Пакт. Гитлер, Сталин и инициатива германской дипломатии. 1938-1939

Фляйшхауэр Ингеборг

В результате британский посол в Варшаве сэр У. Кеннард получил наконец 17 августа от британского правительства указание поддержать усилия его французского коллеги Ноэля, направленные на то, чтобы склонить польское правительство к согласию на проход советских войск через польскую территорию. При этом его внимание обращалось на «опасность германо-советского соглашения в ущерб Польше и Ру­мынии, что привело бы к срыву проходящих в настоящее время перего­воров в Москве» [1075] . В этих предупреждениях чувствуется влияние информации, поступавшей в западные посольства в Москве из посоль­ства Германии. Английская дипломатия пришла в движение.

1075

Notes by Mr. Roberts..., in: DBFP, 3, VII, p. 559.

После переноса переговоров руководители советской делегации от­правились на доклад к Сталину. Н.Г.Кузнецов рассказывает, что при докладе И.В.Сталину они услышали от него, что он не считает намерения англичан серьезными. Как сообщил

Кузнецов Безыменскому, до 16 ав­густа Советское правительство еще взвешивало все «за» и «против» [1076] . Похоже, что при обсуждении со Сталиным и Молотовым, состоявшемся после военных переговоров 17 августа, окончательный верх взяло «против»: во второй половине дня 17 августа, заслушав доклады военных, Сталин принял решение использовать наступивший в военных перего­ворах перерыв для проверки реальности германских предложений. Отпустив военных, Сталин, который был известен германскому посольству как мастер быстрых и точных формулировок [1077] , продикто­вал правительственное заявление, которое Молотов дол жен был зачитать и передать германскому послу, если, как ожидалось, германское правительство в новой инструкции своему послу остановится на постав­ленных передним 15 августа вопросах. Это заявление представляло со­бой чрезвычайно трезвый и лишь условно положительный ответ на чрезмерные любезности германской стороны. Сталин, которого, как пи­сал Майский, «политика Чемберлена и Даладье вынудила изменить свой внешнеполитический курс, начал этот неизбежный поворот спо­койно, трезво, хладнокровно, без излишней поспешности» [1078] .

1076

Безыменский. Особая папка..., с. 119.

1077

Hilger. Wir, S. 287, а также д-р К. Шнурре в беседе с автором.

1078

Майский. Воспоминания, с. 523.

В своей инструкции от 16 августа, которую Шуленбург должен был лишь зачитать, но не передавать, Риббентроп пошел навстречу всем пожеланиям Советского правительства, изложенным в «плане Шулен­бурга». Уверяя, что «выдвинутые господином Молотовым пункты... (совпадают) с желаниями Германии» (при оглашении инструкции Шу­ленбург подчеркнул этот момент), он сообщал, что может дать следую­щие обещания [1079] :

— Германия готова заключить не подлежащий расторжению пакт о ненападении на 25 лет, срок для такого рода договоров по тем временам необычно длинный;

1079

Отчет Шуленбурга от 18 августа о его беседе с Молотовым 17 ав­густа 1939 г. (ADAP, D, VII, Nr. 105, S. 95-96), а также запись Павлова беседы Молотова с Шуленбургом 17 августа 1939 г. (АВП СССР, ф. 0745, оп. 14, д. 3, л. 40-43 с Приложением I: текст инструкции, зачи­танной фон Шуленбургом и Приложением 2: текст ответа Советского правительства, переданного Молотовым Шуленбургу, опубликовано в: «Международная жизнь», сентябрь 1989 г. стр. 101-192, и в: «Год кри­зиса», т. 2, с. 269-273; см. об этом: Сиполс. За несколько месяцев..., с. 138.

— она готова «дать совместные с Советским Союзом гарантии При­балтийским государствам» (здесь, как говорится в советской записи, Шуленбург заметил, что «пункт о совместной гарантии Балтийских го­сударств включен в этот ответ потому, что, как кажется германскому правительству, Советское правительство желает этого»);

— она готова «употребить свое влияние для улучшения и консоли­дации советско-японских отношений». (Здесь, как следует из совет­ской записи, Шуленбург прервал чтение инструкции и заметил: «Мы... не совсем поняли т. Молотова, повторял ли он в беседе 15 августа план, изложенный Россо, или выразил этим и желание самого Советского правительства. Германское правительство, внося это, думало, что пой­дет навстречу желаниям Советского правительства...Тов. Молотов (за­явил), что этот пункт нуждается в уточнении».)

Во второй части инструкции содержался недвусмысленный пассаж: «Фюрер считает, что, принимая во внимание нынешнее положение и возможность наступления серьезных событий в любой момент (прошу сказать г-ну Молотову, что Германия не намерена долго терпеть поль­ские провокации), желательно принципиально и быстро прояснить советско-германские отношения, позиции обеих сторон по актуальным вопросам. Поэтому я готов самолетом прибыть в Москву в любое время после пятницы, 18.8, с полномочиями от фюрера вести переговоры по всему комплексу германо-советских вопросов и, если это потребуется, подписать соответствующие договоры». В дополнение к оглашенной инструкции Шуленбург попросил Молотова — как об этом сказано в со­ветской записи беседы — «согласно полученному им в частном порядке указанию... начать переговоры с Риббентропом на этой или следующей неделе... Шуленбург (попросил) ускорить ответ».

После этого, не вдаваясь подробно в содержание инструкции, Мо­лотов заявил, что может уже сегодня вручить письменный ответ Совет­ского правительства на германские предложения от 15 августа. И добавил, что Сталин следит (в записи Шуленбурга — «следит с боль­шим интересом») за переговорами и поддерживает (у Шуленбурга — «полностью поддерживает») ответ Молотова.

В советском ответе говорилось, что Советское правительство при­няло к сведению переданное 15

августа заявление о желании герман­ского правительства улучшить отношения. «До последнего времени Советское правительство, учитывая официальные заявления отдель­ных представителей германского правительства, имевшие нередко не­дружелюбный и даже враждебный характер в отношении СССР, исходило из того, что германское правительство ищет повода для столк­новений с СССР, готовится к этим столкновениям и обосновывает не­редко необходимость роста своих вооружений неизбежностью таких столкновений. Мы уже не говорим о том, что германское правительст­во, используя так называемый антикоминтерновский пакт, стремилось создать и создавало единый фронт ряда государств против СССР, с осо­бой настойчивостью привлекая к этому Японию». Вполне понятно, что такая политика вынуждала Советское правительство «принимать серь­езные меры к подготовке отпора против возможной агрессии в отноше­нии СССР со стороны Германии и, значит, принимать участие в деле организации фронта обороны ряда государств против такой агрессии». Затем следовало (выделение автора):«Если, однако, теперь германское правительство делает поворот от старой политики в сторону серьезного улучшения политических отношений с СССР, то Советское правитель­ство может только приветствовать такой поворот и готово, со своей сто­роны, перестроить свою политику в духе ее серьезного улучшения в отношении Германии».

Далее шло повторение принципа мирного сосуществования и ут­верждение, что для установления новых, улучшенных политических отношений уже сейчас возможны серьезные практические шаги в этом направлении: первым шагом «могло бы быть заключение торгово-кредитного соглашения», а «вторым шагом через короткий срок могло бы быть заключение пакта о ненападении или подтверждение пакта о ней­тралитете 1926 г. с одновременным принятием специального протокола о заинтересованности договаривающихся сторон в тех или иных вопро­сах внешней политики с тем, чтобы последний представлял органи­ческую часть пакта». Это было первое советское упоминание «специального протокола». Что же имелось в виду?

Последовавший далее обмен мнениями вносит в этот вопрос неко­торую ясность. Вначале, как об этом сказано в советской записи, Моло­тов вновь старался выиграть время, интерпретируя советский ответ в том смысле, «что прежде, чем начать переговоры об улучшении поли­тических взаимоотношений, надо завершить переговоры о кредитно-торговом соглашении». (Согласно записи Шуленбурга, он добавил: «Что начато, нужно непременно закончить».) «Это будет первым ша­гом... Вторым шагом будет являться либо подтверждение договора 1926 г., что имел, очевидно, в виду Шуленбург... или заключение дого­вора о ненападении плюс протокол по вопросам внешней политики, в которых заинтересованы договаривающиеся стороны... Затем т. Моло­тов задает вопрос, как оценивает Шуленбург перспективы первого и последних шагов. Что касается кредитно-торговых переговоров, отве­чает Шуленбург, то у него складывается впечатление, что соглашение не сегодня-завтра состоится. О втором шаге Шуленбург телеграфирует в Берлин и запросит проект договора. Но Шуленбург усматривает труд­ности в дополнительном протоколе».

На это Молотов сказал, «что надо иметь проект пакта о ненападе­нии или подтверждение старого договора о нейтралитете. Необходимо сделать то или другое по выбору германского правительства. Хорошо бы получить схему пакта и тогда можно перейти к протоколу».

Шуленбург сказал, «что будь то заключение нового пакта о ненапа­дении или подтверждение старого договора о нейтралитете, речь может идти лишь об одном параграфе». (Он думал при этом о заявлении СССР об отказе от применения силы, чего хотела немецкая сторона.) «Центр же тяжести, по его мнению, будет лежать в протоколе, и поэтому жела­тельно получить от Советского правительства хотя бы эскиз протокола. Протокол будет иметь важное значение, подчеркивает Шуленбург, так как при его составлении всплывут такие вопросы, как вопрос о гарантии Прибалтийским странам и пр. Тов. Молотов говорит, что он не распола­гал ответом германского правительства по поводу пакта о ненападении, вопрос о котором раньше германским правительством вообще не ста­вился. Надо рассмотреть сегодняшний ответ. Вопрос же о протоколе по­ка не детализируется. При его составлении как германской, так и советской стороной будут, между прочим, рассмотрены вопросы, затро­нутые в германском заявлении 15 августа. Инициатива при составле­нии протокола должна исходить не только от советской, но и от германской стороны. Естественно, что вопросы, затронутые в герман­ском заявлении 15 августа, не могут войти в договор, они должны войти в протокол. Германскому правительству следует обдумать это. Надо полагать, что договор будет содержать четыре-пять пунктов, а не один, как думает Шуленбург. Шуленбург заявляет, что он не сомневается, что германское правительство готово дать проект пакта. Заведующий правовым отделом МИД блестяще справится с такой задачей, как со­ставление проекта договора. Но он, очевидно, встретит затруднения при составлении протокола, и поэтому желательно для облегчения его работы иметь предварительную наметку того, что он должен содер­жать. Например, остается открытым вопрос о гарантиях Прибалтий­ским странам. Может быть, в протоколе надо отразить заявление 15 августа, в котором сказано, что Германия учтет интересы СССР в Балтийском море?»

Молотов ответил, «что содержание протокола должно быть предме­том обсуждения. Торговое соглашение находится уже в стадии завер­шения, надо готовить проект пакта о ненападении или подтверждение договора 1926 г., и в процессе рассмотрения этого можно будет подойти к более конкретным вопросам о содержании протокола. Шуленбург обещает запросить в Берлине проект договора. Что касается протокола, то он будет просить составить [его ] на основе германского заявления 15 августа, внеся туда общую формулу об учете Германией интересов в Балтике».