Пария
Шрифт:
– А ну съеблись, – сказал он с лёгкой улыбкой и подмигнул. Чтобы подчеркнуть свою мысль, он дёрнул лицом и раздул ноздри, демонстрируя, что сдерживает жестокость. Этого обоим керлам, видимо, хватило, поскольку они освободили столик и быстро покинули таверну.
– А точно это лучшее место? – сказал Эрчел, опускаясь на стул и с презрительным видом поставив кружку. – Даже пьяница не стал бы пачкать язык этой мочой.
– Настоящий пьяница приходит не за элем, а за выпивкой покрепче. – Я указал на бочонки бренди за спиной крупного трактирщика. – Чем дешевле, тем лучше. Не волнуйся, они придут. И придержи язык. Ты же
Вскоре, как я и предсказывал, заявилось полдюжины солдат из числа герцогских рекрутов. Они вошли без какой-либо шумной развязности, свойственной новичкам в их профессии, а их морщинистые обветренные лица выглядели одинаково сурово. Видимо, мрачные утренние дела вызвали мрачное настроение и желание залить его выпивкой. Война, как я узнал позднее, во многом сдирает юность с юношей. Они избавились от доспехов, но оставили кинжалы и мечи в ножнах на поясах, и многие могли похвастаться больше, чем одним. Все были прилично вымыты и пострижены, но их одежда – в основном кожаные куртки, штаны, да шерстяные рубахи – выглядела латаной-перелатаной, сплошь заплатки да обноски.
– Бренди, – крикнул один из них трактирщику, бегло осмотрев тёмные интерьеры. – И, приятель, проследи, чтоб пойло было хорошее.
Он бросил на стойку несколько шеков, и солдаты заняли столики возле камина. Несколько горожан, сидевших там, сбежали, причём, куда расторопнее, чем пара керлов, которых напугали мы с Эрчелом. Мы наблюдали, как солдаты молча расселись, а трактирщик наливал каждому по порции бренди в глиняные чашки. Когда он закончил, тот, который платил – здоровенный тип с более морщинистым лицом, чем у его товарищей – торжественно поднял чашку, и остальные последовали его примеру.
– Вознесём хвалу мученикам за короткую кампанию и молим их, дабы приняли они к себе душу герцога Руфона, – сказал он. – Он плохо кончил, но с его храбрым сердцем всё равно заслуживал лучшего.
Остальные солдаты согласно проворчали, осушили свои чашки, после чего их мрачность как ветром сдуло.
– Ещё! – крикнул Морщелицый трактирщику, поднимая свою чашу. – И не останавливайся, пока мы тебе не скажем.
Они пили, а мы с Эрчелом вживались в свои роли, придвинувшись друг к другу и едва потягивая эль в знак того, что не в состоянии позволить себе вторую кружку. Я осторожно бросал на солдат взгляды и наклонялся, явно пытаясь услышать байки, которые они принялись рассказывать, как только бренди поднял их настроение и развязал языки.
– Видал его у Велкина брода, да уж, – говорил один. Он был шире остальных, и с одним искалеченным ухом, похожим на маленькую розовую капусту. А ещё он, похоже, быстрее других достиг нужного состояния опьянения, и потому рассказывал свой анекдот во всю глотку. – Герцог… бывший герцог. Он был на самом переднем крае атаки, и сэр Элберт вместе с ним. Вода побелела, когда они пошли в атаку, и покраснела, когда они брели назад, спустя всего четверть часа. Только мученикам ведомо, сколько керлов они в тот день порубали, и ни одного из благородных. Худший день для грабежа, который у меня когда-либо был.
– Парень, тебя что-то заинтересовало?
Я поднял глаза на Морщелицего, ошарашенно моргнул, как подобает, и быстро отвёл взгляд. По опыту я знал, что дальше случится одно из двух. Морщелицый либо нецензурно посоветует мне не совать свой нос в чужие дела, либо встанет из-за стола и втянет
– Сложно винить вас за то, что подслушивали. Ведь мой друг рассказал отличную байку, хоть и не самую лучшую из своих. Так ведь, Потс?
– Даже не средненькую, – согласился Потс, добродушно усмехнувшись, хотя его глаза выдавали внезапный приступ жадности. Он напился явно не настолько, чтобы упустить возможность получить долю в сержантском вознаграждении. – Вот был как-то я на штурме цитадели в Куравеле, да. В последний день Герцогских войн, и что это был за день! Сокольник… – и он подмигнул Морщелицему, – а почему бы не поставить парням эля, да не рассказать об этом.
Так всё и пошло. Мы с Эрчелом сидели, выпучив глаза, и в основном помалкивали, якобы изрядно набравшись, пока Потс рассказывал свои байки, а Сокольник подливал эль. Проходили часы, и байки о битвах сменились байками о добыче и женщинах.
– Пускай девчонки и проявляют благосклонность к симпатичным мужикам с песенками, но только мужик со шрамами и полным кошельком по-настоящему их заводит.
Я послушно посмеялся, хотя его сломанный нос и лицо, покрытое сеткой вен, вызывало неприятные воспоминания о пьянчугах, которые толпились в борделе всякий раз, как мимо проходила армия. Шрамов у таких мужиков было множество, а вот кошельки редко бывали полными, и очень уж они любили пинать маленьких мальчиков, случайно оказавшихся на пути.
– И герцог там тоже был? – пропищал Эрчел, когда Потс поделился очередной историей. Мне удалось не зыркнуть на него укоризненно, хотя озорной блеск в его глазах вызвал у меня сильное искушение пнуть его под столом. Эрчел явно решил, что роль бессловесного дурачка ему не подходит, и это неизбежно сделает ночь куда сложнее, чем нужно.
– Бывший герцог, – отметил Сокольник довольно суровым тоном, от которого Эрчел в раскаянии опустил взгляд.
– Не, в тот день не был, – сказал Потс. Его историю я уже слышал. Байку о Битве Братьев знали все: грандиозное столкновение армий под началом двух благородных братьев, которые выбрали разные стороны в Герцогских войнах. В конце битвы один брат держал другого, пока тот умирал, жалобно лил слёзы и молил мучеников о прощении. На самом деле, как уверял меня Декин, сам ветеран Герцогских войн, эта явно трагическая эпопея была всего лишь крупной, но безрезультатной стычкой, после которой выживший брат помочился на труп зарезанного брата, поскольку всю свою жизнь они друг друга ненавидели.
– На самом деле в бою я его видел только один раз, у Велкина брода, – продолжал Потс. – Но увидел достаточно, и знаю, что он был одним из лучших рыцарей из всех, кого я когда-либо встречал. – Его лицо помрачнело, он хлебнул ещё бренди и пробормотал: – Не то что этот мешок дерьма, который прячется на севере. Вот уж охуенный герцог из него выйдет.
– Мешок дерьма? – спросил я, тщательно стараясь говорить неразборчиво, и нахмурил лоб, демонстрируя, что это меня почти не интересует, и вообще я вряд ли могу запомнить хоть что-то, что нынче узнаю.