Падший ангел
Шрифт:
что мерцал в пустом бараке.
Расползлись его жильцы
кто куда по бездорожью,
разошлись во все концы,
положась на волю Божью.
И лишь некая душа —
запропавшая без вести,
продолжала, не спеша,
проживать на прежнем месте.
Зажигала свет в окне,
ветер слушала вполслуха...
И
тень и свет живого духа.
Не Не *
Сердце выдохнется и умрет.
Будет рай, где мы уже не люди.
Или — ад. Мне все равно, по сути.
Будет нечто. Жизнь наоборот.
Ни березки голой под окном,
ни шуршащей за окном метели.
Будет то, что мы не разглядели
в серых буднях, в промельке ночном.
Явь за явью... Дух, но — не в сосуде,
Будет «то». Но «этого» — не будет.
Или — или. То бишь либо — либо.
Что-то будет. И на том спасибо.
10-2868
* * *
Среди деревьев возле дачи
одно вело себя иначе,
чем остальные дерева:
оно... скрипело! Чуть, едва.
Оно стенало, как от боли,
как бы желая лучшей доли.
И, затаясь в своем углу,
тот скрип терпел я, как иглу,
входящую в мой мозг унылый...
Но вот на днях собрался с силой,
схватил топор! И — смерть сосне.
Но скрип остался. Там, во мне.
* * *
Всю ночь сухие травы
ломались подо мной.
Окраиной державы
спешил я в мир иной.
Всю ночь пустыней-степью,
свобода — как тюрьма...
Страх, возведенный в степень,
сводил меня с ума.
Нет, не в киргиз-кайсаки —
в край жизни неземной!
И молча шли собаки
бездомные за мной.
* * *
Рассвет сквозь иглы сосен.
Туман съедает снег.
Весна, а в сердце осень.
И деревянный смех.
Идем. Куда? Не знаю.
Ведут. Молчит конвой.
Россия, мать родная
с патлатой головой.
Явь источает запах,
тоску — не аромат.
Плывет,
великорусский мат.
Чахоточная черная зима
держалась на нуле, дожди л а аж до марта.
Но вот за окнами как бы истлела тьма, —
снег повалил... И сколько в нем азарта!
Деревья щеголяли в бахроме,
земля и впрямь для многих стала пухом.
Неслышные машины шли с ухмылкой на уме.
И провода над городом — как бы от сна опухли.
Кирпич старинный здания тюрьмы.
Ощерилась в стене железная калитка.
Последний человек на снег из затхлой тьмы
ступил... и прочь спешит — задумчиво,
но прытко.
* * *
Душа еще жива,
цела — не извели,
как церковь Покрова
над водами Нерлп.
Парящая, светла,
хотя в воде мазут.
Грань каждого угла
ясна, как Божий Суд.
Над зеленью полей,
над белизной снегов
она хранит друзей
и... стережет врагов.
Птички до рассвета
весело поют.
Скоро будет лето,
на душе — уют.
Пулемет соседа
даст осечку вдруг.
Будет больше света
и любви вокруг.
За стеной кремлевской,
как когда-то встарь, —
свой и пьяный в доску,
добрый государь.
Будет нам калачик,
на копейку — два!
А в глазах, на сдачу,
вспыхнет синева...
Тополя набухли влагой,
в воздухе — туман и прель.
Вот и все... Пойду и лягу,
как собака, на панель.
Пусть меня машины давят
в сумерках... И — дождь кропит.
Пусть моей Прекрасной Даме
рай приснится, а не быт.
Золотые гаснут окна,
улица, как гроб, узка.
...А Всевидящее Око
заслонили облака.
* * *
Алёне
Больница, психушка. Решетки стальные.
<