Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

Фляйшхауэр Ингеборг

В записи Шуленбурга говорится, что он выразил мысль о том, что в Москве Риббентроп сможет «заключить такой протокол, в который могли бы войти и упоминавшиеся вопросы, а также новые, которые еще, возможно, возникнут». И все же мысли советских руководителей вновь и вновь возвращались к протоколу. Молотов, согласно советской записи, с большой сдержанностью отвечал: «Вопрос о протоколе, кото­рый должен являться неотъемлемой частью пакта, является серьезным вопросом. Какие вопросы должны войти в протокол, об этом должно ду­мать германское правительство. Об этом мы также думаем. Советское правительство считается с мнением германского правительства, что нельзя откладывать на длительный срок вопросы, которые мы обсужда­ем. Но перед приездом Риббентропа надо получить уверенность, что переговоры обеспечат достижение определенных решений».

Как сообщал в Берлин Шуленбург, Советское правительство опаса­лось «внимания, которое привлекла бы к себе такая поездка», и предпочитало «проделать практическую работу без большого шума», а подобная поездка требует «основательной подготовки». Неоднократ­ные возражения Шуленбурга Молотов отклонил. Он предложил, чтобы германская сторона

немедленно занялась разработкой «проектов пакта о ненападении или обновления договора о нейтралитете, а также про­ектом протокола», «тем же займется и советская сторона».

Вновь с нетерпением ожидали ответа Шуленбурга в Оберзальцберге. Его отчет, датированный утром 18 августа, принес новое разочарование: беседы с Молотовым «шли не в том направлении» [1080] . В эфир было немедленно направлено новое указание. Уже вечером 18 августа посол получил поручение Вайцзеккера «завтра утром, в субботу, дого­вориться об аудиенции у Молотова и принять все меры к тому, чтобы Вы были приняты в первой половине дня» [1081] . Вслед за этим рано утром 19 августа Шуленбург получил инструкцию, которая предписывала ему добиться «немедленной беседы с господином Молотовым и исполь­зовать все средства, чтобы эта беседа состоялась без малейшего промед­ления». В этих словах содержался упрек послу, которого Риббентроп подозревал в медлительности при выполнении его указаний.

1080

Д-р Шнурре — автору.

1081

Статс-секретарь — послу Шуленбургу, 18 августа 1939 г., 18 час. 53 мин. (ADAP, D, VII, Nr. 111, S. 99-100).

Нарком иностранных дел принял посла в субботу, 19 августа, в 14 часов [1082] . После новых извинений за эту настойчивость, с которой он до­бивался беседы, посол проинформировал Советское правительство о чрезвычайном обострении положения и о возможности конфликта в ближайшее время. Риббентроп надеется добиться ясности в отношени­ях между СССР и Германией — как это говорится в советской записи — еще до его возникновения, так как «во время конфликта это сделать бу­дет трудно». В Германии считают, что первый шаг в значительной сте­пени сделан. «В вопросы взаимной гарантии Прибалтийских стран, пакта о ненападении, влияния на Японию также внесена ясность. И по­этому Риббентроп придает большое значение своему приезду и считает нужным со всей быстротой приступить ко второму этапу. Риббентроп имел бы неограниченные полномочия Гитлера заключить всякое согла­шение, которого бы желало Советское правительство». (По его указа­нию Шуленбург говорил о «немедленной поездке» Риббентропа, который мог, обладая «неограниченными полномочиями, данными ему фюрером... исчерпывающим образом и до конца урегулировать весь комплекс вопросов».) В ходе дальнейшей беседы, когда Молотов внача­ле отказался дать согласие на немедленный визит, Шуленбург, кото­рый все время «настаивал на приезде Риббентропа» (советская запись Павлова), подчеркнул, что «и Гитлер придает (приезду) громадное значение. Риббентроп смог бы заключить протокол, в который бы во­шли как упоминавшиеся уже вопросы, так и новые, которые могли бы возникнуть. Время не терпит», — добавил Шуленбург.

