Партия тори-консерваторов и «конституционная революция» 1822-1835 гг. в Великобритании
Шрифт:
Что касается источников общего права, то при отсутствии их кодификации, первостепенное значение отводилось принципам и обычаям. Обычаи в понимании английских юристов – это персональные права и привилегии. Они уникальны, ибо принадлежат отдельному лицу, а их действие ограничено рамками определенной территории. История происхождения обычаев, как правило, не прослеживается документально, а если документальное подтверждение обычая имеет место, то оно не является общеизвестным. С незапамятных времен свои обычаи существуют в графствах, городах, округах, манорах. 294
294
См.: Coke E. The First Part of the Institutes of the Laws of England, or a Commentary upon Littleton. The Thirteen Edition. L., 1775. P. 115b, 344a. Сэр Эдвард Кок (1552-1634), политик и самый известный юрист эпохи Елизаветы I и Якова I. Окончил Тринити колледж в Оксфорде, был стряпчим и спикером палаты общин. В 613-1616 гг. – лорд-главный судья Англии и Уэльса. Был адвокатом на суде над У. Рэйли. См.: Baker J. An Introduction to English Legal History. L., 2002.
Принципы общего права, зародившиеся в глубокой древности, уже к началу XVII в. оценивались правовой теорией как те же обычаи, только действующие на территории всего государства. Общее право Англии, согласно характерному мнению генерального атторнея Ирландии в первой трети XVII в. Дж. Дэвиса, есть «не что иное, как общий обычай королевства», который сохраняет силу с давних времен. 295 Все прочие законы королевства не должны были противоречить принципам общего права, которое призвано было определять границы самой королевской власти. 296
295
См.: Sommerville J. P. Politics and Ideology in England, 1603-1604. L., 1986. P. 89-90.
296
По
Неизменность и традиционализм, характерные для норм общего права, оценивались в теории общего права как синоним совершенства (perfection). Поэтому стремление к переменам в общем праве всегда рассматривалось как зло, ведущее к потрясению государственного устройства. Поэтому первым и главным критерием верности или ложности той или иной точки зрения, высказанной публично, являлось ее полное соответствие правовой традиции. Известный специалист в области английского общего права конца XIX в. Ф. Мейтленд полагал, что своеобразие английского права объясняется тем, что оно возникло из неписаного обычая, получившего всеобщее одобрение в результате применения. Характерной чертой такого права является уже отмеченная уникальная историческая приспособляемость. 297 Теория общего права, сформулированная выдающимся правоведом У. Блэкстоуном в XVIII в. предполагала, что норма права «открывается» судом в процессе производства по конкретному делу. В соответствии с основами этой теории статутное право (statute law), понимаемое прежде всего как королевское законодательство, находится в весьма специфическом положении по отношению к общему праву: оно является скорее исключением, поскольку творит норму с целью немедленного устранения возникших противоречий. 298 Подлинный смысл права является в практике, длительности применения и опыте. Судебное решение как основа общего права всегда ретроспективно: оно относится к событию, которое имело место в прошлом. Поэтому суд провозглашает право в том виде, в каком оно уже сложилось к моменту вынесения судебного решения, т. е. использует его таким, каким оно было до этого, а не таким, каким оно должно быть. Сопоставляя право с языком, У. Блэкстоун считал, что правовые нормы появляются так же, как языковые единицы. В некотором смысле язык и право «придуманы» людьми и имеют общую природу, поскольку происхождение их неизвестно. 299
297
См.: Pollock F., Maitland F.W. The History of English Law. Cambridge, 1923. Vol. I. P. 30.
298
Упомянутая выше резолюция Карла I на «Петиции о праве» показательна и в этом отношении. Полностью она звучала так: «Король желает, чтобы право осуществлялось в соответствии с законами и обычаями королевства [т. е. в соответствии с нормами обычного права]. И чтобы статуты [т. е. нормы, фиксированные в королевском законодательстве] исполнялись должным образом, дабы его подданные не имели причины жаловаться на обиды и притеснения, противоречащие их старинным правам и вольностям [очевидно, что статутное право воспринимается здесь как экстраординарная мера: статут принимается только в том случае, когда требуется немедленное устранение несправедливости, невозможное в рамках общего права; нормы статутного права не могут противоречить общему праву], сохранить которые он считает себя по совести так же обязанным, как и охранять свою прерогативу» [т. е. королевская прерогатива, как будет показано ниже, укоренена в общем праве и по сути является его частью]. В этом случае ирония Карла I по поводу данной формулировки вполне объяснима: парламент также был обязан действовать в рамках прерогативных полномочий монарха. Выходя за ее рамки, парламент не только игнорировал нормы общего права, но и в известном смысле выступал против самого себя. Следует помнить, что именно петиции были первой процедурной формой взаимодействия парламента и королевской власти. Характерно, что петиции сохраняли практическое значение вплоть до Славной революции 1688 г. и использовались в случаях, когда парламент просил о разъяснении смысла действующих норм, которое не могло быть оформлено в виде статута.
299
См.: Blackstone W. Commentaries on the Laws of England. Book I. L., 1765. P. 241-244. Уильям Блэкстоун (1723-1780), английский политик, юрист, адвокат, философ и историк права. Окончил Пемброк колледж в Оксфорде. В 1741 г. вступил в Миддл Темпл, в 1750 г. получил степень доктора права. С 1753 г. преподавал в Оксфорде, в 1758 г. возглавил кафедру общего права. В 1761 г. избран в палату общин от округа Хиндон (Уилтшир). С 1771 г. – судья Суда общих тяжб. См.: Priest W. William Blackstone: law and Letters in the Eighteen Century. Oxford, 2008.
Влияние столь специфичной правовой системы на процесс трансформации конституционного устройства и партийно-политической системы Великобритании первой трети 20-х – середины 30-х гг. XIX в., было многообразным и противоречивым. Его осмысление требует особого внимания к нескольким аспектам проблемы, первым из которых является роль английского права в становлении тех институтов и правовых инструментов, которые, обеспечивая относительный консенсус для конкурирующих групп политической элиты, создавали условия для постепенной трансформации личных привилегий в формальное и безличное право. Главную роль в этом сыграло английское общее право. 300
300
Ниже будет показано, что оно же являлось одной из опор ординарной прерогативы английских монархов.
Идея о том, что формальное и безличное право общее право стало основой политического и конституционного развития в период от Славной революции 1688 г. до первой парламентской реформы 1832 г., является одной из характерных для вигской историографии. Однако, если вигская историографическая концепция в последние сорок лет была подвергнута серьезной критике, то в отношении той роли, которую сыграло общее право, такой ревизии не произошло. Поэтому, обращаясь к исследованию той роли, которую сыграло общее право в процессе трансформации конституционного устройства и партийно-политической системы Великобритании первой трети 20-х – середины 30-х гг. XIX в., следует с осторожностью относиться к целому комплексу упрощений, характерных для вигской историографии.
Во-первых, следует помнить, что Вестминстерские королевские суды общего права никогда не являлись тем, чем для нас являются сегодня суды общей юрисдикции Вплоть до судебной реформы 1875 г. обращение в королевский суд рассматривалось как привилегия, о предоставлении которой частные лица обязаны были просить. Перечень случаев, когда выдавались судебные предписания, расширялся очень медленно. Их насчитывалось 56 в 1227 г., когда был составлен их первый список для судей, и только 76 в 1833 г., когда подобный порядок обращения в королевские суды был пересмотрен. 301
301
См.: Maitland F. The Forms of Action at Common Law. L., 1948. P. 52.
Во-вторых, нужно обращать пристальное внимание на то, к защите какого права прибегали субъекты правоотношений. Королевские суды, для которых существовал единственный интерес – интерес королевства и короны – уже в период Славной революции 1688 г. получили в Англии самую полную юрисдикцию. Напротив, суды, рассматривающие споры частных лиц (именно к такой категории в привычной нам системе права относятся земельные споры, составляющие подавляющее число тяжб в традиционной феодальной системе), не получили распространения, а вместе с ними не получило распространения само понятие частного права. Известный юрист Гленвилл уже в конце XIII в. прямо писал о том, что частные соглашения не охраняются судами английской короны. Все тяжбы, подсудные королевской юрисдикции, рассматривались как споры публично-правового характера. 302
302
См.: Clanchy M. T. The Treatise on the Laws and Customs of the Realm of England Commonly Called Glanville. L. 1965. P. 112-114.
Эта публичность проявлялась в специфической технике предписаний, по которым обращались с иском в королевский суд. Предписание представляло собой не просто разрешение действовать, данное истцу. Оно являлось результатом обращения последнего к королевской прерогативе в области правосудия, что уже само по себе подчеркивало публичный характер общего права. Именно в силу прерогативных полномочий короны ответчику предлагалось не нарушать права и удовлетворить требования истца. В противном случае истец мог предъявить ответчику иск. Но и здесь следует помнить, что данный иск рассматривался королевским судом не столько потому, что ответчик возражал против притязаний истца, преследуя свой частный интерес, сколько в связи с его неповиновением приказу должностного лица короны. При выдаче предписания главным вопросом являлось не установление истины по конкретному спору, а определение того, насколько правомочным является обращение лица к королевскому правосудию. Удовлетворение требований истца, даже сумевшего добиться доступа в Вестминстерские королевские суды, ни в коем случае не было гарантировано. Но публичный характер исков и постепенное расширение числа случаев, гарантирующих обращение в суды общего права, привели к постепенной трансформации личных привилегий элиты, связанных с возможностью обращения к королевскому правосудию, в безличные права для достаточно широкого круга лиц. Результатом этого процесса стало появление уникальных правовых инструментов, позволявших структурировать патрон-клиентские отношения внутри элиты в условиях, когда эти отношения перестали опосредоваться владением землей. 303
303
В конце XIX в. известный историк Ч. Пламмер ввел в научный оборот термин «выродившийся феодализм» (bastard feudalism). Этот термин использовался для описания промежуточного между классическим феодализмом и современной конституционной системой политического режима. Его смысл заключается в том, что политическая власть и взаимодействие короны и аристократии стали определятся отношениями, прямо не опосредованными владением землей. Важнейшими социальными скрепами для аристократии становятся личные и финансовые связи, а также отношения патронажа. В середине XX в. в научный оборот был введен синонимичный термин «фискальный феодализм». См.: Hurstfield J. N. The Profits of Fiscal Feudalism, 1541-1602 // Economic History Review. New Series. 1955. Vol. 8. P. 59; Hurstfield J. N. Corruption and Reform under Edward VI and Mary: the Example of Wardship // English Historical Review. 1953. Vol. 68. P. 22-36; Hurstfield J. N. Lord Burghley as a Master of the Court of Wards, 1561-1598 // Transactions of the Royal Historical Society. Fourth Series . 1949. Vol. 31. P. 95-114. В конце XX в. шотландский историк А. Макфарлейн отметил, что «выродившийся феодализм» был куда сложнее, чем стереотипная феодальная система. По мнению А. Макфарлейна, автор термина Ч. Пламмер использовал его именно в смысле злоупотребления – фальсифицированный феодализм. Сам А. Макфарлейн предлагает несколько иное толкование предложенного Ч. Пламмером термина: имеющий внешнее сходство, напоминающий классический феодализм. Он исходит из того, что «выродившийся феодализм» представлял собой неотъемлемую составляющую социально-политического порядка Англии в период «долгого XVIII в.». Финансовые связи и патронаж в этой системе не являлись способом коррупции (в современном понимании этого слова). Это был еще один естественный способ упорядочивания социальных отношений. См.: Plummer C. The Governance of England. L., 1885. P. 23-25; Stubbs W. The Constitutional History of England. Oxford, 1891. Vol. 1. P. 167; Macfarlane A. The Origins of English Individualism. Oxford, 1978; Macfarlane A. England in the Fifteenth Century. L., 1981. P. 23.
В попытке обнаружить логику действий конкурирующих элит, которая привела к трансформации комплекса их уникальных привилегий в формальное и безличное право, следует обратиться к эволюции способов уклонения от обязательств, которое стало одним из институциональных элементов английского права. 304 Главный способ уклонения от обязательств после смерти держателя получил наименование траста (trust) или доверительного управления имуществом. Траст строится следующим образом: лицо, учреждающее доверительную собственность (settler of the trust), оговаривает, что некоторое имущество будет управляться одним или несколькими лицами (trusties) в интересах одного или нескольких лиц – бенефициантов (cestuis que use, или cestuis que trust). При этом трасти является собственником имущества, образующего доверительную собственность. Форма этой собственности неизвестна континентальному праву и именуется joint tenancy: никто не наследует за выбывшим собственником, и субъектом этого права остается только более узкий круг оставшихся собственников. Он управляет им по собственному усмотрению (это имущество не может лишь пойти на покрытие личных долгов трасти). Траст защищался канцлерским судом, и именно канцлер мог приказать трасти действовать тем или иным образом в интересах бенефициантов. Санкция в данном случае носила еще личный характер: в случае, если приказ канцлера не исполнялся, трасти мог быть подвергнут аресту. Таким образом, траст есть расчленение права собственности, одни элементы которого принадлежат управляющему, а другие – бенефицианту. Это разделение, немыслимое для континентального права, вполне естественно для права английского. 305
304
См.: Milsom S. F. C. The Historical Foundations of the Common Law. L., 1969. P. 12, 22; Digby K. E. An Introduction to the History of the Law of Real Property. Oxford, 1897 (2005). P. 236-238. Наиболее распространенным способом уклонения от обязательств после смерти держателя и перераспределения земли среди наследников стало так называемое пользование. Его можно проиллюстрировать на следующем примере. Допустим, А владел землей на основании простого феода с правом неограниченного наследования с дозволения феодала Ф. В этом случае А мог передать землю Б в пользование на весь срок жизни А, а затем передать ее В (наследнику А), а также наследникам и правопреемникам В. В этом случае Б становился доверительным собственником и именно ему принадлежало реальное право на землю, однако А по-прежнему обладал правом пользования землей. Когда А умирал, право пользования землей переходило к В без каких-либо выплат в пользу Ф. Более того, даже в случае несовершеннолетия В применительно к такой комбинации не было предусмотрено никакого опекунства. Называлось некоторое число людей, которые становились доверенными лицами. Их число периодически обновлялось, благодаря чему удавалось завещать землю в соответствии с реальной волей собственника. Кроме того, удавалось избежать выплат в пользу землевладельца после смерти держателя, отвергалось опекунство землевладельца и иные его феодальные привилегии Данный пример заимствовании из книги: Simpson A. W. B. A History of a Land Law. Oxford, 1986. P. 175.
305
См.: Milsom S. F. C. The Historical Foundations of the Common Law. L., 1969. P. 132; Давид Р., Жоффре-Спинози К. Основные правовые системы современности. М., 1997. С. 236-240.
Возникновение траста имело далеко идущие последствия для системы английского права. Во-первых, траст поддерживался и реализовывался в канцлерском суде и опирался на процессуальные нормы, выработанные в рамках права справедливости (law of equity) – более гибкой правовой системы, конкурирующей с судами общего права. Во-вторых, будучи очень гибкой институциональной формой, траст оказался одним из первых институтов частноправового характера в английском праве. Используя институт траста, конкурирующие политические группировки внутри элиты могли формировать трастовые связи безлично и формально, исходя из собственного усмотрения и интереса, не опосредованного земельным держанием. Благодаря этому траст оказался одним из наиболее действенных способов организации патронажа, а позднее – акционерного капитала и акционерных обществ в английском праве справедливости. 306
306
Право справедливости является особой формой права, к процедурам которого обращались в тех случаях, когда ограниченная компетенция Вестминстерских судов не позволяла разрешить дело в рамках общего права. Оно возникло в XIV в., когда стороны, разочарованные в итогах разбирательств в королевских судах, стали обращаться непосредственно к королю как источнику всех милостей «чтобы оказать милосердие по справедливости (отсюда название самой параллельной правовой системы) и по существу». Обычно такие обращения рассматривал лорд-канцлер, причем не только в качестве должностного лица, но и как духовник и исповедник монарха. После церковной реформы 1529 г. лорд-канцлер рассматривал дела уже в качестве профессионального судьи, заимствуя принципы и процедуры канонического и римского права, более приспособленные для разрешения частноправовых споров. См.: Yale D. E. C. Lord Nottingham's Manual of Chancery Practice and Prolegomena of Chancery and Equity. L., 1965. P. 20.