Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

Фляйшхауэр Ингеборг

Пропагандистская шумиха относительно вооруженной до зубов Чехословакии, игравшей роль советского «авианосца» в Централь­ной Европе, показала внимательным наблюдателям, что мнимая угроза проживающему в Судетах немецкому меньшинству и вы­двигаемое требование права на самоопределение представляют со­бой лишь предлог для военно-политической экспансии и что целью активного раздувания кризиса является овладение всей Чехосло­вакией. Тайный приказ к уничтожению Чехословакии, изданный Гитлером 30 мая 1938 г., со всей наглядностью продемонстрировал это военным и другим осведомленным лицам. Но воинственные на­мерения в отношении Чехословакии были сопряжены с опасностью нарушения сложившегося в Центральной Европе равновесия и мог­ли вызвать автоматическое срабатывание механизма союзнических обязательств. Любое нападение на Чехословацкую Республику, как бы оно ни маскировалось в пропагандистском и военном плане, по всей вероятности, привело бы в действие существовавшее соглаше­ние о взаимной помощи. Франция оказала бы помощь Чехослова­кии, Англия последовала бы за Францией и вступила бы в войну с Германией, а после выступления Франции помочь восточноев­ропейскому славянскому государству был обязан Советский Со­юз. Вырисовывалась чрезвычайно опасная ситуация войны на два фронта.

В то время как в свете знаний военных реальностей было весьма не­определенно, смогут ли вообще германские войска, а если смогут, то когда и какой ценой, овладеть Чехословакией, располагавшей мощны­ми пограничными укреплениями [115] , не вызывало сомнений, что в войне на два или более фронтов вооруженные силы Германии рано или поздно будут разбиты, причем даже и в том случае, если СССР вступится за маленький братский славянский народ не более чем символическими силами.

115

На запротоколированном полковником Хосбахом совещании по­литического и военного руководства Германии, состоявшемся 5 ноября 1937 г., военный министр

генерал-фельдмаршал фон Бломберг, касаясь планов Гитлера: при первом удобном случае «с молниеносной быстротой совершить нападение на Чехию», — обратил особое внимание на мощь че­хословацких укреплений, «по-своему характеру сравнимых с «линией Мажино» и чрезвычайно затрудняющих наступление» (CM.:Hossbach-Protokoll. — In: International Military Tribunal (IMT). N"urnberg, 1947, T. 25, p. 403-413). Новейшие исследования подтверждают эти оценки и дают отрицательный ответ на вопрос о возможности военной победы над Чехословакией в 1938 г.

Начальник генерального штаба германских сухопутных войск Людвиг Бек, сознавая подобные перспективы и соблюдая моральный и военный кодекс прусской традиции, 18 августа 1938 г. подал в отставку в знак протеста против запланированной захватнической войны с ее не­избежными последствиями [116] . Ни один немецкий генерал не последовал его примеру. Но пожалуй, впервые после стабилизации гитлеровского режима заинтересованность в собственной защите, вызванная непо­средственной угрозой, нависшей над Германией из-за безответствен­ной игры ва-банк, свела вместе горстку людей, занимавших военные и гражданские ключевые посты и убежденных в том, что только заговор может спасти страну [117] . Их планы остались теорией. «Если бы нас 28-го действительно ввергли в войну, — сообщал генерал фон Клейст быв­шему послу Ульриху фон Хасселю через несколько дней после неожи­данного мирного окончания кризиса, — то для спасения Германии от катастрофы у военных, по сути, оставалось лишь одно средство: аресто­вать главных политиков» [118] .

116

См.: Helmut Krausnick, Ludwig Beck. — In: Hermann Graml (Hrg.). Widerstand im Dritten Reich. Probleme Ereignisse, Gestalten. Frankfurt a. M., 1984, S. 204-211.

