Ой, мамочки
Шрифт:
– Что же? – Я вцепилась в изголовье, но кровать все равно зашаталась.
– Лоис и Хендерсон тоже дали тягу.
Кровать неожиданно перестала раскачиваться. Значит, в соперниках у Бена остались только Бинго и Марджори Задсон, подумала я – и тут же устыдилась. Это кулинарное состязание пробуждает во мне худшие инстинкты.
– Непонятно как-то… Графа отстранили за то, что он подверг опасности жизнь голубки, но ведь Лоис Браун по-прежнему оставалась в игре, разве нет?
– Главная претендентка, я бы сказал.
– Они оставили записку?
Бен повернул мою руку ладонью вверх.
– Нацарапали какие-то слова губной помадой на зеркале
– А может… кровью?
– Элли, умерь свои фантазии. Все это наверняка очень просто объясняется.
– И никто не признался, что отвез их на берег?
– Нет. – Он по-прежнему упорно не смотрел мне в глаза. Ужасная мысль закралась в мою голову. А что, если кто-то – только не Бен! – каким-то образом помог упростить состязание за вожделенное звание Кулинара! Нет-нет! Это слишком жутко, в это невозможно поверить! Но ведь поверили же люди в те жуткие вещи, которые Мэри поведала о своей матери в "Мамочке-монстре". Конечно…
– Может, это Бинго подшутил?.. Хотя как бы ему удалось заставить исчезнуть двоих людей… – Я покачала головой, которая тут же закружилась. – Вот у графа, возможно, получилось бы. Извини, дорогой, я понимаю, что сейчас не время для шуток.
Бен снова провел рукой по лицу.
– Кто-то здесь развлекается. Джеффриз сказала, что со стены в столовой исчезли все ножи. И один из них она нашла в самом неподходящем месте.
Я вздрогнула: внизу кто-то ударил в гонг. Бену пора покидать меня. Он сказал, что отыщет Эрнестину и попросит ее принести мне поднос с едой, но я заверила любимого, что предпочитаю еще немножко отдохнуть, а если проголодаюсь, спущусь в столовую.
Поглаживая меня по волосам, он спросил:
– Как насчет пикника на природе? Не забудь, в пять часов.
– Постараюсь прийти. – Слабой рукой я помахала ему на прощание. Мысль о еде – пролитых соках и капающем с рашпера жире – вновь вызвала рецидив болезни, и именно тогда, когда я уже подумывала, что, возможно, буду жить.
Я провалилась в сон, но Лоис и Хендерсон Браун отправились следом за мной. Она была в своем корсаже, а он – с неизменно мрачной миной на лице. "Предупреждал же я тебя насчет этого чертова дома, но ты не слушала… слушала… слушала... – Голос его звучал все глуше, превращаясь в печальное эхо. Бесплотные руки схватили меня, закружили в вихре, а когда я снова открыла глаза, то стояла под люстрой у подножия лестницы, по которой навстречу мне спускался дворецкий с напомаженными волосами и подрисованными усиками. "Все гости мертвы, и умерли они не своей смертью!" Тотчас налетел порыв ветра, и я увидела, как за дворецким вереницей тянутся – все в белых саванах и с лицами цвета маринованных огурчиков – чета Хендерсонов, Джим Грогг с Дивонн и граф Венсан с Соланж.
"Ну что, перенесемся в Красную комнату?" – Граф достал из рукава две большие старинные монетки, приложил их к глазам, воспарил между полом и потолком и улетел ногами вперед в коридор.
"Постойте! – закричала я, когда остальные тоже поднялись в воздух. – Должна же я узнать, кто виноват во всей этой… кровавой бойне!"
"Ma fleur, – Соланж, пролетая мимо, ущипнула меня за щеку, – вы правильно
Вцепившись в рукав дворецкого, я с ужасом обнаружила, что это вовсе не дворецкий, а Марджори Задсон. "Время не ждет, душечка! – Она сунула мне под нос горящую свечку. – Мне нужно до чаепития вырыть в садике несколько могилок. Хорошая петрушка вырастает только на хорошо удобренной почве".
"Но это же чушь! – вскричала я. – Вчера вечером Теола Фейт была слишком пьяна, чтобы кого-нибудь убить; не могла же она вернуться сюда глубокой ночью, если только она не…"
"Вот именно, дорогуша! Если только я не ломала комедию. – Вместо Марджори передо мной возникла Теола, все с той же свечкой в руках и с задорной улыбкой на устах, столь же яркой, как пламя свечи. – Вы только вдумайтесь. В самом ли деле я покинула остров вчера вечером, когда ваш галантный супруг вернулся в дом? Или же я сказала Пипсу и Джеффриз, что передумала возвращаться в Грязный Ручей? Мать не остановится перед любыми жертвами…"
"Нет! – завопила я. – Вы не можете быть таким чудовищем! Не стали бы вы мстить своей дочери таким способом!.."
Я попятилась от свечи, но глаза Теолы полыхали огнем, прожигая меня, точно две паяльные лампы. Спрятаться было некуда; у меня не было иного выбора, кроме как проснуться.
Оказывается, я скрутила маковое покрывало в жгут и привязала себя к изголовью. Комната была залита солнцем. Но мне послышался отдаленный раскат грома, а оцепеневшие ветви мертвого дерева за окном подтвердили: надвигается буря. Когда в воздухе витает напряжение, а пустой желудок сводит судорогой, немудрено, что мне снятся кошмары. Спустив ноги с кровати, я с облегчением обнаружила внизу твердую почву. Возможно, мой недавний приступ тошноты был вовсе не токсикозом, а следствием перебора имбирного эля накануне вечером.
Святые небеса! Уже почти четыре часа! Впрочем, что толку переживать и изводить себя угрызениями совести? Надо принять ванну, одеться и отправиться с Беном на пикник. Вместо того чтобы терзаться сомнениями относительно покинувших нас членов группы, стоит поразмышлять о том, как мне повезло в этой стране экспресс-разводов: я вернусь домой в прежнем качестве, а вовсе не в роли экс-миссис Бентли Т. Хаскелл. А кстати, любопытно, – подумала я, бесстыдно оголяя плечо и кокетничая перед зеркалом, – что же надевает на ночь несравненная Валисия Икс?
Бен как раз поднимался по лестнице, когда я собралась начать спуск.
– Любимая, ты выглядишь просто потрясающе! – В своем порыве он едва не отправил нас обоих прямиком через перила вниз.
– О, Ретт Батлер, ты и сам прекрасен! – выдохнула я, когда он положил руки мне на талию (точнее, на то место, где она когда-то была) и потащил меня по ступеням.
В холле никого не было, за исключением голубей: один сидел на бабушкиных часах, а другой – на рамке портрета Унылой Дамы.