Париж
Шрифт:
– Так же считала и половина Франции.
– Меня это не извиняет. Теперь абсолютно достоверно установлено, что он был невиновен.
– Так ты не думаешь, что это евреи готовят революцию? – Его сыну хотелось ясности.
– В революционном движении много евреев, особенно в Германии и Восточной Европе. Также кажется вероятным, что по причине исторически обусловленной подвижности евреев в мире возникла и существует разветвленная сеть еврейских родственных связей, которая эффективно распространяет идеи международной революции. Так думают многие, но я не знаю, насколько близки к истине все эти теории. Ведь существует масса революционеров, которые не являются евреями. Точно
– И все же ты считаешь, что революция из России может распространиться на весь мир, да?
– Такая опасность есть.
– Что же нам делать, папа?
– Посмотрим. Революционеры беспощадны. Возможно, демократии свободного мира достаточно сильны, чтобы защитить себя от них. Но возможно, демократам придется перенять некоторые методы революционеров, чтобы суметь противостоять им. Чтобы победить их в их же игре.
– И какая организация, по-вашему, могла бы бороться с ними? – спросила Мари.
– Пока не уверен. Может, какой-то новый орден, вроде древних крестоносцев. Может, армия и правительства. В любом случае нам прежде всего нужны сильные лидеры, а их сейчас нет.
– Все это немного пугает.
– Бояться нечего, пока в стране есть хорошие люди, такие как вы, мадам, и, надеюсь, как я. – Де Синь улыбнулся. – Они удержат всех от безумия.
– А ты что думаешь, Шарль? – спросила Мари.
– Я готов сражаться. Папа говорит, что это может понадобиться.
– И с кем ты будешь сражаться?
– Наверное, с коммунистами, мадам.
Вот так закончился разговор. Де Сини вернулись домой, а Мари пошла через реку в «Жозефину». Но она не забыла о нем. Вроде бы ничего особенного не было сказано. Любой консерватор и даже кое-кто из либералов как во Франции, так и в Британии мог бы выразить примерно такие же идеи, да и Мари в то время тоже находила их само собой разумеющимися.
Прибытие мистера Фрэнка Хэдли-старшего в конце октября отметили большим семейным сборищем в квартире Марка. Пришли все Бланшары, за исключением стариков, но Марк собирался свозить обоих Хэдли в Фонтенбло на обед на следующей неделе.
Марк пригласил и Роланда де Синя, и тот сказал, что будет очень рад снова встретиться с американцем после стольких лет, и спросил, можно ли привести с собой сына. Также присутствовали несколько историков искусства и галеристов, включая молодого Жакоба, то есть все те, кого Хэдли было бы приятно и интересно увидеть.
Когда Мари вошла в комнату, он стоял рядом с сыном и беседовал с Жакобом. И сразу же узнал ее и улыбнулся. Она двинулась к нему, чтобы поздороваться.
Но теперь Мари была готова к встрече. Она заранее настраивалась и даже попросила Фрэнка-младшего показать ей фотографию отца. Она знала, что на его щеках пролегло несколько морщин, а от уголков глаз разбегались «гусиные лапки», на протяжении четверти века выгравированные внимательным и улыбчивым преподавательским прищуром. Также она знала, что он высок и атлетичен, как раньше, потому что регулярные упражнения поддерживали его мышцы в тонусе и сохранили фигуру. А еще Мари было известно, что его виски посеребрила седина. Но черно-белая фотография не передавала ни здоровой молодости его кожи, ни блеска густых волос. И потому как ни готовилась Мари, как ни репетировала слова приветствия, как ни контролировала свои чувства, все же у нее перехватило дыхание, когда их глаза встретились.
Они поздоровались и обменялись обычными после долгой разлуки вопросами. К ним подошел Роланд де Синь и присоединился
– Так жалко, что ваша жена не смогла приехать с вами, – сказала Мари.
– Да, я тоже огорчился. Дело в том, что недавно ее сестра похоронила мужа, поэтому моя жена должна была поехать к ней. И к тому же она не очень любит дальние путешествия.
– Она ненавидит море, – вставил Фрэнк-младший. – И ни разу не плавала с нами под парусом.
– А где вы остановились? – спросил Роланд.
– Я намерен провести здесь примерно месяц, чтобы повидать все старые любимые места. При таком раскладе гостиница дороговата, и вместо этого я снял квартиру в Восьмом округе с видом на парк Монсо и приходящей прислугой. Меня это устраивает наилучшим образом.
– Если позволите, я бы хотел дать в вашу честь прием, – сказал Роланд де Синь.
– Буду польщен.
– Вы больше не преподаете, раз сумели уехать так надолго? – спросила Мари.
– Я еще не скоро захочу на пенсию, – ответил Хэдли. – А сейчас взял отпуск для научной работы, так как пишу небольшую монографию об импрессионистах в Лондоне. – Он улыбнулся. – Вы знали, что Моне писал все эти пейзажи с Темзой и лондонским туманом, живя в отеле «Савой»? Он рисовал то, что видел из окна своего номера. И провел там несколько недель. Вот вам и нуждающийся художник!
– Надеюсь, проживание в «Савое» стало частью ваших исследований, – сказал де Синь.
– Так и было, – весело подтвердил Хэдли.
Он по-прежнему прекрасно говорил по-французски. Мари глянула на Фрэнка-младшего, наблюдающего за маленькой группой молодых гостей, среди которых была и Клэр, и подумала, что он, должно быть, очень гордится своим замечательным отцом.
Следующие десять дней были заполнены событиями. Марк вместе с Мари и Клэр водил обоих Хэдли на Монпарнас, где начали с выпивки в баре «Динго», облюбованном англоговорящими гостями Парижа, и закончили долгим ужином в ресторане «Куполь». Отец и сын Хэдли совершили продолжительную экскурсию от Лувра к Нотр-Даму и, проголодавшись, поели в бистро в Латинском квартале. Мари хотела пойти с ними, но была слишком занята в универмаге. Однако прием, который Роланд де Синь давал у себя в доме в честь Хэдли, она не пропустила.
Вечер прошел успешно. Виконт пригласил двоих Хэдли, французского дипломата с женой, которые недавно провели несколько лет в Вашингтоне, а также их дочь – ровесницу младшего Хэдли. Также среди гостей была богатая американская леди, проживающая в просторной квартире на улице Риволи, и дочь французского графа, чья семья владела коллекций живописи. Девушке было всего семнадцать лет, и позвали ее, по-видимому, в качестве компании для юного Шарля, которому позволили присоединиться к взрослому застолью.
Мари с интересом наблюдала за гостями. Когда подали аперитивы, Роланд представил приглашенных друг другу с непринужденной учтивостью, после чего все без труда нашли темы для беседы. Дипломат и его жена были опытными игроками на светской сцене, но и Хэдли показал, что он не новичок в высшем обществе, а вскоре выяснилось, что у него и богатой американки есть общие знакомые.
Стол был накрыт на десятерых, и Роланд попросил Мари взять на себя обязанности хозяйки. Хэдли, как виновник торжества, был усажен по правую руку от нее, а по левую – французский дипломат. Разговор тек без заминок. В средней части стола юный Шарль де Синь, несмотря на строгость воспитания, с нескрываемым восторгом взирал на сидящую рядом с ним знатную девушку, которая оказалась хороша собой. Мари обратила на это внимание, как и Роланд. Переглянувшись, они обменялись понимающими улыбками.