Паранойя. Почему он?
Шрифт:
Ну, почему? Почему я ничего не чувствую? Нет ни одной даже маломальской искры возбуждения или удовольствия. Только тоска, что сжирала меня весь месяц, становится сильнее, разрывает изнутри.
Меня ломает. Так ломает, что хоть волком вой. Я не хочу сравнивать, не хочу вспоминать, не хочу даже думать… Нельзя. Только не сейчас, только не о нём, только не… Господи, сколько этих «только не»! И хоть бы от одного был толк.
Но нет. Сколько бы не повторяла их, сколько бы не запрещала, сердцу плевать. Оно все также любит, скучает и ждет. А мне не хватает сил, не хватает воли подавить его, я устала бороться
Наверное, стоит признать, запретив появляться в своем доме, Долгов выстелил мне дорогу в ад. Мой личный, персональный ад, в котором я каждый день ищу иной смысл своего существования, отличающийся от параноидального желания увидеть, дотронуться, вдохнуть…
Это медленно, мучительно убивает, а так хочется жить. Господи, как же хочется жить! Дышать полной грудью и не знать этой агонии, вот только понятия «жизнь» и «Долгов» вдруг стали для меня синонимами, весь мой мир в одно летнее утро стремительно скомкался, измялся и съежился до настолько ничтожно-малых масштабов, что смог уместиться в одном человеке, и я ничего не могу с этим поделать, как ни стараюсь, а потому, как можно мягче прерываю поцелуй, беру кружку с глинтвейном и делаю глоток, чтобы как-то сгладить возникшую неловкость.
– Все нормально? – тихо уточняет Илья, а у меня внутри щемит от того, что не могу ответить взаимностью такому замечательному парню. Улыбнувшись сквозь подступившие слезы, нежно скольжу ладонью по его щеке и с сожалением шепчу:
– Прости, просто у меня был плохой опыт, поэтому…
– Я так и понял. Ничего, я подожду, - с улыбкой заверяет он и целует мою ладонь.
Кивнув, устремляю взгляд на догорающий костер. Делаю очередной глоток остывшего глинтвейна и втянув прохладный воздух, наполненный ароматом хвои и осени, кутаюсь в лежащий у ног плед – хорошо, если бы не так плохо. Тоска вновь накрывает, словно цунами.
Где он сейчас? С кем? И думает ли обо мне хотя бы самую малость?
На все эти вопросы я знаю ответы, и они причиняют нестерпимую боль. Представляю его в постели с женой, снова слышу эти протяжные стоны Ларисы, и меня, как и тогда, выворачивает наизнанку.
Ненавижу. Боже, как же я его ненавижу! Хотя себя я ненавижу гораздо сильнее. Ведь если быть до конца честной, я отчаянно мечтаю занять место женщины, которой законом позволено прикасаться к нему, стонать под ним, просыпаться рядом, готовить ему завтраки, встречать с работы, рожать от него детей…
Отбросив плед, едва не рычу, задыхаясь от бессилья. Хорошо, что Илья ушел в палатку, иначе подумал бы, что я ненормальная. Впрочем, так и есть – ненормальная: схожу с ума по отцу лучшей подруги, по мужчине, который никогда моим не будет. И на стену лезу от этой недосягаемости, и невозможности что-либо изменить.
Сейчас, когда друзья парами разбрелись по палаткам, особенно плохо. Хочется быть, как они: беззаботно-влюбленной, счастливой и спящей без задних ног. Но вместо этого я со всей силы сжимаю в кармане телефон. Под кожей зудит от желания набрать заветный номер, услышать его голос, и хотя бы на миг, всего на одно-единственное мгновение заполнить эту сосущую изнутри пустоту, а потом сразу же бросить трубку и забыть, будто никогда и не было этой слабости.
Искушение
А вдруг он запомнил мой номер или вообще не удалил? Маловероятно, конечно, но все же…
Нет, не буду звонить, это выглядит жалко. А, впрочем, какая к черту разница, он и так обо мне невысокого мнения! А мне сейчас это необходимо. Всего раз, а потом я снова возьму себя в руки и больше никогда…
Так я торговалась с собой неизвестно сколько, а потом просто нажала на вызов, и весь мир исчез, когда из динамика раздалась громкая музыка, смех и такое до слез нужное, бархатное:
– Алло.
Зажав рот рукой, едва сдерживаю всхлип и перестаю дышать.
– Слу-ша-ю, - нараспев произносит Долгов, а у меня коленки подкашиваются. Сорок семь дней я не позволяла себе даже думать о нем, и теперь это было сродни глотку воды в знойный день.
– Серёга, ну, мы че, играем или нет? – орет кто-то на заднем фоне.
– Подожди, переговорю, - отвечает он и, видимо, уходит куда-то, потому что музыка и разговоры стихают, как и все вокруг, кроме его дыхания. Мы молчим, и я начинаю паниковать, не понимая, почему он до сих пор не положил трубку. Но в следующее мгновение внутри все обрывается, когда он обеспокоенно спрашивает, даже не сомневаясь в том, что это я.
– У тебя всё в порядке, маленькая?
Судорожно втягиваю воздух и еще сильнее зажимаю рот.
«Нет, не в порядке. Слышишь? Н Е В П О Р Я Д К Е! Ты испортил каждую секунду моей жизни: куда не посмотрю, везде ты. О чем не подумаю, снова ты. Я задыхаюсь. Не могу ни есть, ни спать, ни что-либо делать. Всё потеряло смысл. Потеряло вкус, запах, цвет… Я ничего больше не чувствую. Ничего, кроме боли и тоски по тебе.»
– Ты позвонила, чтобы помолчать? – прерывает он мой надрывный монолог. Понимаю, что это до невозможности глупо тешить его эго жалким сопением в трубку, но я просто физически не могу ничего сказать. В горле стоит ком и режет, режет, режет…
«Я не знаю, зачем я тебе позвонила. Мне просто очень плохо. Без тебя плохо: без голоса твоего прокуренного, без улыбки наглой, без глаз твоих синих – пресиних… и весь ужас в том, что какой бы сволочью ты не был, а я все равно тебя люблю. Не хочу любить. Знаю, что нельзя, да и не за что. Но я, как в той заезженной фразе, вопреки всему и всем.»
– Чего ты хочешь, Насть? – спрашивает устало.
«Тебя!» - звучит внутри меня ответ. Звонкий, как пощечина. Однозначный, как лозунг. Необратимый, как пуля. Понимаю, что нужно срочно прекратить этот разговор, пока я ещё до чего-нибудь не додумалась, но сил не хватает.
– Иди к своему мальчику, - бьет Долгов наотмашь, приводя в чувство. – Или найди такого, после которого не захочется звонить женатому мужику.
Я знаю, что он прав. Абсолютно, в каждом сказанном слове. Но все равно не могу сдержать слез. Слишком это больно и унизительно, когда любимому мужчине настолько на тебя плевать, что он сам отдаёт тебя в руки другому.
Господи, ну зачем я ему позвонила? Зачем?
– Не звони мне больше, - словно в ответ на мои мысли жестко припечатывает он.
– Ни к чему это. Ты же умненькая девочка, Настюш, сама все понимаешь…