117

См.: Peter Hoff mann. Widerstand. Staatsstreich. Attentat. Der Kampf der Opposition gegen Hitler. M"unchen, 1969, S. 94ff .\Peter Steinbach. Der milit"arische Widerstand und seine Beziehungen zu den zivilen Gruppierungen des Widerstandes. — In: Aufstand des Gewissens. Milit"arischer Widerstand gegen Hitler und das NS-Regime, 1933-1945, Herfords, d., 1984, S. 219-262\ Helmut Krausnick. Zum milit"arischen Widerstand gegen Hitler 1933-1938. M"oglichkeiten, Ans"atze, Grenzen und Kontroversen: — In: Aufstand des Gewissens. Milit"arischer Widerstand, S. 311-364; dass, in: Vortr"age zur Milit"argeschichte, Herford/Bonn, 1984, Bd. 5, S. 27-80; Klaus-J"urgen M"uller. Zu Struktur und Eigenart der nationalkonservativen Opposition bis 1938 — Innenpolitischer Machtkampf, Kriegsverhinderungspolitik und Eventual-Staatsstreichplanung. — In: J"urgen Schm"adeke, Peter Steinbach (Hrg.). Der Widerstand gegen den Nationalsozialismus. M"unchen/Z"urich, 1985, S. 329-344.

118

Hassell-Tageb"ucher, S. 56.

Между тем до «сентябрьского заговора» [119] дело не дошло. Помимо то­го что внешнеполитическое развитие ограничило способность к едино­душному действию, решающее значение имели колебания военных по коренным вопросам. Поэтому единственная серьезная попытка не до­пустить втягивания Германии в новую войну с непредсказуемыми последствиями для всего мира, по признанию оппозиционных сил в ми­нистерстве иностранных дел, «к несчастью для Германии и всего ми­ра» [120] , не реализовалась.

119

RomedioGraf Thun-Hohenstein. Septemberverschw"orung. Der geplante Staatsstreich der Generale 1938. — «Frankfurter Allgemeine Zeitung», 1. Oktober 1988, Nr. 229.

120

Kordt. Wahn, S. 126.

Вместо этого с подписанием 1 октября 1938 г. Мюнхенского согла­шения, по наблюдениям Ульриха фон Хасселя, «чувство огромного об­легчения... в связи с предотвращенной войной охватило весь народ», в том числе и значительную часть (в глубине души) оппозиционной эли­ты. Благоприятный для выступления момент остался неиспользован­ным, и ему никогда не будет суждено повториться.

Это граничившее с эйфорией чувство облегчения, вызванное пози­цией великих держав, их уступчивостью, сопровождаемой серьезными предупреждениями Советского правительства, сохранялось недолго. Уже через несколько дней «события 27 и 28 сентября... стали все яснее вырисовываться как момент величайшей опасности. Нами (то есть пра­вительством Гитлера и Риббентропа. — И.Ф.) была затеяна прямо-таки преступная по своему легкомыслию игра». На смену эйфории скоро пришли отрезвление и новые, более глубокие опасения, «что Г(итлер)... скоро опять проявит агрессивность» на международной арене. Как известно, Гитлер не скрывал, «что он не примирился с вмешательством государств и что было бы лучше, если бы он начал войну». Канц­лер неоднократно высказывал свое неудовольствие исходом кризиса и выражал «неизменную убежденность в том, что Англия и Франция, со­знавая собственную слабость, никогда бы не выступили. Но если бы они это сделали, то все равно победа была бы за нами, главным образом по­тому, что наша воздушная мощь в два раза превосходит объединенную франко-английскую и даже русскую!». Его министр иностранных дел предстал перед подчиненными весьма «раздосадованным... поскольку дело не дошло до применения силы». Эти и другие наблюдения неиз­бежно вызывали в информированных кругах Берлина, озабоченных будущим развитием, «ощущение, что Гитлер даст лишь короткую пе­редышку. Он не мог иначе, как подготовить новый удар» [121] .

121

Hassell-Tageb"ucher, S. 55,56,59,60.

