Память льда
Шрифт:
«Да, будет так, как он пожелает. Он — мой бог. Есть только его желания… Волк не может дышать. Волк умирает. Он… мы умираем».
— Ультента, а где сейчас наши враги?
— Два дня назад, переправившись через реку, союзники разделили свои силы.
— Видимо, еще не знают, что города, куда они направляются, мертвы?
— Скорее всего, знают. Великие вoроны, отправленные на разведку, наверняка доложили им об этом.
— Тогда в чем же смысл их маневра?
— Мы пока не поняли. Ваши Крылатые не решаются подлетать слишком близко. Думаю, сейчас нам лучше наблюдать за передвижением врагов издали.
— Ты прав. Наверное,
— Их осторожность, святейший, дает нам выигрыш во времени.
— Эти жалкие глупцы так воодушевились победой в Капастане, что буквально раздуваются от гордости!
— Несомненно, святейший. И они дорого заплатят за ту победу.
«Всем придется платить. Никто не отвертится. Я думал, что нахожусь в безопасности. Волк был силой — сам по себе, пробуждающейся мощью. Он был моим прибежищем.
Однако волк избрал не того человека, предпочел неподходящее тело. Когда он явился, чтобы забрать мой глаз… я по ошибке решил, что в меня попал осколок раскаленного камня… я был тогда молод, здоров и крепок.
Но Матерь доконала меня. От складок дряблой кожи ее громадных рук пахнет заброшенным змеиным логовом. Стоит ей сжать меня в объятиях — и мои кости хрустят, ломаются. С недавнего времени боль обступает меня со всех сторон. Я чувствую исходящий от Матери страх, о котором говорил Провидец. Этот страх целиком занимает мой разум и разрушает меня изнутри, морально и физически.
Лучше бы я не воскресал. Лучше бы память не возвращалась ко мне. Знания — отнюдь не дар.
Я все понимаю. Я лежу здесь, на холодном полу, и чувствую, как волны боли постепенно стихают. Но я совсем не ощущаю своих ног. Пахнет солью. Нет, не одной только солью, а еще пылью и плесенью. Что-то придавило мне левую руку. А-а-а… это, оказывается, я сам лежу на ней, отчего она и онемела… Если бы только я мог вытащить руку».
— …засолить мертвецов. Их более чем достаточно. Цинга унесла с собой жизни стольких тенескариев, что нашим солдатам достаточно лишь собрать трупы.
— Солдат, Ультента, обычные хвори не тронут. Я видел вещий сон. Сама Королева Мора ходила среди тенескариев, и у них распухали тела, чернели и гнили пальцы на руках и ногах, выпадали окровавленные зубы. Но когда она подошла к моим избранным воинам, то улыбнулась и повернула назад.
— А позвольте поинтересоваться, святейший, что заставило Полиэль встать на нашу сторону и благословить нашу войну?
— Не знаю и знать не хочу. Возможно, она вдохновилась нашими славными победами. А может, ищет моей благосклонности. Не все ли равно? Главное — наши солдаты не пострадают. Когда мы уничтожим захватчиков, то вновь двинемся вперед. Нас ждут новые земли, новые города и богатая добыча.
«Захватчиков… среди которых — мои соотечественники. Я был малазанцем по имени Ток-младший. Теперь малазанцы движутся сюда».
Смех, вырвавшийся из его горла, поначалу был тихим, похожим на бульканье, но затем стал громче.
Разговор прекратился. Теперь покои Паннионского Провидца заполнял лишь смех искалеченного малазанца.
— Что тебя так развеселило, Ток-младший? — осведомился склонившийся над ним Провидец. — Ты в состоянии говорить? Или я тебя уже об этом спрашивал?
— Я говорю, да только ты меня не слышишь, — хрипло дыша,
— Неужели?
— Сюда движется войско Дуджека Однорукого. Самая смертоносная армия во всей Малазанской империи. И они идут за тобой, Провидец.
— И что же, прикажешь мне дрожать от страха?
Юноша опять засмеялся:
— Как пожелаешь. Но Матерь знает об их приближении.
— Думаешь, она боится каких-то глупых солдат? Я прощаю тебе твое неведение, Ток-младший. Знай же: страхи моей дорогой Матери очень древние. Она боится вовсе не малазанских выскочек, а Семени Луны. Здесь мне придется кое-что рассказать тебе, иначе ты не поймешь. Нынче Семя Луны служит обиталищем тисте анди и их проклятого вождя, так называемого владыки, но они — не более чем ящерицы, поселившиеся в покинутом храме. О, они даже не подозревают, какое волшебство скрыто в недрах базальтовой крепости. Увы, мою дорогую Мать бесполезно расспрашивать о подробностях. Бедняжка теряет последние крупицы рассудка.
Яггуты помнят Семя Луны. Я один владею свитками той части «Блажи Готоса», где вскользь говорится о к’чейн на’руках, или «короткохвостых». Они были незаконнорожденными детьми Матери. Тайны магии к’чейн на’руков исчезли вместе с ними. Они умели строить летающие крепости, с которых наносили сокрушительные удары по своим длиннохвостым сородичам.
В конце концов и к’чейн на’руки, и их цитадели были уничтожены. Осталась лишь одна-единственная, поврежденная и брошенная на произвол судьбы. Готос считал, что ветры унесли ее на север, где она столкнулась с глыбой яггутского льда и вмерзла в нее на долгие тысячелетия. Там-то ее и нашел владыка тисте анди.
Тебе понятно, Ток-младший? Аномандер Рейк ничего не знает об истинных возможностях Семени Луны. Впрочем, даже если бы он и знал, то воспользоваться ими все равно бы не смог. Милая Матушка помнит это — по крайней мере, какая-то ее часть. Конечно, ей нечего бояться. Крылатые обшарили все на двести лиг вокруг. Они искали везде: на земле, над землей и в пределах магических Путей. Стало быть, либо Семя Луны улетело подальше от Паннионского Домина, либо свалилось в море и затонуло. Ты ведь сам мне рассказывал, что во время осады Крепи ему здорово досталось. — Провидец сделал небольшую паузу, после чего заключил: — Так что, Ток-младший, никто из нас, в том числе и моя дорогая Мать, не боится твоей малазанской армии. Солдаты Однорукого будут раздавлены раньше, чем они доберутся до стен Коралла. Та же участь ожидает Каладана Бруда и его рхиви. Белолицые баргасты — те просто разбегутся, потому как эти дикари толком воевать не умеют. Мы уничтожим всех. А потом я накормлю тебя мясом Дуджека. Ты ведь соскучился по мясу? Ты наешься до отвала, так что будешь потом рыгать. Хочешь полакомиться?
Ток не ответил. Судорога стянула ему желудок в тугой узел.
Паннионский Провидец наклонился над юношей и коснулся пальцем его виска:
— Тебя легко раздавить, уничтожить. И все твои верования тоже. Одно за другим. И надеяться ты можешь только на меня. Единственное твое прибежище — это я. Ты меня понимаешь, Ток-младший?
— Да, — прошептал малазанец.
— Вот и прекрасно. Тогда молись, чтобы в моей душе осталось еще хоть немного милосердия. Правда, его еще нужно найти. Пока что я не обременял себя поисками. Возможно, крупица милосердия все-таки сохранилась. Не следует терять надежду, мой друг.