Паломничество с оруженосцем

Юргелов Тимофей

– Ничего нельзя сделать. Всё, – крикнул Борисыч. – Поехали.

Но майор его не слышал, он стоял и не спускал глаз с пожара, будто пытался что-то разглядеть в огне. Лицо, озаренное пламенем имело торжественное и даже надменное выражение. Он словно созерцал бьющегося в бессильной злобе врага. Борисыч пошел и сел в машину, оттуда он мог видеть Андрея. Фигура его отбрасывала гигантскую тень на освещенный пожаром березняк, ставший вдруг плоской, беленой стеной. Сумерки сгустились где-то за дальним лесом, здесь же было светло, как днем.

Выкурив уже третью сигарету, Борисыч заметил, что, хотя ветер дует в противоположную сторону, горящая трава приближается к грузовику. Он выскочил и пошел звать Андрея. Но увидел, что тот уже не смотрит на деревню, а поднял

лицо к небесам. Борисыч остановился шагах в десяти от него. Внезапно тот вскинул в неприличном жесте руку и крикнул:

– Эй ты, мразь! Ты слышишь меня? Я вызываю Тебя, шакал! Я уже здесь – и я вызываю Тебя! Ты слышишь?.. – Эхо усилило и повторило крик. Борисыч замер от неожиданности. И вдруг ветер начал стихать (может, он начал стихать еще раньше, подумал Борисыч), пепел стал падать почти отвесно, и, казалось, огонь уже бушевал не с такой силой. Андрей повернулся и пошел к машине. Проходя мимо ошеломленного Борисыча, он проговорил:

– Услышал. – И потом оглянулся и крикнул: – Поехали!

Отъехав от горящей деревни, они попали в кромешный мрак, только небо голубовато светилось на западе. Дорога была одна, на Красную Поляну, но туда возвращаться небезопасно. Решили заночевать в поле, а утром поискать дорогу в объезд сгоревшей деревни или ехать через нее, если пламя утихнет. Там, за лесом, все еще клубился подсвеченный снизу дым, и даже облака мерцали бурым отсветом.

На этот раз легли в кузове на мешках, сквозь дыру в потолке смотрела одинокая звезда, мигавшая из-за пролетавших туч. Сильно пахло бензином, но сама возможность вытянуть ноги казалась блаженством. Борисыч спросил:

– Что ты там орал на горе, я не понял?

Андрей ответил не сразу, сначала усмехнулся, – во всяком случае, в его ответе послышалась усмешка:

– Не обращай внимания.

– Ни черта себе: не обращай внимания! За нами гоняется… черт знает кто. Ты орешь там… черт знает что – и не обращай внимания, – возмутился Борисыч сонным голосом и глубоко зевнул. – Так, что получается? – деревню тоже… Этот сжег?

– Ну, если не мы, то – Он, наверно, – был ответ.

– Вот, опять начинаются виляния! Нет, ты конкретно скажи: деревня не так просто сгорела?

– Не знаю – возможно.

– Почему тогда Ему не взять и не прихлопнуть нас, как кутят, если Он такой всесильный?

– Я не думаю, что Он всесильный… Нет, конечно, всесильный, но пока не хочет свою силу показывать, – начал рассуждать Андрей. – Если бы Он мог, то прихлопнул бы нас, как только мы вышли из дому. Мне кажется, Ему приходится напрягать все силы, чтобы хотя бы в одном месте разорвать цепь причинности, созданную Им самим. Вероятно, это может повлечь крушение всего мироздания, что пока не входит в Его планы…

Однако Борисыч уже спал. Снилось ему, что он поднимается по ступенькам – и вот запнулся и падает… Он вздрогнул, его пронизал холод ужаса, проснулся на мгновение – ему показалось, что лежит дома в постели, – и, успокоившись, заснул снова.

Андрей почувствовал, как Борисыч дернул во сне ногой, и понял, что тот его уже не слышит. Глядя на звезду в потолке, он думал над тем, что минуту назад говорил и что еще можно было сказать по этому поводу. Ему казалось, что говорил он не так и не то – сейчас бы сформулировал гораздо лучше. То есть силен он лишь задним умом, а "передним", когда это нужно, как раз не силен. Из-за недостатка образования, думал Андрей…

Борисыч же спал и видел сон, но думал, что это -– настоящая жизнь. А по силе ощущений она и была самая настоящая. И он, во что бы то ни стало, хотел в ней чего-то добиться, но чего – было неясно ему самому. В той жизни Саня был тоже Саней и одновременно царем Навуходоносором. Коллизия заключалась в том – как все более выяснялось, – что подданные отказывались его слушаться, и это вносило разлад во внутренний мир Борисыча. Он желал, во что бы то ни стало, доказать свое навуходоносорство, но не знал, как это сделать. Они же собрались небольшой толпой внизу на площади и ничего не предпринимали, однако он все равно чувствовал, что подданные его не