В действительности и через десять месяцев Гитлер все еще испыты­вал негодование по поводу того, что политика умиротворения западных держав и особенно уступчивость Чемберлена в Мюнхене разрушили все его наступательные планы. В августе 1939 г. он спровоцировал еще один опасный международный кризис вокруг Польши, окончательно нацеленный на войну. Правда, его противники поменялись ролями: те­перь «миротворцем» выступало Советское правительство, а угроза исходила от западных государств. В речи перед германским главным командованием, произнесенной утром 22 августа 1939 г. после, по его словам, установления «личного контакта со Сталиным» [122] , Гитлер в Оберзальцберге [123] заявил, что боится только одного: что «в последний момент какая-нибудь сволочь (реверанс в сторону Невилла Чемберле­на. — И.Ф.) предложит план посредничества».

122

Max Domarus. Hitler. Reden und Proklamationen, 1932-1945. W"urzburg, 1963, Bd. II, S. 1234.

123

IMT N"urnberg, 1947, No. 798-PS; Domarus. Hitler. Bd. II, S. 1237

В связи со столь поразительным развитием, когда Германия за де­сять месяцев прошла путь от неудавшейся попытки начать войну до фактического развязывания мировой войны, возникают важные вопро­сы относительно деятельности ответственных за внешнюю политику сил и инстанций. Как германская дипломатия могла мириться с втор­жением в ее сокровеннейшую сферу какого-то канцлера, который заре­комендовал себя азартным игроком в глазах не только начальников генеральных штабов, но и широких кругов международной обществен­ности, что нашло отражение в сообщениях германских представителей за рубежом? Как могла внешнеполитическая служба последовать за министром иностранных дел, который в разгар кризиса оставил дипло­матические средства, чтобы бить в барабан войны? Чем занимались десять месяцев, когда Германия двигалась по пути к войне, те силы в министерстве иностранных дел, которые в непосредственной близости со своих постов наблюдали за так называемым судетским кризисом, по­нимали собственную ответственность и осознавали возможные катаст­рофические последствия конфликта?

Исторические исследования в прошлом и настоящем не дали на эти трудные вопросы обстоятельного, исчерпывающего ответа [124] . Дело ос­ложняется тем, что существующая литература касается упомянутых вопросов на трех различных уровнях, которые из-за отсутствия связу­ющего исследования с трудом объединяются в целостную картину. Речь идет о нередко резко контрастирующих друге другом свидетельст­вах самих участников, рассказах посторонних лиц, а также о докумен­тах того периода. Поиск ответа затрудняется еще и тем, что служащие министерства иностранных дел к тому времени уже не представляли собой однородную чиновничью массу, сложившуюся в результате

отбо­ра, системы образования и служебной карьеры. Старослужащими профессиональным дипломатам, так называемому «старому» мини­стерству иностранных дел, дерзко и грубо поперек дороги встали вторгшиеся в эту твердыню национальной консервативной мысли вы­сокомерные выходцы из рядов партии, CA и СС. Это произошло прежде всего во время крупной, но в подробностях малоизученной перестанов­ки кадров в феврале 1938 г., которая, собственно, и предопределила приобщение министерства иностранных дел и его служб к существовав­шей тогда в Германии фашистской идеологии.

124

Несмотря на наличие отдельных превосходных работ, состояние научного исследования в целом все еще остается неудовлетворитель­ным. Оно прежде всего малорезультативно в поиска ответов на поставленные вопросы. Фундаментальная работа Якобсена о национал-социалистской внешней политике 1933-1938 гг. заканчива­ется до рассматриваемого нами периода. Определенное направление дальнейшим исследованиям указывает его статья «ZurStrukturdesNSAussenpolitik 1933-45». — In: Manfred Funke (Hrg.). Hitler, Deutschland und die M"achte. Materialienzu'r AussenpolitikdesDrittenReiches. D"usseldorf, 1976, S. 137-185.

