Пария
Шрифт:
Место, которое впоследствии станет известным как Поле Предателей, представляло собой пастбище в три акра длиной, плавно поднимавшееся от реки до гребня невысокого холма. На его вершине я заметил королевское знамя. До него тянулась длинная и, казалось, необычайно тонкая линия людей, выстроенных с разной степенью аккуратности. Тут и там щетинились пики, но в некоторых местах стояли простые керлы с колунами и серпами. Позади строя рысью или шагом ездили на лошадях аристократы и воины в доспехах. Пар от дыхания животных струйками поднимался в холодный утренний воздух.
–
Сержант Суэйн и ещё несколько просящих вооружились арбалетами, доставленными стремящимся Арнабусом, но только не Офила. Я подумал, не показывает ли это некую немилость, но скорее всего она просто предпочитала свою лохаберскую секиру. Это приспособление выглядело поистине устрашающе: стальной тесак длиною в ярд на пятифутовом древке, похожий на секач, раздувшийся от какой-то болезни. Казалось, в битве таким оружием управляться неудобно, но я видел на тренировке, как Офила размахивает этой секирой, словно та весит не больше тоненькой ивовой веточки. Я решил, что как бы ни пошёл этот день, мне лучше всего находиться где-нибудь неподалёку от неё.
Собрание длилось совсем недолго, пока с вершины холма не донеслись звуки труб. Несмотря на приказы смотреть вперёд, все взгляды устремились на человека, ехавшего на великолепном белом жеребце, за которым вплотную следовала большая свита аристократов в королевских ливреях. Один рыцарь вёз королевское знамя, а трубачи продолжали объявлять о присутствии самого короля на поле.
– Тишина в строю! – крикнула Офила, прекратив поднимающийся гул, вызванный видом человека, которого никто из нас не ожидал когда-либо увидеть вживую. – Равнение на короля! – добавила Офила, занимая позицию перед нами. Я отметил, что она и остальные просящие поспешили к своим отрядам, а вот Эвадина осталась на месте, глядя на королевскую свиту с выражением всего лишь спокойного любопытства. И только после того, как король остановил своего прекрасного коня, а трубы проревели последнюю немного нестройную ноту, наш капитан соизволила спешиться.
Глядя, как она опустилась на одно колено, вся рота последовала её примеру, как и вся остальная армия. За боевыми порядками аристократы и конные воины спешились и тоже встали на колено. Последующая пауза, пока мы ждали королевского слова, показалась мне слишком долгой. Я слышал более чем достаточно проповедей, и потому знал, что тишина перед началом речи может крайне эффективно привлекать внимание. Однако здесь молчание уже дошло до точки, когда нарастающий гул фырканья, ржания нетерпеливых коней и кашля солдат грозил заглушить любую вдохновляющую речь.
Пока мы ждали, я рискнул
– Солдаты Короны! – провозгласил он тоном, который милосердно можно было бы описать как напряжённый. Менее великодушный летописец позднее опишет его как «тонкий, пронзительный писк, напоминающий детскую флейту и внушавший столько же отваги», и я нахожу это описание точным.
– Сегодня мы пришли не ради войны, но ради справедливости! – продолжал король. С каждым словом он говорил всё тише и тише, и остаток его речи от нас по большей части ускользнул.
– Чё он там болтает? – прошептал около Брюера пикинер с сосредоточенным рябым лицом.
– Непонятно, – прошептал в ответ Брюер. – Вроде бы что-то о братьях. Не знал, что у него есть брат.
– У него нет, – тихо проговорил я. – Потому-то мы и здесь, забыл? Его старший брат, который умер, тридцать лет назад покрыл бабёнку, и теперь бастард-племянник короля хочет корону, если только этот Самозванец на самом деле его бастард-племянник, а не самый одарённый обманщик в истории.
Слушая, как король произносит всё новые неразборчивые строчки из, несомненно, тщательно составленной речи, я вопросительно посмотрел на Торию, которая среди нас обладала лучшим слухом.
– Мало чего понятно, – сообщила она, наклонив голову в сторону короля. – Что-то о предательстве… А теперь что-то про Ковенант… А теперь что-то про его папашу.
Впрочем, моё внимание быстро ускользнуло от далёкого голоса короля, когда взгляд привлекло что-то за крупным плечом Офилы, стоявшей на колене. Сначала я думал, что это качающиеся ветви деревьев, выступающие над низким холмиком в паре сотен ярдов, а потом до меня дошло, что сейчас лето, а на ветвях нет листьев. А ещё они выглядели длинными и очень тонкими, и с каждой секундой казались всё толще.
– Просящая… – прошипел я Офиле, навлекая на себя яростный взгляд.
– Писарь, молчать!
Но её ярость быстро сменилась напряжённой внимательностью, как только она проследила за моим указующим пальцем и увидела множество пик, уже торчавших над холмом. Судя по волне беспокойства, прокатившейся по строю, стало ясно, что большая часть воинства так же заметила приближающуюся угрозу. Но только не король Томас.
Рыцари в его свите уже напряглись и заёрзали, а он всё беспечно щебетал свою речь, которую мало кто слышал. Я видел, как среди рыцарей царит нерешительность, многие шёпотом спорили, и наконец один пришпорил коня и направил к королю. Очень высокий рыцарь в шлеме с железным шипом, покрытым красной эмалью и скрученным так, что напоминал пламя.