Пансионат "Уютный дом". Побег
Шрифт:
Миску поставили на пол. Рыжая посмотрела на Чера насмешливо.
— Пей. И пойдешь гулять по Сумеречным садам вместе с подружкой. Впрочем, можешь оставить ее там одну.
Скрипнула дверь. В дом вошел чернобородый глава.
— Ах ты стерва! — разъярился он сразу же. — Что с девкой сделала?
— Сонку дала, — ничуть не испугавшись ответила рыжая, тряхнув бутылкой. — А что надо было ждать, пока убегут?
— Так коли девка, не факт, что проснется!
— Ой, умоляю, девка! — махнула рукой Ога. — То-то она с хозяйкиным выкормыщем сбежать решила, что
Слуг в сомнении огладил бороду.
— Моя-то где?
— В углу сидит.
Чер, воспользовавшись моментом, пока все от него отвернулись, подполз к миске и торопливо глотнул горькой воды. И тут же повернулся к Ане и вцепился зубами в ее рукав.
Чтобы с ними не было — они пойдут туда вместе.
— Трогательная картина, — хохотнула рыжая. — Ой, дураки доверчивые!
Это было последнее, что он услышал.
Глава 18
У нее было красное платье. С таким длинным шлейфом, что казалось, за ней тянется кровавый след. И изумрудные туфли. Почему изумрудные? Цвет не подходит совершенно!
— Ты не хочешь?
Носок богато расшитой туфельки коснулся раненой птицы, откидывая ее в сторону черного волка.
— Хочешь продолжить ее мучения? — женщина в алом провела над красногрудым снегирем ладонью и тот дернулся. — Свернуть сейчас этой птахе шею было бы милостью, тебе не кажется?
Волк молчал. Птица конвульсивно дергалась, оставляя на снегу алые пятна.
— Тебе нравится смотреть на ее мучения? — нарочито удивленно произнесла женщина. — Мне — нет. Но я не в силах ее вылечить. И не могу ее убить. А ты можешь.
Волк молчал. Птица дергалась.
— Если это протест, то при чем здесь снегирь? Почему он должен долго и мучительно умирать, только потому что ты решил мне доказать свою независимость? Стойкость. Ну или что ты там доказываешь! Что ж, оставлю это на твоей совести.
Зеленые туфли шагнули прочь. Птица подергивала лапками, не в силах встать. Красное пятно расползалось по белому снегу, ширилось.
Волк рыкнул и прыгнул вперед.
— Молодец! — Рука в черной перчатке погладила его между ушей. — А теперь съешь ее. Иначе это будет бесполезное убийство. Ты же не хочешь стать убийцей?
Зверь ткнулся окровавленной мордой в снег.
Аня закричала.
…
Парень смотрел на девчонку с одобрением. И некоторым удивлением. Словно только сейчас ее рассмотрел.
— Беспородный, конечно. — он ткнул пальцем в сидящую у ног собеседницы собаку. — Но зверь. Прям с большой буквы. Где откопала?
Неподобающие выражения девушка пропустила мимо ушей. Только смотрела на соседа с робкой улыбкой.
— Дашь на охоту, Ань? — не дожидаясь ответа тут же поинтересовался тот. — У отца завтра выезд в лес запланирован.
Девчонка зарделась.
— Конечно, Патус. А когда нам приходить?
Парень взял ее за руку.
— Ну зачем даме пачкаться в лесу? Ты мне пса приведи, а я следующим же вечером верну его тебе обратно.
— А он будет тебя
— Меня — будет, — так уверенно сказал Патус, что девушка тут же восхитилась его способностями к общению с животными.
Пес упирался, не хотел идти к чужаку, но девчонка наговорила ему всякой ерунды, успокаивая, и оставила в чужом доме.
Патус Вастерли спокойно улыбался, когда соседка оставила пса на его попечение.
И когда бил Иса кнутом по спине тоже улыбался.
— Бесполезная псина! Ты будешь меня слушаться!
Ис скулил.
Чер тоже.
…
Две реки сошлись в одну. С одной стороны Патус топил щенка, с другой женщина в красном мыла руки в проточной воде. Посередине стояли девушка с зареванным лицом и тощий волк. Стояли молча. Каждый думал о том, что увидел. Чужие ошибки прощать гораздо сложнее, чем свои собственные.
Аня подбирала слова. Она не знала, как объяснить свой поступок. Ей и в голову не могло прийти, что пса можно дрессировать подобным образом. Когда Ис прибежал к ней пару часов спустя со следами крута на спине, она не сразу поверила своим глазам. В голове просто не укладывалось, что так можно обращаться с животным. И тем не менее она виновата. Ей все казалось, что соседский сын Патус Вастерли часто говорит с ней неподобающе, не потому что не считает ее ровней, а потому что видит в ней друга. Патус из старой дворянской семьи, он не будет пренебрегать правилами просто так. А вот она из купеческого рода, хоть и сильно разбогатевшего. Ей следует, как говорит наставница Ангелина, "к слову, делу, и движению быть одинаково внимательной". И она была внимательной к себе и невнимательной к нему. К его действиям и словам. Ее самообман плохо закончился — она сделала больно Ису. Отдала его в руки недостойному. Предала.
— Я не знала, честно! — крикнула наконец Аня и закрыла лицо руками, пытаясь забыть ужасную картину. — Не знала. Ис избитый прихромал в тот день. Я пошла искать Патуса, мне сказали, он на речке. Он топил щенка. Его сука не с тем загуляла, оказывается. Мы поругались, и я никогда больше с ним не разговаривала! Никогда! Даже не здоровалась! Но я… Я предала Иса, да. Я предательница!
— Ты просто хотела понравиться, — проницательно заметил зверь с грустным вздохом. Аня обессиленно опустила руки и обернулась.
— Ты говоришь? — спросила она устало.
— Это сон, — волк положил голову на скрещенные лапы. — Так что да, говорю.
— Это хорошо. Я успела заскучать без твоих рассуждений. Но здесь ты прав. Хотела, — Аня понуро кивнула. — Он старше был, красивый такой, с кучеряшками этими у висков. И белые рубашки ему чрезвычайно шли. Тогда в моде было белое. А он постоянно мимо нашего поместья ездил на своем гнедом. Фехтовал с братьями Грозиными, что по ту сторону реки жили, сестру их до тетушки провожал, а меня не замечал. Как-то и глупо обижаться, но почему-то было очень обидно. Он мне тогда этаким рыцарем виделся из сказок. Я не принцессой даже, оруженосцем его стать хотела. А он оказался… Как служанка Аська конюха пансионатского величает.