Память льда
Шрифт:
— Мне тоже так кажется. На месте Провидца я бы не стал оборонять три совершенно бесполезных для него города.
— Скажу тебе больше. Я уж начинаю подозревать, будто Дуджек с Брудом забыли, что армия, осаждавшая Капастан, не единственная. Сколько еще у Провидца таких армий? Две? Три? И пусть Кульпат оказался не самым удачливым септархом, но ведь остались еще шестеро, и они вполне способны задать нам перцу.
— Враг, конечно же, понимает, что мы направляемся в его логово, и готовится к встрече. Но знаешь, если уподобить Паннионский Домин песочным часам, то самые последние
Смертный меч Трича удивленно хмыкнул:
— Никак тебе известно нечто такое, чего мы не знаем?
— Не думай, что я разведал какие-то важные секреты. Просто наблюдал за армией Кульпата, тенескариями и сделал кое-какие выводы.
— Так поделись ими со мной!
Итковиан бросил взгляд в сторону лагеря, потом снова повернулся к своему спутнику:
— Города и правительства подобны головке цветка, а стебель — это народ, чьи корни уходят в землю и там добывают пищу для всего растения. Однако в империи, называемой Паннионским Домином, народа нет. Есть лишь тенескарии — бывшие крестьяне, оторванные от привычной почвы. Люди, которых изгнали из родных деревень, лишили крова и возможности трудиться на земле. Естественно, что выращивать и поставлять пищу стало некому, отсюда и повсеместное распространение людоедства. Думаю, нам на пути будут постоянно встречаться опустошенные земли, но это отнюдь не тактический маневр со стороны Провидца. Земли пустуют уже давно, а потому зловещий паннионский цветок, хотя и кажется живым, на самом деле мертв.
— И чей же это замысел? — спросил Ворчун. — Самого Паннионского Провидца или Увечного Бога?
— Этого я не знаю, — пожал плечами Итковиан. — Мне думается, из всех четырех городов жизнь мы застанем только в Коралле. Остальные три пусты. Их обитатели частично перебиты, частично съедены, а частично подались в тенескарии. У Паннионского Провидца не осталось иного выбора, кроме как стянуть все свои силы к Кораллу, где он нынче обосновался. Его солдатам вскоре придется — если уже не пришлось — последовать примеру тенескариев. Думаю, Провидец заранее знал, что рано или поздно тенескарии станут пищей для солдат.
Чувствовалось, что его слова взволновали Ворчуна.
— Ну и жуткую картину ты нарисовал, Итковиан. Любое государство обязано думать, за счет чего оно будет жить.
— Вот Провидец и придумал: за счет нескончаемого расширения границ своей империи.
— Но тогда получается, что жизнь останется только на внешних границах, а внутри — мертвое пространство. И чем дальше, тем оно все больше и больше? — («Серый меч» молча кивнул.) — Стало быть, Каладан Бруд и Дуджек Однорукий напрасно ждут сражений в Лесте, Сетте и Маурике?
— Подозреваю, что так оно и есть, — подтвердил бывший несокрушимый щит.
— И если ты прав, малазанцы зазря сделают крюк на запад. Только своих людей понапрасну измотают.
— Возможно, были и другие причины, оправдывающие разделение армий. Просто мы о них не знаем.
— В таком случае, — усмехнулся Ворчун, — объединенные армии не такие уж и объединенные.
— Судьба свела вместе двух могущественных полководцев. К тому же — давнишних соперников, которых только общая опасность заставила
Его собеседник ничего не ответил.
Наконец к плоту приладили сходни. Наемники из войска Бруда действовали на редкость проворно, и Итковиан в который уже раз удивился, почему моттских солдат прозвали «разгильдяями».
— Остается лишь надеяться, что осада Коралла будет недолгой, — нарушил молчание Ворчун.
— Ее нельзя затягивать, — сказал Итковиан. — Я предполагаю, все ограничится одним штурмом. В ход пойдут и мечи, и магия. Затяжная осада не сулит нам ничего хорошего, и Бруд с Дуджеком прекрасно это понимают.
— Атака, может, будет и единственной, но народу там поляжет немало.
К ним подошла Каменная, ведя под уздцы свою лошадь:
— Пошевеливайтесь. Сходни не будут держать здесь всю ночь. Имейте в виду: на мне новая одежда, и если я замараю ее в тине, то убью любого, кто будет в этом виноват, хоть бородатого, хоть полосатого.
Итковиан улыбнулся:
— А я как раз собирался сказать, какой у тебя восхитительный наряд.
— Спасибо тригалльцам. Заказали у лучшего портного в Даруджистане и привезли сюда.
— Похоже, зеленый — твой любимый цвет?
— Ты когда-нибудь видел джельпарду? — вопросом на вопрос ответила Каменная.
— У нас в Элингарте эти змеи не водятся, но мы про них знаем.
— Говорят, что их поцелуй смертелен. Так вот, кожа у них такого же изумрудного цвета. Он мне очень идет. А как тебе тускло-золотая подкладка моего плаща? Это цвет брюха белого паральта.
— Вроде бы это паук?
— Да, его яд убивает мгновенно.
— К счастью, мне паральт никогда не попадался, — улыбнулся Итковиан. — А оттенок и впрямь восхитительный.
— Рада, что здесь хоть кто-то способен оценить хороший вкус. А теперь хватит глазеть на меня, лучше отведи в сторону свою потную конягу. Если она оставит хоть пятнышко на моем плаще, я не пожалею новенького сапога и заеду тебе в то место, которым ты так и не научился пользоваться.
Итковиан молча увел лошадь.
Хватка видела, как Деторан тащит Колотуна к себе в шатер. Оба молча прошли в нескольких шагах от костра, возле которого сидела капрал, и вскоре вновь скрылись в темноте. Колотун, чье лицо исказила дикая гримаса, попробовал было выскользнуть, однако могучая напанка схватила его за горло и хорошенько встряхнула, после чего бедный сапер прекратил сопротивление.
— Хвала ночи, много чего скрывающей, — пробормотала Мутная.
— Увы, скрывающей не до конца, — ответила Хватка, шевеля угли обломком копья.
— Думаю, Деторан сейчас отколошматит Колотуна до потери сознания, а затем сорвет с него одежду и…
— Можешь не продолжать. Я поняла.
— Бедняга Колотун.
— Ха! Нашла кого пожалеть, Мутная. Если бы ему это не нравилось, он бы нашел куда спрятаться.
— Дело не в этом. Просто все мы — солдаты.
— И что дальше?
— Да то, что мы знаем: лучший способ остаться в живых — это беспрекословно выполнять приказы.