Память льда
Шрифт:
— И дабы удержать Воеводу от столь опрометчивого поступка, мы жертвуем собой и бросаем вызов Увечному Богу? Опять мы. Усталая, измотанная армия, лишившаяся лучших своих солдат, которые погибли не в сражениях с врагом, а из-за очередного страха Ласин!
— Мы должны простить ей этот страх, Скворец. Ласин — не богиня, а обыкновенная смертная.
— Простить ей гибель сотен наших товарищей в Крепи?
— Это была трагическая случайность. Тайскренн приказал сжигателям мостов оставаться в туннелях, потому что там было безопаснее всего. Что ты так смотришь?
— А мне кажется, кто-то очень старался под шумок избавиться от нас.
«Вернее, не от нас, а от меня. Я начинаю подозревать, Дуджек, что ты знаешь об этом гораздо больше, чем говоришь. Как бы я хотел ошибаться…»
— А как насчет того, что случилось в Даруджистане?
— Счастье, что этот город не взлетел на воздух. Там царила полнейшая неразбериха. Все друг друга недопоняли. И потом, учти: слишком мало времени прошло, мы еще не успели очухаться после осады Крепи.
— Отрадно слышать. Значит, не у одного меня была в ту пору мешанина в мозгах.
— Мы все тогда очумели. Битва за Крепь с первых минут пошла вразрез с нашими замыслами. Тайскренн всерьез верил, что сумеет сбить Семя Луны и заставить Аномандера Рейка сражаться на земле. И если бы высшего мага поддержали, ход сражения мог бы оказаться иным. Я только потом узнал, что в то время Тайскренн даже не подозревал, кем на самом деле является Ночная Стужа. Ему казалось, будто ей не терпится сразиться с Рейком. Ей и Беллурдану. Знал бы этот великан, что подруга использовала его в качестве… ищейки. Похоже, у них обоих были какие-то тайные притязания на власть, чего Ласин допустить никак не могла. Высший маг А’Каронис первым заподозрил, что Ночная Стужа ведет двойную игру, и поделился своими подозрениями с Тайскренном. Однако тот ему сперва не поверил, и лишь потом, когда Ночная Стужа уничтожила А’Карониса, Тайскренн нанес по ней удар. Пожалуй, сражение за Крепь — еще один черный день в истории Малазанской империи, настоящая катастрофа.
— А по-моему, верховный кулак, катастрофы эти были далеко не первыми.
Щурясь на свет фонаря, Дуджек кивнул.
— Я считаю, все началось с бойни, устроенной т’лан имассами в Арэне. Все тогда обвиняли Ласин, однако на самом деле приказ отдала не она, а некто другой. Тот, кто занял Первый Трон и кого считали мертвым. Он воспользовался т’лан имассами, чтобы отомстить Ласин и ослабить ее власть над Малазанской империей. То был, так сказать, первый звоночек: намек на то, что император Келланвед… вовсе не так уж мертв.
— Он жив и по-прежнему безумен. Мало того, мне кажется, мы на полном скаку приближаемся к новой катастрофе.
— Надеюсь, ты ошибаешься. И вообще, это меня сегодня ночью нужно было утешать, а вовсе не тебя.
— Ну, полагаю, такова цена за перевернутую с ног на голову субординацию, — усмехнулся Скворец.
— Пока мы тут говорили, мне в голову забрела странная мысль. И опять-таки не из приятных.
— Ну-ка, ну-ка, любопытно послушать.
— Нам только кажется, будто мы хорошо знаем, что и зачем делаем. А по сути — у нас
— «Мы» — это кто?
— Малазанская империя. Ласин. Тайскренн. Что до нас с тобой — мы последние в цепи игроков и знаем гораздо меньше, чем должны бы. Под Крепью мы кинулись в атаку на Семя Луны, будто глупые щенята, которые никогда не видели медведя. Если бы я не припер Тайскренна к стенке и не заставил рассказать правду, мы бы и сейчас пребывали в неведении.
Скворец вертел в руках кружку, разглядывая остатки эля.
— Быстрый Бен до многого додумался сам. Расспросить бы его, но он тоже осторожничает.
— И вдобавок отличается упрямством.
— Да уж, не без этого. Зато Быстрый Бен безраздельно верит в Ганоса Парана — нового Управителя Колоды.
— И его вера тебя удивляет?
— Немного. Паран ведь прежде уже был втянут в игры богов. Он проник внутрь Драгнипура. В его жилах течет кровь Гончей Тени. И мы толком не знаем, какие перемены в результате в нем произошли и что они предвещают. Этот человек непредсказуем и почти неуправляем. Конечно, он выполняет приказы, которые я ему отдаю. Но если Ласин думает, что капитан станет плясать под ее дудку, она сильно ошибается.
— Этот парень тебе по душе, да?
— Признаться, я восхищаюсь им, Дуджек. Его стойкостью и способностью беспощадно выворачивать себя наизнанку. А больше всего — его удивительной человечностью.
— Что ж, этого вполне достаточно для крепкой веры, — заключил Однорукий.
— Ну вот, ты повернул мое оружие против меня же самого, — хмыкнул командор.
— Уж лучше напороться на свой собственный меч, чем на чужой.
— Знаешь, Дуджек, я подумываю об отставке. Пожалуй, хватит с меня войн. Эта последняя.
— Я догадывался, друг мой.
— Думаешь, она меня не отпустит? — спросил Скворец.
— Думаю, надо сделать так, чтобы у нее не осталось иного выбора.
— Предлагаешь мне утонуть, как Урко Красту? Или пусть все увидят, как меня убили, а потом труп исчезнет, как это произошло с Дассемом Ультором?
— Если предположить, что ничего из названного тобой в действительности не было…
— Дуджек!
— Ладно, не буду. Но согласись, кое-какие сомнения все же остались.
— Лично я их не разделяю. Когда-нибудь я непременно разыщу Дукера и вытрясу из него правду. Его хоть и считают свихнувшимся, но он — имперский историк и должен знать, как все обстояло на самом деле.
— Забыл тебя спросить, — спохватился Дуджек. — Быстрый Бен не получал вестей от Калама?
— Если и получал, то мне он об этом не говорил.
— А где сейчас наш маг?
— Последний раз я видел его возле повозок Тригалльской торговой гильдии. Он там о чем-то говорил с Харадой.
— Учитывая, сколько всего нам предстоит, ему не мешало бы поспать.
Скворец поставил кружку на стол и встал.
— И тебе тоже, мой старый друг. — Он поморщился, разминая затекшую больную ногу. — Спокойной ночи, Дуджек, — сказал бородатый командор, берясь за полог шатра.