1082

Шуленбург — в МИД, 20 августа 1939 г., 0 час. 08 мин. (ADAP, D, VII, Nr. 132, S. 124-125); запись Павлова беседы Молотова с Шулен­бургом 19 августа 1939 г. (АВП СССР, ф. 0745, оп. 14, д. 3, л. 47-51), опубликовано в: «Международная жизнь», 1989 г., №9, с. 102-103, и «Год 1физиса», с. 274-276; Сиполс. «За несколько месяцев..., с. 139.

Такой нажим наложил отпечаток на весь характер беседы: пакт о ненападении не требует «длительной подготовки» (Шуленбург), воп­рос об этом пакте «представляется ясным и простым» (Павлов). Герман­ское правительство имеет в виду «следующие два пункта» [1083] :

«1) германское правительство и Советское правительство обязуют­ся ни в коем случае не прибегать к войне или иным способам примене­ния силы;

2) этот договор вступает в силу немедленно и действует без денонса­ции в течение 25 лет».

1083

ADAP, D, VII, Nr. 113, S. 101, Anm. 5.

С технической точки зрения это был лишь рудимент пакта о не­нападении [1084] , а по содержанию — в лихорадочной спешке состряпан­ное заявление о неприменении силы, которое должно было выглядеть вызовом самолюбию любого цивилизованного государства. Развяз­ность грубой поделки подчеркивалась еще и обещанием Риббентропа «при устных переговорах в Москве уточнить детали и в случае необ­ходимости пойти навстречу русским пожеланиям». Он мог также «подписать специальный протокол, регулирующий интересы сторон, например урегулирование сфер интересов в районе Балтийского мо­ря, вопросов Прибалтийских государств и т.д.». Это было первое упо­минание понятия «сфера интересов» в рамках немецких усилий в борьбе за нейтралитет СССР. Это понятие было применено в довольно точном смысле английской стороной во время проходивших в течение тех же недель англо-германских переговоров об урегулировании от­ношений, а теперь позаимствовано германской стороной без какого-либо уточнения.

1084

Rolf Ahmann. Nichtangriffspakte: Entwicklung und operative Nutzung in Europa 1922-1939. Baden-Baden, 1988; Der Hitler-Stalin-Pakt: Nichtangriffs — oder Angriffsvertrag? — In: Oberl"ander, Pakt, S. 26-42.

Автор исходит из того, что пункт 2 (неограниченное обязательство со­блюдать нейтралитет) в списки включить забыли. Этому противоре­чат, в частности, высказывания Шуленбурга в беседе с Молотовым 17 августа, в соответствии с которыми германская сторона имела в виду заключить пакт, состоящий всего из одного пункта (безусловный отказ от применения насилия). Впрочем, пакты о ненападении, заключен­ные Германией с Латвией и Эстонией 7 июня 1939 г., состояли лишь из двух пунктов.

Поэтому неудивительно, что Молотов, как говорится в записи Пав­лова, спросил, «неужели весь договор состоит только из двух пунктов». При этом он заметил, что существуют «типичные договоры» такого ро­да, которые можно было бы использовать и в этом случае. «Шуленбург отвечает, что он ничего не имел бы против использования этих пактов. Гитлер готов учесть все, чего пожелает СССР». Далее Шуленбург вы­сказал свое убеждение в том, что и «при составлении протокола также не должно встретиться затруднений», поскольку правительство рейха готово «идти навстречу всем желаниям Советского правительства».

