Память льда
Шрифт:
— Как же, проезжали. Вначале Серебряная Лиса, а затем и обе ее стражницы. Все три направлялись на восток.
— Вы с ними не говорили?
— Нет. Женщины ехали на значительном расстоянии. Возможно, они меня даже не заметили, да и я не стал их окликать.
Малазанец нахмурился.
— Что-нибудь случилось? — спросил Итковиан.
— Быстрый Бен открыл свои магические Пути, чтобы ускорить переправу. Наши войска уже перебрались на другой берег и готовы двинуться дальше, поскольку расстояние до Сетты больше, чем до Леста.
— А разве Серебряная
Лицо командора еще больше помрачнело.
— Серебряную Лису в одинаковой степени можно считать и рхиви, и малазанкой. Мне хотелось спросить ее, с кем она поедет.
— Должно быть, она уже сделала свой выбор.
— Думаю, что нет, — ответил Скворец, продолжая обшаривать глазами местность.
Пока они говорили, из-за ближайшего холма показались две всадницы — сопровождающие Серебряной Лисы. Они ехали галопом. Заметив Скворца, обе повернули лошадей в его сторону.
— Где она? — коротко спросил малазанский командор.
Та стражница, что ехала справа, смущенно пожала плечами:
— Мы ехали за нею до самого берега. Там в одном месте понатыкано холмов, а между ними — болотистые канавы. Серебряная Лиса въехала на холм…
— Ну да, — вступила в разговор другая стражница. — Серебряная Лиса поднялась на самый верх. Мы подумали, что она вот-вот спустится и мы увидим ее снова. Но она все не появлялась. Тогда мы поскакали на ту вершину. Никаких следов — только трава, земля и камни. Ни на холме, ни вокруг. Мы потеряли ее, но, похоже, именно этого она и хотела.
Скворец молча выслушал морячек. «Серый меч» думал, что сейчас он начнет их упрекать, а то и вовсе разразится проклятиями, однако командор не произнес ни слова. Итковиана восхитило его самообладание.
— Едемте со мной, — наконец произнес Скворец, обращаясь к стражницам. — Мы переправляемся на другой берег.
— Художника с его жабой не забудьте, — напомнила ему одна из женщин.
— Я уже сказал им, чтобы собирались. Они едут в самой последней повозке. Ормулоган нам уже все уши прожужжал, беспокоится насчет сохранности своей коллекции.
Стражницы кивнули.
— А велика ли его коллекция? — заинтересовался Итковиан. — Сколько картин Ормулоган написал со времени выступления из Крепи?
— Этого мы не знаем, — улыбнулась одна из малазанок. — Но в повозке сотен восемь холстов наберется. Весь итог десяти… даже одиннадцати лет его творчества. Дуджек во всех видах. Дуджек во всех местах… даже там, где на самом деле его и не было, но где по замыслу нашего художника ему надлежало быть… Кстати, он уже написал картину про осаду Капастана. Там у него Дуджек появляется в самую последнюю минуту и триумфально въезжает в ворота. Хорошо хоть баргасты это полотно не видели. Ормулоган изобразил их соплеменника, который выворачивает карманы у убитого паннионца. А наверху, в грозовых облаках, если хорошенько присмотреться, можно увидеть лицо Ласин.
— Хватит сплетничать! — одернул ее Скворец. — Между прочим, человек, который стоит перед вами, — это Итковиан.
Улыбка
— Мы это знаем, командор, — со смехом объявила другая морячка. — Вот моя сестра и решила немного пошутить. Простите нас, Итковиан. На самом деле такой картины нет. Ормулоган — наш историк. Ему поручено вести летопись армии и под страхом смерти запрещено приукрашивать события.
— Поезжайте, — велел малазанкам Скворец. — Мне нужно поговорить с Итковианом.
Женщины уехали.
— Примите мои извинения, Итковиан.
— Они излишни. Напротив, весьма отрадно, что после стольких лет войны люди еще не разучились шутить. Я получил истинное удовольствие.
— Ну, положим, они так ведут себя только с теми, кого уважают. Однако, к сожалению, частенько их понимают ровно наоборот, что ведет к целому ряду проблем.
— Могу себе представить.
Итковиан думал, что сейчас Скворец распрощается и уедет, но случилось то, чего бывший несокрушимый щит никак не ожидал. Малазанский командор спешился, подошел ближе и протянул ему закованную в железо руку.
— У солдат Малазанской империи, которые надевают боевые перчатки исключительно на поле брани, пожать другому руку, не снимая их, считается редчайшим жестом, — пояснил он.
— Который, как я подозреваю, тоже частенько истолковывают с точностью до наоборот, — заметил Итковиан. — Я же, сударь, понимаю его значение верно и весьма польщен. Не ожидал такого радушия.
— Жаль, что вы едете не с нами. В пути мы смогли бы познакомиться поближе.
— Ничего, вскоре мы встретимся в Маурике.
Скворец кивнул.
— До встречи, сударь. — Он вскочил в седло, натянул поводья и уже собирался было тронуться. Но слегка задержался и спросил: — Скажите, а в Элингарте все такие?
— Я не считаю себя особенным, — ответил Итковиан.
— Тогда берегитесь того дня, когда легионы малазанской императрицы подойдут к границам вашего города.
— И когда это случится, вы поведете их на Элингарт?
Скворец улыбнулся:
— Счастливого пути, сударь!
И, развернувшись, поскакал прочь. Наблюдая за тем, как из-под копыт его лошади вылетают комья дерна, Итковиан вдруг понял, что больше они с малазанским командором никогда не увидятся. Он и сам не знал, откуда взялась эта уверенность, и не хотел доискиваться объяснений. «Серый меч» резко встряхнул головой, отгоняя страшную мысль.
— Ну да, разумеется, Крупп обязательно благословит это общество своим присутствием!
— Ты меня не так понял, — вздохнул Быстрый Бен. — Это был вопрос, а не приглашение.
— Бедный чародей, как же ты утомился. Шутка ли, задействовать столько магических Путей сразу, и все лишь ради того, дабы удерживать на плаву дырявые лодки и жалкие плоты. И тем не менее Крупп искренне восхищен твоими способностями. Давно уже перед его скромным взором не проносился такой вихрь магии! Древнего колдовства! Твои действия стали сущим оскорблением для глупца, опутанного цепями. О, сколь дерзкий вызов! Какой…