Память льда

Эриксон Стивен

— Ты можешь немного помолчать?

Быстрый Бен стоял на северном берегу реки, почти до пояса заляпанный грязью и речной тиной. Такова была плата за то, чтобы максимально облегчить переправу отрядам солдат, повозкам, стадам бхедеринов и запасным лошадям. Оставалось дождаться лишь нескольких отставших, в числе которых был и Скворец. Быстрому Бену и так приходилось несладко, а тут еще Таламандас со своими упреками. Этот наглец из прутиков и веревочек, предусмотрительно сделавшийся невидимым, восседал у мага на плече и вовсю брюзжал.

В чем-то

Таламандас был прав. Такой всплеск магической силы не мог не привлечь нежелательное внимание врагов.

«Это же чистой воды самоубийство, — назойливым комаром звенел Таламандас. — Теперь Увечный Бог обязательно найдет нас. Лучше было потратить лишний день на переправу, чем столь легкомысленно обнаруживать себя. А Паннионский Провидец? Напрасно ты думаешь, что он ничего не почуял! Да от твоих фокусов сотрясаются не менее двух десятков магических Путей. Решил показать, какие мы стойкие к заразе? Или ты полагаешь, будто наши противники молча проглотят это и никак не ответят?»

— Замолчи! — пробормотал Быстрый Бен.

Толстяк удивленно изогнул кустистые брови:

— Крупп доводит до сведения утратившего всякую вежливость мага, что одного грубого повеления было вполне достаточно.

— Я не тебе. И что ты вообще ко мне цепляешься? — огрызнулся Быстрый Бен. — Я просто думаю вслух.

— Странная привычка для мага. И опасная.

— Ты так считаешь? Полагаешь, лучше держать свои замыслы в тайне? А хочешь услышать дальнейшие мои рассуждения? Да, я не просто помогал армии переправляться через реку. Вся эта демонстрация магической силы должна была расшевелить осиное гнездо. Правильнее сказать, оба гнезда сразу! Я намеренно действовал неуклюже, отбросив всякую скрытность. Я устроил гром там, где надеялись услышать лишь едва уловимое мышиное шуршание. Теперь у тебя, конечно же, вертится на языке вопрос: зачем я все это сделал?

— Вопрос, который занимает мудрого Круппа, совсем иного свойства. С какой стати тебе вдруг понадобилось объяснять свои ухищрения стае галдящих чаек?

Быстрый Бен смерил толстого коротышку хмурым взглядом:

— Чаек? А я их даже не заметил. Надо проверить, смыслят ли эти птицы в магии.

— Не трать понапрасну время, чародей! Не ослабляй своей непробиваемой самоуверенности. Кто-то назовет ее манией величия, но только не Крупп, ибо он тоже одержим столь неукротимой самонадеянностью, на какую способны лишь смертные. Увы, таких смертных раз-два и обчелся. Представляешь, как тебе повезло, маг: ты находишься в исключительной компании!

— Только мне? — устало улыбнулся Быстрый Бен. — А чайкам?

Крупп взмахнул пухлой рукой:

— О! Главное, чтобы ни одна из них не уселась на твое левое плечо. Тебе было бы не слишком приятно от такого соседства, правда?

Быстрый Бен подозрительно прищурился, глядя на собеседника.

Однако Крупп как ни в чем не бывало продолжал:

— Если бы несчастная птица по неведению своему все же решилась там устроиться, то увидела бы нечто такое, что повергло

бы ее в крайнее замешательство. Это в лучшем случае. В худшем — твои мысли вслух вызвали бы у нее стойкий запор.

— Что за чушь ты несешь? — растерянно моргая, спросил чародей.

— Любезный маг, буду искренним до конца. Боюсь, от чрезмерного напряжения сил ты… уже вообразил, что одна из чаек сидит у тебя на левом плече и занудно тебе выговаривает. А ты, не зная, как избавиться от этого кошмара, кричишь воображаемой чайке то «успокойся!», то «заткнись!». Крупп смиренно посоветовал бы тебе просто не обращать на этого призрака внимания, и тогда все его жалобы и сетования прекратятся сами собой.

Неизвестно, какой оборот принял бы дальше разговор Быстрого Бена и Круппа, если бы к ним не подъехали стражницы Серебряной Лисы.

— Где Скворец? — осведомился у них маг.

— Едет следом. А художник со своей жабой уже переправились?

— Только что. Уже на другой стороне.

— Красивая работа. Ты и нас переправишь таким манером?

— Вообще-то, стоило бы плюхнуть вас в воду на середине реки. Вы когда в последний раз мылись?

Малазанки переглянулись.

— Уже и не помню, — сказала одна из них. — Может, месяц назад. А то и все три. Нам не до мытья было.

— Нельзя нам в воде мокнуть, — добавила вторая. — Боимся, что наши доспехи и одежонка под ними тут же развалятся.

— Крупп берется утверждать, что это стало бы незабываемым зрелищем!

— У тебя бы точно глаза наружу повылезали, — засмеялась одна из морячек. — А если нет, мы бы им помогли.

— Заодно и ноготки бы почистили, — подхватила вторая.

— Какие же вы грубиянки! Крупп хотел сделать вам комплимент, а вы так жестоко извратили его слова.

— Кстати, тебе самому не помешало бы вымыться, — усмехнулась первая малазанка.

В глазах коротышки появилось удивление, которое затем сменилась испугом.

— Какое возмутительное замечание. Сладостный аромат, источаемый моим телом, за долгие годы… вернее, десятилетия приобрел неповторимый букет. Он тонок и изыскан, а потому неизменно притягивает к себе ошалевших от любви бабочек.

Крупп поднял голову, однако не увидел ни одной бабочки.

— Пока что, даруджиец, над тобою вьются лишь навозные мухи, — засмеялась стражница, предлагавшая ему вымыться.

— Просто мы попали в дикие края, до которых бабочки еще не добрались. Заметьте, мухи не смеют сесть мне на голову.

— Должно быть, ты просто не слышишь их жужжания. Бедняжки запутались в твоих сальных волосах.

— Такая участь неизбежно ждет всех врагов достойного Круппа, ибо…

— Ну наконец-то, — вздохнул Быстрый Бен. — Хвала богам, вон и Скворец едет.

Темнота поглотила переулок, когда сумерки опустились на разрушенный город. Немногочисленные фонари освещали только несколько главных улиц Капастана. На всех остальных свет появлялся лишь вместе с отрядом караульных джидратов и с ними же исчезал вновь.