт:
Меч выпал из разжавшихся пальцев сержанта. Жилю показалось, что он услышал хруст ломаемого позвоночника.
– Не-ет! – закричал он, изо всех сил пиная коленом между ног державшего его баварца.
Локтем снизу в челюсть!
Крестовиной меча в висок!
Вонючий мужлан обмяк и кулем повалился на истоптанный снег.
Жиль бросился на раубриттера, осыпая его градом ударов.
Справа! Слева!
Сталь звенела о сталь. Добрый клинок выщербился о полосы, охватывающие длинную рукоять моргенштерна. Но рукав кольчужной рубахи фон Шварцербэра повис клочьями.
Слева
Забрало клацнуло.
Немецкий рыцарь отступал, ошалело мотая головой.
– Босеан!
Колено, плечо, шлем!
«Как тебе такая связка?»
Штанина Лютгарда потемнела от крови.
– Sanguis Christi, inebria me! [143]
Мощный удар сорвал налокотник.
Раубриттер припал на одно колено, закрывая голову моргенштерном, но Жиль знал – даже дубовая деревяшка, усиленная железом, не задержит его.
143
Кровь Христа, опьяни меня! (Лат.)
Резкий рывок за ногу.
Молодой храмовник не устоял и упал, успев разглядеть вцепившегося в него дружинника. Того самого, что так вонял луком.
Рев торжества вырвался из глотки фон Шварцербэра. Он выпрямился, замахиваясь.
Шипастый набалдашник моргенштерна устремился вниз, а отчаянно вырывающийся рыцарь чувствовал, что не успевает ни защититься клинком, ни откатиться в сторону.
Он успел сделать самую малость. Вывернулся всем телом, принимая всю тяжесть падающего моргенштерна на плечо. Хвала Всевышнему, вскользь! Но острая боль пронзила все тело. Потемнело в глазах.
Будто сквозь пелену Жиль наблюдал, как раубриттер вновь заносит неумолимое оружие, намереваясь раз и навсегда покончить с ним.
Высверк меча.
Сила удара бросила баварского рыцаря на колени.
Брат Антуан неторопливо и хладнокровно, словно во время учебного поединка, примерился и рубанул. Лезвие вонзилось точно между окрайком хундсгугеля и оплечьем.
Какое-то время безжизненное тело Лютгарда фон Шварцербэра еще стояло, но де Грие толчком ноги повалил его на снег, по которому стремительно расплылось алое пятно.
– Gratias tibi ago, Domine, sancte Pater, omnipotens aeteme Deus, – размашисто перекрестился брат Антуан, опуская меч.
– Мы победили? – слабым голосом спросил Жиль, приподнимаясь на локте. Он с трудом превозмогал терзающую левое плечо боль.
– Победили, брат, – кивнул старший храмовник. – Но какой ценой…
И когда молодой человек нашел в себе силы оглядеть поле боя, ему захотелось завыть от бессильной ярости и горя.
4 февраля 1308 года от Р. Х
Франконский Альб, герцогство Бавария
– Кровь Христова! Я перестал их чувствовать! – в отчаянии закричал мэтр Грамбло.
Его черные глаза сверкали, словно угли, из-под кустистых бровей, а на высоких залысинах, несмотря на мороз, выступили крупные бисерины пота. Ученый натянул поводья коня
– Мы их теряем… – прошептал он осипшим голосом. – Мы их потеряли!
– Что вы потеряли? Говорите толком, мэтр! – недовольно повернулся к нему Жерар де Виллье, последний оставшийся на свободе магистр Ордена бедных рыцарей Иисуса из Храма Соломона. Он уцелел той страшной ночью тринадцатого октября, когда согласно приказу короля Франции были одновременно арестованы все братья-храмовники. Ну или почти все.
Поскольку Великий магистр, предчувствуя расправу, отослал часть рыцарей в разные, порой очень далекие от Французского королевства земли. А кроме того, опустошил сокровищницу Ордена, с чем де Виллье никак согласиться не мог. Не так нужно было поступать с богатством, которое рыцари копили не один десяток лет. И уж тем более, как можно отдавать в руки варваров и схизматиков бесценные книги и свитки, артефакты и реликвии? Уже одного этого поступка достаточно, чтобы отправить Жака де Моле на костер. И его подпевал, которые лишь по недоразумению Господнему оказались магистрами, – тоже. Рассчитывая, что хоть что-то из хранившегося в подвалах парижского Тампля богатства можно спасти, де Виллье пошел на сговор с Ногарэ.
Возможно, кто-то назовет его поступок предательством. Но, по мнению бывшего прецептора Франции, изменой был как раз поступок Великого магистра. Нужно уметь договариваться, если бы капитул в свое время избрал брата Жерара, он сумел бы найти общий язык и с Филиппом Красивым, и с Гийомом де Ногарэ. А так, чтобы исправить ошибки погрязшего в гордыне руководства Ордена, ему пришлось гнать коней в поисках отряда брата Антуана де Грие.
– Мэтр! – требовательно повторил брат Жерар. – Я к вам обращаюсь? Что вы потеряли?
– А? Что? – встрепенулся чернокнижник. Его взгляд стал более-менее осмысленным. – Ах да… След д’Орильяка я потерял.
– Как это возможно? – Де Виллье покосился на застывших, словно конные изваяния, братьев-сержантов. Они если и догадывались, что Грамбло пользуется запретными знаниями, чтобы вести их через германские княжества, то виду не подавали. Но не следовало лишний раз проверять их крепость в Вере. Человек слаб. Даже самый сильный духом когда-то может сломаться.
– Я же вам объяснял, – нетерпеливо дернул плечом мэтр. – Брат Эжен прикрывал свой отряд от посторонних случайных взоров, заклиная Вуала, Загана и Гамора – младших демонов. Несомненно, ему удалось ознакомиться со списками книг «Аль-Азиф» или «Энума Элиш». А то и с обеими.
Брат Жерар слушал, не прерывая. Приблизившийся брат Франсуа внимал словам ученого с выражением нескрываемой брезгливости на лице. Молодой рыцарь, совсем недавно прошедший посвящение, еще не привык к новым сведениям о занятиях братьев Ордена Храма. Иногда открывшаяся перед ним доселе тайная страница жизни Тампля повергала его в ужас, иногда понуждала лезть с расспросами к де Виллье. К счастью, он безоговорочно верил брату Жерару, но мэтр Грамбло не вызывал у отчаянного рубаки никаких чувств, кроме презрения.