Паранойя. Почему он?
Шрифт:
– Дай сюда! – преодолев разделяющее нас расстояние, подаюсь к нему. Но Долгов перебрасывает цветы в другую руку и поднимает над головой, словно я собачка. – Ты больной что ли? Прекрати эти игры!
– Ты прекрати и определись уже, наконец! Либо ты держишься за ручку со своим кудрявым додиком и строишь из себя святую невинность, либо принимаешь нашу ситуацию и не еб*шь мне мозги, названивая, прося, умоляя, плача…
– Замолчи! – обрываю его, отводя взгляд, не в силах слушать эту позорную правду.
– Я замолчу, Настюш, не переживай. Всё будет, как захочешь. Кроме одного: как бы тебе не хотелось, чтобы я тебя заставил
– Не оглянусь и не напомню, не переживай. Но твоей любовницей я не буду.
– Ты уже, Насть, она.
– Значит, больше не буду.
– Не будь, - усмехнувшись, просто соглашается он и подзывает кого-то из охраны.
Слезы обжигают глаза. Обидно, что все так легко и просто. Я дура, знаю, но его «не будь» звучит, как не сильно – то и хотелось, и это бьет по самолюбию. Отворачиваюсь, чтобы не видеть и не слышать, о чем он будет говорить. Руки трясутся, а внутри горит раскалённым огнём, словно часть себя оторвала с мясом. Разумом понимаю, что поступаю правильно: ничего хорошего меня не ждет, если соглашусь быть с ним, но душа на части разрывается, ибо глубоко внутри я наивно верю в нас. Верю, что, несмотря на все «но», могла бы быть с ним безумно счастливой, и сделать счастливым его, и что мы не только про что-то грязное и пошлое, а про что-то своё, понятное лишь нам двоим… - в общем, типичные, девчачьи глупости, от которых следует бежать за тысячи километров, что я и собираюсь сделать. Смахиваю слезы и решительно встречаю его взгляд, когда подъезжает машина.
– Держи, - протягивает он мне связку ключей. Вскидываю недоуменно бровь, на что он закатывает глаза и тяжело вздохнув, поясняет. – Это ключи от квартиры моей матери, поживешь там, пока твой брат не уберется в Москву. Тебя никто не найдет и не побеспокоит.
– Я не возьму, - открещиваюсь, глядя на него во все глаза.
– Бери, хватит цирк устраивать. Я с тобой возился не для того, чтобы потом все равно что-то случилось.
– Все самое худшее со мной уже случилось, благодаря тебе! Так что засунь себе свою заботу, знаешь, куда?! – огрызаюсь, не в силах сдержать эмоции. Меня трясет от этих бесконечных качель и перемен настроения: то он заботливый, то грубый, то холодный, то ласковый, то в бешенстве… Я устала! Не могу больше.
– Я-то засуну, Насть, - кивает он, не скрывая злости, – но тебе на будущее совет: если уж ты что-то для себя решила - при до конца, не мотайся, как говно в проруби, под гнетом обстоятельств. Выбрала безопасность вместо душевного покоя? Так сохрани хотя бы ее! Демонстрация характера хорошо смотрится, когда не граничит с тупостью. А то, что ты тут передо мной демонстрируешь кроме, как тупостью я назвать не могу. Только дураки просирают всё, умные даже из потерь извлекают выгоду. Хочешь быть дурой – вперед: спускай в унитаз свои жертвы и возвращайся к тому с чего начала! Но если хоть чуть-чуть ценишь себя и свои ресурсы, то бери эти ключи, и не страдай херней! Мне уже ничего доказывать не нужно. – он со стуком опускает ключи
Смотрю ему вслед и изо всех сил сдерживаюсь, чтобы не разреветься, как дура. Хочется броситься за ним, обнять в последний раз и навсегда запечатлеть в памяти его запах.
Зачем?
Я и сама не знаю. Просто от понимания, что это наша последняя встреча, загибаюсь от отчаяния. Именно поэтому, а не потому что я - не дура, беру ключи и еду на квартиру его матери. Мне сейчас жизненно-необходимо хотя бы косвенное присутствие Долгова, хотя бы крошечная часть его жизни, иначе я совершу ошибку. Слишком мало его было у меня, чтобы так просто отпустить. А отпустить не просто надо, я обязана! Всю дорогу до одного из спальных районов города повторяю эту мантру.
Водитель останавливается у подъезда невзрачной, трехэтажной «сталинки», я с удивлением и колотящимся сердцем оглядываюсь, понимая, что здесь прошло детство моего большого и, судя по всему, сентиментального мужика. На душе от сей мысли становиться теплее, а на губах расцветает невольная улыбка. Водитель провожает меня до квартиры на втором этаже, объясняет что-то, и наконец, оставляет одну.
Некоторое время брожу по трем небольшим комнатам, как по музею. Новейший ремонт стер все следы прошлого, но огромное количество фотографий в рамках, расставленных на полках, кубки, медали, грамоты рассказывают свою историю.
Остаток ночи я провожу, погрузившись в летопись семьи Долговых. Почти все награды принадлежат Сереже. Впрочем, кто бы сомневался? Тот факт, что он занимался боксом тоже не удивляет. Вполне в его духе. А вот то, что он выигрывал и город, и край, и первенство СССР среди юниоров, а после не стал продолжать спортивную карьеру, озадачивает. Но теперь я уже вряд ли узнаю причины, и это вызывает грусть.
Просмотр фотографий тоже не добавляет настроения. Я смотрю на задорного мальчишку, обнимающего сестру и улыбающегося во все тридцать два, на хулиганистого парня с наглыми глазами и открытой улыбкой в компании друзей, на смеющегося жениха под ручку с беременной невестой, и понимаю, что между нами пропасть в целую жизнь.
Жизнь, которая выковала из открытого, веселого парнишки жесткого, циничного мужика. И это не плохо, а закономерно. Более того, с возрастом он, как дорогое вино, стал только вкуснее, притягательней. «Самый сок» - как сказала бы Лиза. Однако, мне до слез горько, что я никогда не узнаю его другого, а главное - никогда не смогу быть даже крошечной частью его жизни.
Засыпаю опустошенная, вымотанная, горящая одним желанием – поскорее уехать. Утро начинается с больной головы и разрывающегося телефона. Звонят Олька, Илья и мама. Проходу и Терехина с тяжелым сердцем отклоняю. А вот мамин вызов, не видя смысла скрываться, принимаю. Пора сообщить о своем решении вернуться в Москву.
Как только отвечаю на звонок, на меня тут же обрушивается поток мата и оскорблений.
– Ты совсем обнаглела? Вторые сутки не можем тебя найти! Ты вообще понимаешь, что мне пришлось выслушивать от папы Гриши из-за тебя?
– Правду, наверное, – издевательски предполагаю я, наливая себе чай.
– Что? –задохнувшись праведным гневом, взрывается моя мамочка.
– Ты совсем там что ли берега попутала? Ну-ка быстро домой, иначе я тебе клянусь, я тебя, бл*дь, собственными руками придушу, сучонка такая!