Относительно развития внешнеполитических служб при нацио­нал-социалистах см.: Gordon A. Graig, The German Foreign Service from Neurath to Ribbentrop. — In: Gordon A. Craig, Felix Gilbert (Hrg.). The Diplomats 1919-1939. Princeton, New Jersey, 1953, p. 406-436; Donald C. Watt. The German Diplomats and the Nazi Leaders, 1933-1939. — «Journal of Central European Affairs», Т. XV, April 1954, No. 1, p. 148-160; Joachim G. Leithuser. Diplomatie auf schiefer Bahn. Berlin, 1953; Paul Seabury. Die Wilhelmstrasse. Die Geschichte der deutschen Diplomatie 1930-1945. Frankfurt a. M., 1956; Hans E. Riesser. Haben die deutschen Diplomaten versagt? Eine Kritik an der Kritik von Bismarck bis heute. Bonn, 1959; Hans Adolf Jacobsen. Zur Rolle der Diplomatie im 3. Reich. — In: Klaus Schwabe. Das Diplomatische Korps 1871-45. Boppard am Rhein, 1985, S. 171-200.

В настоящее время готовится к изданию книга по истории мини­стерства иностранных дел, с особым упором на период национал-социализма. О влиянии национал-социалистской идеологии и практики на некоторые отделы министерства иностранных дел см.: Christopher Browning. The Final Solution and the German Foreign Office. A Study of Referat Dili of Abteilung Deutschland 1940-1943. New York, 1978; Hans-Jilrgen D"oscher. Das Ausw"artige Amt im Dritten Reich. Diplomatie im Schatten der «Endl"osung». Berlin, 1987. Исследования, касающиеся вид­ных руководителей министерства иностранных дел, имеются в следую­щих трудах: John L. Heinemann. Hitler's First Foreign Minister Constantin Freiherr von Neurath. Diplomat and Statesman. Berkeley/Los Angeles/London, 1979; WolfgangMichalka. Ribbentrop und die deutsche Weltpolitik 1933-1940. Aussenpolitische Konzeptionen und Entscheidungsprozesse im Dritten Reich. M"unchen, 19&0; Reinhard A. Blasius. F"ur Grossdeutschland — gegen den grossen Krieg. Staatssekret"ar Ernst Freiherr von Weizs"acker in den Krisen um die Tschechoslowakei und Polen 1938/39. K"oln/Wien, 1981 \Marion Thielenhausen. Zwischen Anpassung und Widerstand. Deutsche Diplomaten 1938-1941. Die politischen Aktivit"aten der Beamtengruppe um Ernst von Weizs"acker im Ausw"artigen Amt. Padeborn, 1984.

О сопротивлении нацизму в министерстве иностранных дел кое-что известно, однако систематически этот вопрос почти не изучался. На определенные трудности, связанные с подобными исследованиями, обра­тил внимание Клеменсфон Клемперер в статье «Nationaleund i nternationale Aussenpolitik des Widerstands» (In: (Hre.). Widerstand (639-651).

