Папа, купи мне принца!
Шрифт:
Мирабелле не было дела до того, что он говорил. Она смотрела на Доминика, и размышляла, что было бы, если бы он погиб от рук бандитов. Ее кидало в дрожь от мысли, что Доминик мог пострадать. В его же глазах она читала неподдельное восхищение.
— Зачем вам эта картина? — спросила она его, когда вечером они ужинали в самом дорогом ресторане города. Мирабелла предпочла бы поесть в гостинице, но Доминик с его тягой к безумным тратам, не мог позволить себе есть в менее помпезной обстановке. В дыму дорогих сигар, среди красиво одетых людей и драпированных золотом интерьеров, он чувствовал
— Это Моне, мадам.
— Да хоть Рембрант.
— Будь это Рембрант, они меня бы убили.
— Они вас и за пятна на холсте готовы были убить! Давайте отдадим этого Моне обратно торговцу. Я могу даже не требовать денег. В подарок!
Доминик рассмеялся, показывая жемчужные зубы.
— Мадам, утром вы проявили редкое мужество. Теперь же ведется себя, как трусливая курица.
Она вспыхнула.
— Нет, мое поведение очень логично! Я не хочу, чтобы вас убили из-за ничего не значащей мазни!
— Да вам же лучше, если меня убьют, — сказал он, вдруг став серьезным. И синие его глаза стали ледяными.
Мирабелла замерла. Щеки ее вспыхнули.
— Не смейте так говорить, Ваше Высочество. Мы все же венчаны.
— Неужели для вас значима такая ерунда? — напряженно спросил он.
Мирабелла опустила глаза и стала рассматривать узор на скатерти, водя по нему пальцем. Потом нервно сняла перчатку, бросила ее на стол.
— Да, для меня значима всякая ерунда.
— Вы же писали, что придерживаетесь прогрессивных взглядов!
— Ну и что же? Да, я вышла замуж за титул. Но это не означает, что я позволю убить своего мужа у себя на глазах! Тем более из-за какой-то мазни.
— Это Моне, — напомнил он.
— Да хоть Рембрант.
...
Картина, как трофей, была привезена в Санрайз Хиллс и с торжеством показана Аманде, которая восхищенно сложила руки, как на молитве.
— Настоящий Моне! — воскликнула она, — господи, это же настоящий Моне!
Мирабелла смотрела на сестру, как на сумасшедшую. Потом отвернулась и ушла к себе, оставив этих двоих восхищаться пятнами на холсте, которые чуть не стоили Доминику жизни. Но наутро ее ждал сюрприз.
— Вы не хотите признать гений Моне, мадам, — Доминик улыбался, пряча что-то за спиной, и улыбка эта делала из него шкодного мальчишку, — но я знаю, что вам понравится мой подарок.
И он достал из-за спины фотографию в рамке. На фотографии, хоть и не очень резкой, они вышагивали по улице Нью-Йорка в нижнем белье, гордо вскинув головы, и Мирабелла чинно опиралась на руку Доминика, в другой руке держа пистолет.
— Боже мой, какой же скандал! — воскликнула Мирабелла и вдруг рассмеялась.
Герцог тоже засмеялся, потом к ним присоединилась Аманда.
— Как жаль, что это не попало в прессу, — воскликнула она, — после этого оставалось бы только застрелиться вам обоим из твоего пистолета.
Глава 5, в которой Мирабелла падает на землю
Дело о краже картины не сходило с первых полос несколько недель. В Санрайз Хиллс приезжали репортеры, следователи и полицейские, и со всеми с ними общался только Доминик, сохраняя неизменную вежливость и бесконечное терпение. Мирабелла пряталась в кабинете. Ей совсем не льстила такая популярность, но, герцог был как рыба в воде, позировал перед камерой, как профессиональная модель, широко улыбался, поворачивал голову и замирал давая снять себя с лучшего ракурса. Будь она так же красива, думала Мирабелла, она бы тоже позировала с большим удовольствием. Она вышла только один раз, и фотограф сделал их семейный снимок — Доминик сидел на стуле, а она стояла чуть позади, положив руку ему на плечо.
Позже, разглядывая себя в газете, Мирабелла кривила губы. Как ни старалась ее горничная, волосы все равно топорщились дыбом, вырываясь из плена прически. Да и рядом с Домиником она была, как Золушка рядом с принцем... хотя какая из нее Золушка? В ее сказке принц женился на крестной фее. Мирабелла тайком вырезала из газеты фотографию и спрятала в самую глубину ящика стола. Она знала, что фотограф прислал им снимок, но его забрал Доминик, и ей было не с руки просить его на память. Впрочем, у Мирабеллы уже была внушительная стопка снимков Доминика, вырезанных из газет. Когда он уедет, она будет рассматривать их, и... и что? Она опустилась в кресло. И все. И ничего.
Доминик вел себя привычным образом. Он так же пел на два голоса с Амандой в гостиной, он ездил кататься с ней на лошадях, он прогуливался в парке, а картина его, тот самый набор пятен, украсила стену его комнаты.
...
— Вы не боитесь, что картину снова захотят похитить? — спросила Мирабелла как то за чаем.
Доминик красиво откинулся в кресле, и поза его говорила о полной беспечности.
— Нет, — ответил он, и вдруг глаза его сузились.
Мирабелла почувствоала, как он напрягся. Казалось, он размышлял, то поднимая взгляд на супругу, то отпивая глоток чая из фарфоровой кружечки.
— Есть что-то еще? — спросила она.
Герцог поставил чашку на блюдце.
— Да, есть, — сказал он совершенно серьезно, и глаза его смотрели прямо на нее, — я хочу вас успокоить по поводу этой картины, мадам, если вы еще переживаете и боитесь ночного вторжения. Картина никому не нужна.