Ответный удар
Шрифт:
Еще бы не знать. Тогда, после успешных испытаний, Сталин лично распорядился расширить производство. Но сейчас ситуация сложнее — за «Сталь-трестом» стоит Рыков и вся правая оппозиция.
— Что думаешь делать? — Бауман прервал мои размышления.
— Завтра комиссия в ВСНХ. Орджоникидзе будет?
— Будет. И Куйбышев тоже. — Карл Янович подался вперед. — Слушай, а ведь это шанс. Серго давно ищет повод перетряхнуть всю промышленность. Если ты предложишь не просто перехват заказа, а новую систему организации производства,
— Думаешь, время пришло? — я задумчиво постучал карандашом по столу. — Все-таки Рыков в Политбюро, его просто так не обойдешь.
— А ты помнишь, что Сталин сказал на недавнем совещании по индустриализации? «Революционер в технике может быть ценнее революционера в политике».
Я кивнул. Тогда, после доклада о новых методах организации труда, Сталин долго расспрашивал о деталях. Особенно его заинтересовала идея соединения системы Гастева с коллективной организацией производства.
— Хорошо, — я поднялся. — Завтра сыграем ва-банк. Тем более что козыри на руках хорошие.
Бауман тоже встал:
— Только учти — Рыков будет биться до конца. У них там целая программа по сохранению частного капитала в промышленности.
— Ничего, — я улыбнулся. — Надо просто показать реальные результаты. А там пусть хоть теорию относительности к делу притягивают.
Уже в дверях Бауман окликнул меня:
— Да, и еще. Серго просил передать, что он поддержит твой план. Но взамен требует полную модернизацию всех заводов объединения. По последнему слову техники.
— Передайте, что мы сделаем. У меня и так готов проект автоматизации производства. С центральной диспетчерской и системой Бонч-Бруевича.
На улице уже стемнело. В свете фонарей поблескивала мокрая брусчатка.
Степан уже ждал с заведенным «Фордом». Пора возвращаться на завод, готовить документы для завтрашнего боя.
* * *
Когда за Красновым закрылась дверь, Бауман еще некоторое время стоял у окна, глядя, как черный «Форд» растворяется в сумерках. Затем решительно подошел к телефону:
— Соедините с товарищем Орджоникидзе. Да, я понимаю, что поздно. Скажите, что это Бауман. По срочному вопросу.
Через несколько минут в трубке раздался характерный грузинский акцент:
— Слушаю, Карл. Что у тебя?
— Серго, Краснов только что от меня ушел.
— И как он? — в голосе Орджоникидзе послышалось неподдельное беспокойство.
— Держится. — Бауман помедлил. — Хотя досталось ему крепко. Знаешь, он ведь даже фамильные драгоценности заложил, чтобы рабочим зарплату выплатить.
— Знаю, — Орджоникидзе тяжело вздохнул. — Мне докладывали — особняк продал, в коммуналку переехал. «Бьюик» тоже пришлось сбыть. А ведь это все из-за той истории с авансом.
— Которую «Сталь-трест» так вовремя подстроил, — желчно
— Коба должен был проверить его на прочность, — в трубке послышалось шуршание папиросной бумаги. — Сам понимаешь, слишком большие планы на него.
— А то, что человек все нажитое потерял — это ничего?
— Зато теперь мы точно знаем — он не за деньги работает, — Орджоникидзе помолчал. — Другой бы уже давно сдался. А этот… новые цеха запустил, технологию улучшил. Даже в коммуналке продолжал чертежи по ночам рисовать.
Бауман прошелся по кабинету с трубкой в руке:
— Серго, а сейчас что делать будем? Военная приемка «Сталь-трест» закрыла, заказ висит.
— Вот пусть завтра на комиссии и выступит, — в голосе Орджоникидзе появились жесткие нотки. — Только учти — я открыто поддержать пока не смогу. Рыков на дыбы встанет, начнет про правый уклон кричать.
— А товарищ Сталин?
— А Сталин будет молчать и смотреть. Как всегда. — Орджоникидзе хмыкнул. — Хотя… Знаешь, что он мне вчера сказал? Что Краснов этот интересный человек. Даже в коммуналке продолжает промышленность развивать. Такие нам нужны.
— Значит, все-таки есть шанс?
— Шанс есть всегда, Карл. Главное — правильно им воспользоваться. — В трубке что-то зашуршало. — Ладно, завтра увидимся на комиссии. И скажи своим, чтобы документы подготовили как следует. Тут уж или пан, или пропал.
Когда разговор закончился, Бауман еще долго сидел в темнеющем кабинете. За окном зажигались фонари на Красной Пресне, откуда-то доносились гудки паровозов с Белорусского вокзала.
* * *
В заводской лаборатории под антикварным складом было непривычно многолюдно для позднего часа. Желтый свет ламп в защитных плафонах отражался от развешанных по стенам чертежей. На длинном столе, заваленном техническими журналами и образцами, мы с Величковским раскладывали документы для завтрашней комиссии.
— Так, давайте еще раз проверим результаты испытаний, — я перебирал графики. — Где данные по пробиваемости новой брони?
Сорокин протянул папку с протоколами:
— Вот, полигонные испытания. Прямое попадание бронебойного снаряда калибра сорок пять миллиметров. Даже трещин нет.
— А технологическая карта?
— Здесь, — Величковский положил передо мной схему. — Полный цикл производства, включая автоматическое управление мартеновскими печами. С учетом системы Бонч-Бруевича для контроля температуры.
Я внимательно просмотрел документы. Все было безупречно — от химического состава стали до схемы организации производства.
— Теперь экономика, — я повернулся к Котову. — Где расчеты себестоимости?
Старый бухгалтер, поблескивая стеклами пенсне, раскрыл неизменный гроссбух: