Партия тори-консерваторов и «конституционная революция» 1822-1835 гг. в Великобритании

Клочков Виктор

Такое положение вещей не может быть объяснено лишь при помощи традиционных указаний на расхождение британских конституционных порядков первой трети XIX в. с аналогичными тенденциями на континенте. Дело обстоит значительно сложнее. Как представляется, после Славной революции 1688 г. отсутствие публичной открытости парламента имело своей целью его эмансипацию от королевской власти, основанную на принадлежащем ему комплексе прав и привилегий, фиксированных и закрепленных в общем праве. В последней трети XVIII в. это стало интерпретироваться как средство защиты членов парламента от шантажа

со стороны публики. 365 Враждебное отношение к последней ярко проявилось в недемократических правилах публикации парламентских отчетов. Оно являлось своего рода предостережением насчет того, что свободное освещение парламентских дебатов способно сделать британскую конституцию излишне демократической. Очевидно, что общее право страны сыграло здесь определяющую роль. Палата общин к началу XIX в. оберегала свои права и привилегии ничуть не менее ревностно, чем английские монархи – свои прерогативные полномочия. С этой точки зрения строгий запрет на публичность имел своей целью не создать центр коммуникации между парламентом и обществом, но найти подходящее место для критического анализа деятельности правительства различными группировками политической элиты.

365

Следует помнить, что официально публиковать полные тексты речей парламентариев было разрешено только в 1909 г., радиотрансляция заседаний палаты общин была впервые проведена лишь в 1965 г., а первые телетрансляции имели место только начиная с 1989 г., причем регулярными они стали в 2003-2005 гг. Аргумент, выдвигавшийся против телевизионной трансляции дебатов в палате общин состоял в том, что «характер дебатов может измениться в худшую сторону вследствие того, что некоторые из парламентариев не смогут устоять перед искушением обратиться ко всей публике в целом» – аргумент, немыслимый в континентальной конституционной модели. См.: Манов Ф. В тени королей. Политическая анатомия демократического представительства. М., 2014. С. 91.

* * *

Таким образом, английское общее право, окончательно сформировавшись ко времени Славной революции 1688 г., оказало самое непосредственное влияние на систему политических институтов, институтов участия и политических практик Великобритании на протяжении как «долгого XVIII в.» в целом, так и периода первой трети 20-х – середины 30-х гг. XIX в. в частности. Являясь уникальной правовой системой, английское общее право базировалось на принципах следования традиции и общепринятой нормативности. В отличие от континентальной правовой системы, именно эти принципы, а не положения принимаемых парламентом актов, служили критериями истинности или ложности в процессе оценки деятельности политических институтов. То же касалось аргументов, высказываемых сторонами в ходе парламентских дебатов, а также политических позиций, занимаемых их участниками.

Исследование проблем, связанных с преемственным характером и уникальной приспособляемостью норм общего права, позволяет рассмотреть процесс трансформации конституционного

устройства и партийно-политической системы Великобритании первой трети 20-х – середины 30-х гг. XIX в. в более широком историографическом контексте. В целом указанный контекст не характерен для современной англоязычной и отечественной историографии, но постепенное расширение исследовательского интереса к данным вопросам открывает новые возможности для понимания характера и смысла «консервативного ревизионизма», составляющего доминирующую исследовательскую интенцию в британской исторической науке последнего тридцатилетия.

Описание Великобритании начала XIX в. как страны «старого порядка» в работах Дж. Кларка и Дж. Блэка в середине 80-х – начале 90-х гг. прошлого века, как уже отмечалось, составило некогда своего рода историографическую сенсацию. Вместе с тем, указанные авторы и их последователи, как представляется сегодня, вовсе не стремились к такому эффекту. Они лишь подчеркивали, что наряду с динамической составляющей процесса трансформации конституционного устройства и партийно-политической системы Великобритании первой трети 20-х – середины 30-х гг. XIX в., присутствует и его иная, традиционная сторона, получившая закрепление в нормах общего права. Подчиненное положение актов, принимаемых парламентом, в системе норм общего права способствовало тому, что к началу XIX в. парламентское законодательство воспринималось как экстраординарная мера, призванная лишь устранять ставшие очевидными несовершенства общего права. Это обстоятельство серьезно ограничивало возможности королевской власти влиять на сложившуюся конструкцию общего права, обеспечивая устойчивый общественный консенсус в отношении значимости, традиционности и справедливости его норм. К рассматриваемому периоду нормы общего права рассматривались как система формальных и безличных отношений, являющихся значимыми для всех подданных английской короны. Фактически преемственный характер норм общего права обеспечил к началу 20-х гг. XIX в. действие принципа верховенства права для конкурирующих группировок политической элиты, создал систему стимулов для постепенной трансформации системы прав и привилегий последней в формальное и безличное право.

Благодаря этому стало возможным осуществление системных конституционных изменений первой трети 20-х – середины 30-х гг. XIX в., получивших в британской историографии наименование «конституционной революции». Именно английское общее право как никакая другая правовая система, благодаря своему историческому характеру, оказалось готовым к практической реализации принципа верховенства права. При этом уникальный публичный характер этой правовой системы способствовал тому, что обращение к правосудию воспринималось не столько как необходимость, связанная с защитой интересов частных лиц, сколько как апелляция к правопорядку в целом. На практике это означало, что традиционно сложившиеся в процессе осуществления различными политическими институтами своих полномочий права и привилегии, воспринимались подданными английской короны как традиционный и в этом отношении справедливый и необходимый элемент политической системы страны.

Конец ознакомительного фрагмента.