При передаче этой инструкции посол действительно должен был настаивать «на скорейшем осуществлении» визита и «соответственно противодействовать новым русским возражениям». В ней было весьма недвусмысленно указано послу: «Вы должны иметь в виду тот реша­ющий факт, что возникновение в ближайшее время открытого германо-польского конфликта возможно и что мы поэтому очень заинтересованы в том, чтобы мой визит в Москву состоялся немедлен­но». Как докладывал Шуленбург поздним вечером 19 августа в Бер­лин, он действительно выполнял инструкцию, и советские документы это подтверждают [1085] : он все время пытался убедить Молотова, что приезд Риббентропа является единственным средством, чтобы, по его словам, «добиться ускорения, настоятельно диктуемого политической обстановкой». Однако в Берлине с замешательством констатировали, что и в этой беседе, «несмотря на все усилия, соглашения достигнуто не было» [1086] .

1085

По советским источникам, «Шуленбург настаивал на приезде Риббентропа». — Сиполс. За несколько месяцев..., с. 139.

1086

Д-р Шнурре — автору.

Осторожные вопросы Молотова множились по мере возрастания нажима со стороны Шуленбурга. Молотов, согласно записи Шуленбур­га, заявил, что Советское правительство «понимает намерения», свя­занные с приездом Риббентропа, «однако оно продолжает придерживаться мнения, что пока еще невозможно даже приблизи­тельно наметить дату визита, поскольку он требует основательной под­готовки. Это касается как пакта о ненападении, так и содержания подлежащего одновременному заключению протокола». Германский проект пакта о ненападении Молотов деликатно оценил как «ни в коем случае не исчерпывающий». Советское правительство хотело бы, «что­бы в основу пакта о ненападении с Германией в качестве образца был взят один из многих пактов о ненападении, заключенных Советским правительством с другими странами (например, с Польшей, Латвией, Эстонией и т.д.). Он предоставляет германскому правительству самому выбрать то, что оно сочтет подходящим». Затем Молотов долго говорил о протоколе. Содержание протокола он назвал «серьезным вопросом» и подчеркнул, что о конкретных пунктах в первую очередь «должно ду­мать германское правительство». Советское правительство также ожи­дает точных данных от германской стороны. Молотов подчеркнул принципиальный для советской стороны характер принимаемых реше­ний, стоявший в резком контрасте с продиктованными тактическими соображениями стремлением Германии к заключению пакта. «Отно­шение Советского правительства к договорам, которые оно заключает, очень серьезно, оно выполняет принимаемые на себя обязательства и ожидает того же от своих партнеров по договорам». Как следует из со­ветской записи, «Молотов, подчеркивая серьезность, с которой мы от­носимся к этим вопросам, заявляет, что мы что говорим, то и делаем. Мы не отказываемся от своих слов и желали бы, чтобы германская сто­рона придерживалась бы той же линии». Молотову, кроме того, захоте­лось узнать, «можно ли объяснить желание германского правительства ускорить настоящие переговоры тем, что германское правительство ин­тересуется вопросами германо-польских отношений, в частности Дан­цигом. Шуленбург отвечает утвердительно, добавляя, что именно эти вопросы являются исходной точкой при желании учесть интересы СССР перед наступлением событий. Шуленбург считает, что подготов­ка, о которой говорил Молотов, уже закончена, и подчеркивает, что они готовы идти навстречу всем желаниям Советского правительства».

На все аргументы Шуленбурга «Молотов оставался явно непоколе­бимым» (запись Шуленбурга). Он отметил, что не сделан еще даже пер­вый шаг, еще не заключен торговый договор. Прежде должно быть подписано соглашение о торговле, опубликование которого «должно произвести важное внешнее воздействие. А потом очередь дойдет до пакта о ненападении и протокола». Он отпустил посла с замечанием, что сообщил ему точку зрения Советского правительства и что «доба­вить ничего не имеет». Как отмечал принимавший участие в беседе в качестве переводчика советник посольства Хильгер, несмотря на неог­раниченную готовность к уступкам германского правительства, Моло­тов «окопался» за необходимостью заручиться дополнительными инструкциями своего правительства (Сталина), получить уточненные данные о пунктах, которые было необходимо включить в протокол [1087] .

1087

Hilger. Wir, S. 284.