Настроение в министерстве иностранных дел

Среди руководства «старого» министерства иностранных дел, кото­рое американский военный следователь Де Витт Пул в 1946 г. после продолжительных опросов назвал «рациональной элитой» [125] , уже ко времени так называемого судетского кризиса царило подавленное настроение, вызванное главным образом тревогой за дальнейшее раз­витие. Отношение этих кругов к предшествовавшим внешнеполитиче­ским акциям Гитлера, возвестившим о его разрыве с европейским мирным устройством, еще подробно не освещалось. Здесь имеются в ви­ду: выход Германии из Лиги Наций и отказ от участия в работе Конфе­ренции по сокращению и ограничению вооружений (14.10.1933); нарушение Версальского мирного договора с опубликованием декрета о всеобщей воинской повинности (16.3.1935); аннулирование Локарнского соглашения и оккупация демилитаризованной Рейнской зоны (7.3.1936); подписание секретного германо-итальянского протокола (25.10.1936); заключение антикоминтерновского пакта с Японией (25.11.1936) и, наконец, аншлюс Австрии (13.3.1938). Существует предположение, что настроение в министерстве иностранных дел и его представительствах за рубежом наряду с соответствующими социаль­ными и интеллектуальными предпосылками носило также отпечаток специфических переживаний отдельных поколений. Так, более стар­шие из представителей этих кругов явно или скрытно проводили или одобряли «политику мирной ревизии» [126] «версальского диктата» и поэ­тому до известной степени закрывали глаза на вызывающие тревогу пе­ремены. В то же время более молодые силы, получившие профессиональную подготовку и влившиеся в министерство иностран­ных дел в период Веймарской республики, уже при первых признаках отхода Гитлера от установившегося в Европе мирного устройства стали выражать свое недовольство. Должно быть, в эти годы в обеих группи­ровках, хотя и с различной мерой интенсивности, усилились сомнения относительно допустимости политики Гитлера. Трудно сказать, обна­ружится ли в результате тщательного изучения, что политическая по­зиция во многом неоднородного высшего служебного персонала МИДа была все же более единодушной. Есть некоторые основания полагать, что, исходя из политических взглядов и симпатий ведущих профессиональных дипломатов министерства иностранных дел, их весьма ус­ловно можно отнести к «национал-консервативной элите» [127] (пребывающей в общем потоке германской оппозиции по отношению к Гитлеру) и к «знати» [128] (относящейся к кругам активного сопротивле­ния национал-социализму). Помимо возросшего после реформы Шюлера различия в социальном происхождении и социальной ориентации, определявшими их позиции в отношении внутригерманского развития, на их внешнеполитические взгляды не в последнюю очередь влияла ра­бота за границей. Именно здесь в зависимости от условий и духовного уровня конкретного лица происходила более или менее устойчивая на­циональная и культурная ассимиляция с образом мышления в других странах, возникали личные привязанности, сохранявшиеся до извест­ной степени и после перехода на работу в министерство. В целом можно с полным основанием предположить, что данный контингент, как пра­вило, благодаря длительному пребыванию за границей, знакомству с культурой этих стран и знанию иностранных языков обладал более ши­роким политическим кругозором и был менее восприимчив к выросшей из специфических национальных тревог гомогенизации массового со­знания, подчиненного направляющей воле одного человека.

125

De Witt C. Poole. Light on Nazi Foreign Policy. — In: Foreign Affairs, October 1946, p. 130-154.

126

Вайцзеккер о Нейрате и его предшественниках. — В: Prozess, Bd. XIV, S. 321.

127

См.: HansMommsenn. Der Widerstand gegen Hitler und die deutsche Gesellschaft. — In: Schm"adeke, Steinbach (Hrg.). Widerstand, S. 3-23; Klaus-J"urgen M"uller. Nationalkonservative Eliten zwischen Kooperation und Widerstand. — In: Ebd., S. 24-49.

128

См.: Hermann Graml. Die aussenpolitischen Vorstellungendes deutschen Widerstandes. — In: Graml (Hrg.). Widerstand, S. 92-139.

В эти недели кризиса настроение глубокой озабоченности царило не только среди руководящих работников центра в Берлине, но и в крупных представительствах за границей. Причем специального ис­следования требует вопрос, почему тревога этой «рациональной эли­ты» не трансформировалась непосредственно в политическую практику. Типичной для их стремления традиционными средствами достичь изменения в сознании германского руководства явилась за­фиксированная Фрицем Видеманом попытка глав трех дипломатических миссий разъяснить Гитлеру всю серьезность ситуации. Присутствовавшие в приказном порядке на партийном съезде в Нюрн­берге (4 — 6 сентября 1938 г.) германские послы: в Париже — граф Иоханнес фон Вельчек, Лондоне — Герберт фон Дирксен и Вашингто­не — Ганс Дикхоф, — прослушав провокационную речь Гитлера, стали добиваться аудиенции, чтобы объяснить ему положение в каждой из этих стран. Гитлер же не захотел с ними встречаться. По словам его дав­него адъютанта, Гитлер считал профессиональных дипломатов про­фессиональными «пораженцами, которых не стоит к себе и близко подпускать. Послы оказались в недостойной ситуации». Наконец в по­следний день съезда Гитлер, осыпая их проклятиями, велел пригласить к себе послов, несколько дней унизительно ожидавших в приемной. Он «принял всех трех вместе, уделив им примерно 10 минут» [129]

129

Fritz Wiedemann. Der Mann, der Feldherr werden wollte. Valbert, 1964, S. 173ff.