Паломничество с оруженосцем
Шрифт:
– Лунево озеро, – сказал Андрей. – Правильно едем.
Они подъехали к просеке, ведущей к воде. Пляж был пуст. Борисыч сбавил скорость и остановился.
– Ну что, искупнемся? – спросил он, стягивая рубашку прямо в кабине. – Да и перекусить не мешает, неудобняк приезжать к незнакомым людям голодными.
Вода была голубой и прозрачной. Перед стеной начавшего желтеть рогоза, с черными сигарами соцветий, окаймлявшей все озеро, колыхался настил из кувшинок. Сразу за рогозом вставал бор, поэтому казалось, что озеро находится на дне широкого колодца. Для спуска к воде были срублены подгнившие уже мостки. По
– Смотри! И тут новый русский поселился – целый замок себе отгрохал!
На другом берегу наполовину скрытый соснами стоял кирпичный терем под серой черепицей, с балюстрадой вместо карниза. Все сооружение было обнесено высокой стеной и напоминало замок с четырехугольным донжоном в центре. По углам стены по всем правилам высились над выступающими бастионами квадратные башни.
– Да, серьезная фортификация, – произнес Андрей и бросился вниз головой в воду.
"Перекусить" расположились на слабеющем уже солнцепеке, разостлав одеяло. Потом Борисыч мечтательно закурил и проговорил:
– Я, наверно, чего-то недопонимаю… В природе вроде бы все друг друга поедают – и все равно тут душой отдыхаешь. А в городе никто никого не ест – ну, может, и едят, но не так явно, – а чувствуешь себя гораздо хреновее. Почему так?
– Не знаю, – ответил Андрей, посасывая соломинку. – Наверное, потому что-о…
– Почему – что?
– Потому что… тут хоть и царит жестокость, но нет лицемерия, фальши – все открыто. – Он не сводил глаз с замка на другом берегу.
– То есть получается: человек стал хуже по сравнению с дикой природой?
– Конечно. А для чего же еще он был создан? Чтобы, как можно, глубже погрузить мир во зло. Однако вопреки божественному замыслу всегда появлялись люди, которые не хотели увеличивать страдания и других отговаривали. Их поэтому и называют гениями, то есть даймониями, духами. Собственно, они уже перестали быть людьми и приобрели новую сверхчеловеческую природу. Правда, им приходилось говорить, что бог добр и что злые поступают против его воли, иначе бы их не послушали, – а может быть, они сами в это верили. Но их становилось все больше и больше, несмотря на то, что их жгли, распинали… Слушай, за нами кто-то наблюдает из замка: окуляры сейчас блеснули на башне… – Андрей приподнялся, опершись на руку.
Борисыч, как лежал, так весь переворотился и подскочил:
– Где?..
Андрей указал на выступавшую ближе всех башню. Там действительно на мгновение что-то сверкнуло и пропало. Или им привиделось, что сверкнуло…
– Может, зеркало или еще что-нибудь…
– Ты спугнул.
– Да ну, кому мы нужны?
– Кому?.. Ты сам знаешь Кому.
– Так это, ты думаешь?.. – Борисыч замер и, как завороженный, глядел на замок. Только шуршание ветра в кронах да шелест камыша нарушали тишину. И вдруг он засуетился, не зная за что хвататься. – Ну так, поехали скорей, чего еще ждать!
– Я что-то не пойму, – спрашивал Саня уже в машине, – если Он есть в тебе и во мне, зачем ему еще являться в материальном обличии?
– Для концентрации вокруг себя той энергии, которая ослабла в нас, чтобы нанести по нам упреждающий удар. – Андрей произнес это с каким-то ожесточением, глаза его сузились и заблестели.
"Эге, – подумал Борисыч. – Нет, таких мы еще не видали".
Они ехали
Дом стоял на отшибе, и там, где должен был заканчиваться огород, снова поднимался бор. Андрей хотел толкнуть калитку, но во время заметил, что она просто прислонена изнутри к штакетнику. Гнилой забор напоминал беззубую расческу. Под нижним, словно обгрызенным венцом домового сруба выстроились аккуратные горки ржавой трухи разной высоты – работа древоточцев.
– Может, тут никто не живет, – предположил Борисыч.
– Да вон вроде белье сушится. – Андрей указал на пару раздутых, как паруса, рубашек в огороде. Он отодвинул калитку, и они прошли внутрь. Посреди двора валялось дырявое корыто, на крыльце веник и чуни. Само крыльцо было сильно перекошено, не хватало двух или трех досок, на их месте зияли огромные щели. От большинства построек сохранились только покривившиеся каркасы, очевидно, они были разобраны на дрова.
Андрей постучал в окно и остался ждать внизу у крыльца. Где-то в глубине дома что-то слабо стукнуло, и снова настала тишина. Потом осторожно скрипнула какая-то дверь, и вновь все стихло. Борисыч показал на выпавший сучок в дощатой стене рядом с дверью: в отверстие на них глядел чей-то глаз. Глаз сразу скрылся.
– Алексей Зернов здесь живет? – спросил громко Андрей.
– Его нет, – проговорил, откашлявшись, сонный голос. – Что передать?
– Когда он будет?
– Не знаю: уехал, ничего не сказал.
– А вы кто?
– Я его брат, – отвечал из-за дощатой стены все тот же голос.
– У него нет брата, – недоуменно пожал плечами Андрей.
– Я – двоюродный, – ответили за стеной. – Так в чем дело?
– Ну, передайте ему, что приезжал Андрей Зубов, хотел с ним повидаться…
В сенях послышался какой-то шорох, звякнул крючок и, соскочив с порога, отворилась просевшая дверь. Из нее, сильно согнувшись, вышагнул с отмашкой немалого роста "человек брадатый и лохматый". На нем был брезентовый оверкот, который он держал запахнутым на груди. Под оверкотом, очевидно, не было ничего, как и на журавлиных, безволосых ногах, длинные пальцы которых он загибал кверху. Человек склонил большую голову на бок и недоверчиво посмотрел подслеповатыми глазами на Борисыча. Поймал ногой одну, потом вторую чуню и, наступая в шахматном порядке на заскрипевшие, прогибающиеся ступеньки, спустился с крыльца.
– Ну, здравствуй, – протянул он Борисычу руку.– Тебя не узнать…
– Он – Андрей, – показал Борисыч на Андрея. Человек выпучил маленькие глаза на майора и протянул руку ему.
– А что, теперь в армии с косами ходят? – спросил он. Кисть у него была длинная, сухая.
– В нашей с Сашей ходят. – Андрей представил Борисыча и спросил: – Ты от кого прячешься?
– От энергонадзора: у меня там … ну, химия, в общем… – сказал Алексей, запахиваясь в оверкот поглубже.
– Неужели и до вас доезжают? – спросил Андрей.