признают или признают, но не полностью. За ним же по оборонительному валу шло много людей, – по-видимому, свита, – и эти сопровождающие были вместе с тем его одноклассниками. И вот они подошли к одному месту в окружении садов, где стоял беломраморный храм, или дворец, или дом культуры, или что-то в этом роде. На его ступенях сидела девушка, в которую он был влюблен еще в школе, имени он ее уже не помнил. И девушка была не похожа сама на себя, но Борисыч был почему-то уверен, что это именно та девушка, а не кто-нибудь другой, - возможно, благодаря закипавшим слезам и сладостному надрыву, готовому разорвать грудь. Саня хотел намекнуть о том, кто он на самом деле, но девушка, кажется, догадывалась, потому что ласково улыбалась, и с ней ему было так хорошо и радостно, как никогда и ни с кем. Он даже подумал: ну вот, надо было еще в школе открыться ей, что он царь вавилонский, и это счастье случилось бы гораздо раньше. А неблагонадежные подданные все маячили где-то на периферии его сновидения. На лестнице не то храма, не то дворца культуры становилось все жарче, – очевидно, из-за того, что белый мрамор отражает солнечные лучи. И приближенные стали уговаривать его пойти на вечер выпускников, уверяли, что она, эта девушка, тоже там будет, но все не могли договориться, где им встречаться. На лестнице уже было невыносимо из-за палящего зноя. И вдруг все начало портиться: сон словно заело, и он никак не мог двинуться дальше. Борисыч старался его как-то стронуть с мертвой точки, но он все время пробуксовывал на одном и том же: вечер выпускников – «Где встречаемся?» – зной… И девушка уже начала таять – он пытался удержать ее образ, однако сам увлекся спором, – она куда-то затерялась, мелькнула позади толпы и пропала совсем… Вдруг он отчетливо почувствовал едкий запах дыма и еще подумал, что это подданные восстали и подожгли храм… Борисыч вскочил на колени и закричал: "Горим!" Все сразу вернулось: грузовик, деревня, спящий рядом Андрей. Вокруг и в самом деле все горело: стога, лес, трава под колесами. Саня растолкал Андрея и вылетел вниз головой из будки. И, как ему показалось, в то же мгновение вскочил на водительское сиденье. Кабина была вся в дыму.

– Где дорога? – крикнул он запрыгнувшему следом Андрею. Они уже ехали по полю, но из-за дыма ничего не было видно.

– Блин, там бочка ворованного бензина! – кивнул Борисыч назад.

Андрей открыл дверь и встал на подножку, чтобы осмотреться.

– Ничего не видать! Езжай прямо: пожар был сзади, – крикнул он и сел снова.

– Все пузыри расколотим, – процедил Борисыч.

Они пробирались почти вслепую на первой скорости, Саня привстал и, согнувшись над рулем, вглядывался в светящийся перед фарами дым. Их встряхивало на колдобинах, они чуть не въехали в березняк, обогнули и снова резко затормозили у зарослей тальника, ткнувшись лбами в стекло. Один раз уже сползли передним колесом в большую канаву, но Борисыч тут же дал задний ход и, побуксовав, выехал из нее.

Так они блуждали довольно долго, стало казаться, что теперь их жизнь заключается в кружении внутри дымного облака. И вдруг белая мгла впереди начала редеть, над головой показалось темное небо, и они вырвались из дыма. Он белесым айсбергом остался лежать в кромешной черноте позади. Борисыч издал победный клич и застучал по рулю, но не стал останавливаться, прибавил газу, чтобы подальше уйти от огня.

– Как огонь смог нас обойти? – размышлял вслух Андрей. – Ветер, что ли, переменился?

Борисыч только посмотрел на него и ничего не сказал.

Остановились они, когда начало подбрасывать на болотных кочках, а впереди вырос стеной камыш. Андрей выскочил из кабины и сказал, что под ногами вода – огонь вряд ли сюда доберется. Дальше, очевидно, было болото. Борисыч сдал назад, чтобы не застрять, и пошел осматривать колеса и днище. В свете фар кружился гнус, мелькали вспышками крупные мошки.

– Ну вот, чуть не прихлопнул! – попробовал пошутить Андрей.

– Ничего смешного. Могли и не проснуться, – ответил Борисыч серьезно.