Ответный удар
Шрифт:
За окном прогрохотал трамвай. Я подошел к окну, глядя на мокрую брусчатку на улице.
— А что военный заказ?
— Сроки горят, — Мышкин понизил голос. — По моим данным, они выполнили едва ли треть объема. И качество хуже некуда, — он многозначительно покачал головой.
— Пора подключать военную приемку, — я вернулся к столу. — Свяжитесь с полковником Лаврищевым. Он старый знакомый отца, человек принципиальный. Пусть организует внеплановую проверку.
— Уже подготовил документы, — Мышкин положил на стол
— Отлично, — я просмотрел бумаги. — Действуем завтра. И еще… пусть наши люди зафиксируют все нарушения технологии. Нам понадобятся неопровержимые доказательства.
Мышкин кивнул и направился к двери. На пороге остановился:
— Да, и еще. Говорят, Пирогов окончательно рассорился с Беспаловым. Собирается увольняться.
— Вот как? — я усмехнулся. — Что ж, возможно, скоро у нас появится новый технический директор.
Когда Мышкин ушел, я еще раз просмотрел донесения. План действовал безупречно.
«Сталь-трест», лишенный оборотных средств, захлебывался в проблемах. Теперь оставалось только грамотно оформить их неспособность выполнить государственный заказ.
За окном дождь усилился, превращая апрельское утро в подобие осеннего ненастья. Но на душе легко — близилась развязка долгой игры.
* * *
В мартеновском цехе «Сталь-треста» стоял тяжелый, удушливый жар. Полковник Лаврищев, высокий седой военпред в безупречно отглаженной форме, придирчиво рассматривал показания пирометра «Гартман-Браун» через круглые очки в роговой оправе.
— Температура плавки на сто градусов ниже технологической карты, — он повернулся к сопровождающим. — Объяснения?
Беспалов, непривычно бледный в синем халате поверх дорогого костюма, что-то пробормотал о временных трудностях с поставками кокса. Казаков нервно теребил края блокнота.
— Временные трудности? — Лаврищев сделал пометку в акте. — А это что? — он указал на огнеупорную футеровку печи, где явно виднелись трещины.
— Товарищ полковник, мы уже заказали новые огнеупоры… — начал Казаков.
— Когда? — резко перебил Лаврищев. — По документам последняя поставка была три месяца назад. Печь в аварийном состоянии!
В другом конце цеха с грохотом опрокинулся ковш с шлаком. Сноп искр взметнулся под закопченные фермы крыши. Лаврищев поморщился:
— Идемте в прокатный.
Прокатный цех встретил их надрывным визгом изношенных валков. Полковник сразу направился к станине, где рабочие пытались править очередной лист брони.
— Что это? — он провел пальцем по волнистой поверхности металла. — Где допуски по толщине? Где равномерность проката?
Молодой инженер в промасленной спецовке попытался объяснить:
— Понимаете, валки изношены, а новые…
— Молчать! — Лаврищев достал штангенциркуль. —
Беспалов попытался вмешаться:
— Товарищ полковник, мы уже заказали новое оборудование в Германии…
— Когда прибудет?
— Э… в следующем квартале…
— А следующую партию заказа нужно сдавать через месяц! — Лаврищев захлопнул папку с актом. — В термический!
В термическом отделении их ждал очередной удар. Самописцы «Сименс» показывали хаотические скачки температуры в печах. На столе ОТК громоздились бракованные образцы с трещинами после закалки.
— Это не производство, а издевательство над государственным заказом! — Лаврищев был уже откровенно в ярости. — Где технологическая дисциплина? Где контроль качества?
Беспалов вытирал пот со лба дорогим платком:
— Алексей Михайлович, может быть, мы поговорим в кабинете.
— В кабинете? — полковник развернулся к нему всем корпусом. — Нет уж, давайте договаривать здесь. Я вижу полную неспособность выполнить оборонный заказ. Отсутствие материалов, изношенное оборудование, нарушение технологии по всем переделам!
Он достал из планшета гербовый бланк:
— Вот акт о приостановке приемки продукции. С сегодняшнего дня военная приемка прекращает работу на вашем предприятии.
— Но позвольте… — пролепетал Казаков.
— Не позволю! Я тридцать лет в военной приемке, с японской войны начинал. И такого бардака еще не видел! — Лаврищев махнул рукой сопровождающим. — Все, товарищи. Будем ставить вопрос о пересмотре исполнителя заказа.
Когда военные ушли, Беспалов тяжело опустился на табурет у печи:
— Это конец, — глухо произнес он. — Теперь мы точно потеряем заказ.
В огромном цехе стало неожиданно тихо. Только потрескивали остывающие печи да где-то вдалеке надрывно выла изношенная трансмиссия прокатного стана.
* * *
В полутемном кабинете райкома пахло свежей типографской краской и «Герцеговиной Флор», любимыми папиросами Баумана. Я рассматривал акты военной приемки, разложенные на красном сукне стола, пока Карл Янович неторопливо читал отчет Лаврищева.
— М-да, — Бауман снял пенсне, устало потер переносицу. — Развалили завод вчистую. А ведь Серго предупреждал их еще в прошлом месяце.
— Помню, — я улыбнулся, вспомнив тот разговор в кабинете Орджоникидзе. — «Не умеете работать по-новому — научим, не хотите — заставим». Его слова?
— Его, — Бауман тоже усмехнулся. — Кстати, он вчера спрашивал о тебе. Интересовался, как продвигается внедрение системы Гастева.
Я поднял глаза:
— А товарищ Сталин?
— Молчит, — Бауман раскурил новую папиросу. — Но ты же знаешь его метод?